Свободен
Скрыть опции темы
Привет, гость!
Зарегистрируйся, чтобы получить полный доступ и возможность писать в форуме, группах и блогах.
Вход Регистрация
Вход Регистрация
 ++Roman++
|
|
|
Естественно - католики не относятся к общинному типу цивилизации))) Протестанты - ну это вообще сублимация))) Как у нас тут модно - учите матчасть))) |
 andrijm
|
|||
|
Если честно, то Вы мне сделали комплимент этим постом, что приятно. Я дошел до своего понимания роли православия не имея соответствующей гуманитарной подготовки. Конечно мне не тягатся в знании предмета с протоиреем. Но он сказал очень близкое к моим мыслям. Еще бы православие поактивнее проповедувало нестяжательство.... Особенно сейчас! |
||
|
++Roman++
|
|
|
Эти жирные попы? Нестяжательство? Да они и ездят уже на неправославных машинах)))
|
 JFK2006
|
|||
|
Это бесполезно. В той статье, откуда я привёл цитату, с пол-дюжины русских пословиц-поговорок в стиле "богу - богово, кесарю - кесарево". 
|
||
|
JFK2006
|
|
|
"Работа в Чека часто развращает" Журнал «Власть» № 49(802) от 15.12.2008 75 лет назад, в декабре 1933 года, Политбюро указало ОГПУ на недопустимость присвоения охраняемого его сотрудниками госимущества. Как выяснил обозреватель "Власти" Евгений Жирнов, чужие ценности прилипали к рукам чекистов в строгом соответствии со сложившимися в их организации правилами. "Желая заставить ее замолчать, Берия предложил ей драгоценное кольцо" Неограниченные права всегда оборачивались неограниченными возможностями. В частности, неограниченное право арестов и реквизиций — неограниченной возможностью обогащения. Начавшиеся в 1918 году революционные изъятия ценностей у представителей свергнутых классов отличались от банального грабежа лишь наличием некой бумаги с печатью. Дальнейший путь полученного таким сравнительно законным путем добра зависел исключительно от сознательности сотрудников только что созданной Всероссийской чрезвычайной комиссии. Однако борьба между революционным долгом и страстью к обогащению нередко заканчивалась полной и окончательной победой последней. Видный чекист Матвей Берман писал: "Работа в Чека часто развращает еще не "обстрелянных" коммунистов, и они, прикрываясь "охраной революции", иногда начинают творить безобразия". Однако скоро стали складываться негласные правила проведения реквизиций и распределения изъятых ценностей. К примеру, руководство ВЧК считало вполне приемлемым отъем имущества не только у ненавистных пролетариату буржуев, но и у неспособных сопротивляться чекистам госучреждений. 12 апреля 1918 года чекисты забрали из переведенного в Москву бывшего царского гаража, именовавшегося после революции автоконюшенной базой, четыре автомобиля. Налет на советскую организацию был проведен в три часа ночи, а сопротивление охраны быстро подавлено. Но поскольку сделано это было во благо Чрезвычайной комиссии, никаких карательных мер не последовало, а на требования Комиссариата имуществ из ВЧК отвечали, что "машины будут возвращены, когда комиссии будут не нужны". Однако, когда такую же реквизицию провернул один из чекистов для себя лично, да еще и открыто, реакция главы ВЧК Феликса Дзержинского оказалась абсолютно иной: "Пузыревский,— писал он 8 мая 1918 года заведующему спекулятивным отделом ВЧК,— третьего дня и вчера допился до того, что проделал ряд безобразий, компрометирующих нашу комиссию. Стрелял в гостинице, а затем болтал всевозможные глупости, свидетельствующие о том, что этот человек с нами ничего общего не имеет. Кроме того, вчера напился при исполнении обязанностей, захватил автомобиль председателя больничных касс, сказав ему, что он член нашей комиссии и т. д. Прошу его немедленно уволить, отобрав у него удостоверения, и уведомить меня". Учитывая тяжелую экономическую и продовольственную ситуацию, начальники отделов и территориальных ЧК начали оставлять часть реквизированных денег и драгоценностей в своих сейфах и направлять затем на удовлетворение личных и оперативных нужд. Например, ветеран ЧК Яков Мхитаров-Мрачный (см. "Власть" N24 за 2008 год) сообщал впоследствии в ЦК о следующем способе использования реквизированных ценностей, хранителем которых в Азербайджанской ЧК был молодой Лаврентий Берия: "На чистке партийной организации АзЧК, председателем которой являлся Багиров, а фактически его заместителем, начальником секретно-оперативной части,— Берия, одной из сотрудниц (Кузнецовой Марией) Берия разоблачался в попытке изнасиловать ее в своем кабинете, но, получив решительный отпор и желая заставить ее замолчать, предложил ей драгоценное кольцо из числа хранившихся у него в кабинете в сейфе ценностей". Судя по тому, что после этого инцидента Берия остался и в партии, и в госбезопасности, подобное использование ценностей в узком чекистском кругу, да к тому же для предотвращения скандала, считалось вполне приемлемым. "Работа чекистов, полная искушений на всякие злоупотребления" По всей видимости, стремление любой ценой избежать публичного скандала шло от самого Дзержинского, который, судя по документам, пытался совместить несовместимое — очистить ряды чекистов от коррупционеров и воров, сохранить работоспособные кадры, среди которых немалое число имело еще дореволюционный опыт, и поднять авторитет ЧК, чему вряд ли способствовали бы громкие процессы над мздоимцами и грабителями в кожаных тужурках. Опасения Дзержинского не выглядели надуманными. Ленин писал, что чекисты на Украине принесли тьму зла. А постоянный оппонент Дзержинского — председатель Верховного трибунала при ВЦИК Николай Крыленко на III Всероссийском съезде деятелей советской юстиции говорил, что правой рукой ЧК уничтожает контрреволюцию, а левой ее плодит, и предположил, что ВЧК — левша. Поэтому главный чекист при наведении порядка в подведомственных подразделениях действовал с крайней осторожностью. В 1919 году, когда количество жалоб на мздоимство чекистов-следователей превысило все мыслимые пределы, он опубликовал в газетах следующее обращение: "Ввиду того что в последнее время, по слухам, различные темные личности под видом следователей, комиссаров и ответственных должностных лиц ВЧК занимаются всякого рода вымогательствами, вводя в заблуждение родственников и знакомых заключенных под стражей, Всероссийская чрезвычайная комиссия доводит до всеобщего сведения следующее. Все лица в интересах облегчения участи самих арестованных обязаны немедленно о всех случаях шантажа и вымогательства сообщать об этом во Всероссийскую чрезвычайную комиссию на имя председателя комиссии с указанием точного адреса и телефона. Все лица, подавшие такое заявление, найдут полную защиту от шантажистов, будут немедленно выслушаны, и будут приняты самые решительные меры для привлечения виновных к строгой ответственности и удовлетворения пострадавших". Дзержинский уточнил свою позицию в январе 1921 года, когда приказал подготовить циркуляр всем руководителям подразделений "по вопросу об отношении к преступлениям и проступкам чекистов и к неправильным на них обвинениям" и предложил основные тезисы: "1. Работа чекистов тяжелая, неблагодарная (в личном отношении), очень ответственная и важная в государственном, вызывающая сильное недовольство и отдельных лиц, и саботажных учреждений. Вместе с тем работа, полная искушений на всякие злоупотребления властью, на использование своего положения и одного факта службы в ЧК для личных выгод. 2. Чтобы чекист мог выполнить свои обязанности и остаться твердым и честным на своем пути, для этого необходима постоянная товарищеская поддержка и защита со стороны председателя, членов коллегии, заведующих отделами и т. п... Слабые на искушение товарищи не должны работать в ЧК. И защита, и укрывательство тех, кто впал в искушение и злоупотребил своей властью для своей корысти, недопустимы и преступны троекратно. Совершает преступление тот председатель и заведующий, который замазывает и покрывает преступление чекиста". "Фельдъегеря расстреляли, чтобы завладеть его хорошей охотничьей собакой" Найти золотую середину между защитой рядовых чекистов от ложных наветов и суровыми карами за злостные правонарушения чекистским руководителям оказалось не под силу. В особенности после того, как Дзержинский добился для них права самим карать и миловать своих сотрудников. И при определении меры наказания для проворовавшихся или погрязших во взятках чекистов многим из них удавалось отделываться выговорами или, в худшем случае, увольнением со службы. Когда же чекистские преступления становились массовыми, то коллегии местных ЧК (после переименования — ГПУ и ОГПУ) начинали массово приговаривать виновных к высшей мере наказания. Так происходило, например, в 1922 году, когда чекистам перестали выдавать деньги и продовольственные пайки и преступления стали вынужденными и повсеместными. Главный украинский чекист Василий Манцев писал Дзержинскому: "Хочу обратить Ваше внимание на тяжелое положение органов ГПУ и сотрудников по Украине. Я думаю, что это общий вопрос, и в России положение их едва ли лучше. Денежное вознаграждение, которое уплачивается сотруднику, мизерное так же, как продовольственный паек. Сотрудник, особенно семейный, может существовать, только продавая на рынке все, что имеет. А имеет он очень мало. И потому он находится в состоянии перманентного голодания. На этой почве происходит общее понижение работоспособности, настроение сотрудников озлобленное, дисциплина падает, и нужны исключительные условия, чтобы в нужный момент заставить их работать хотя бы вполовину против прежнего. Дальше зарегистрирован ряд случаев самоубийства на почве голода и крайнего истощения. Я лично получаю письма от сотрудниц, в которых они пишут, что принуждены заниматься проституцией, чтобы не умереть с голода. Арестованы и расстреляны за налеты и грабежи десятки, если не сотни сотрудников, и во всех случаях установлено, что идут на разбой из-за систематической голодовки". Судорожные массовые расстрелы чекистов оказались столь же неэффективными, как и всепрощенчество. Снижение числа должностных преступлений и грабежей под видом обысков началось лишь после относительной нормализации снабжения и выплаты денежного содержания. После этого руководство начало закрывать глаза на факты самоснабжения чекистов, только если они не становились широко известными. А к стенке ставили лишь тех, чьи нарушения выглядели особенно злостными и вызывали широкий резонанс. В 1924 году Коллегия ОГПУ приговорила к расстрелу уполномоченного по Нарымскому краю Смирнова, который обнаружил в тайге старообрядческий женский монастырь и присвоил изъятые там ценности. Возможно, наказание могло оказаться куда менее суровым. Но подчиненные Смирнова изнасиловали двух монахинь, которые, не вынеся позора, утопились, и случай вызвал огромное возмущение среди верующих. В годы расцвета новой экономической политики и оживления частного предпринимательства некоторое подобие приличий соблюдалось чекистами лишь в столице и крупных городах. В провинции сотрудники ОГПУ крышевали мелких торговцев и крупных нэпманов, ввиду чего имели достаточно средств для отдыха на полную катушку — пили, проводили время в игорных притонах и у проституток. После смерти Дзержинского в 1926 году к власти в госбезопасности пришли его соратники и руководители среднего звена, имевшие серьезный опыт мздоимства. Так что дело обогащения с годами росло и ширилось. Однако не забывались и старые традиции. В декабре 1933 года возник вопрос о том, кто будет охранять стратегические запасы зерна. Проблема решалась на Политбюро, в решении которого специально оговаривалось: "Возложить охрану всех фондовых хлебных складов по Восточной Сибири на войска ОГПУ, с тем чтобы ГПУ Восточной Сибири ничего не присваивало из запасов (складов) государства, как это имело место в отношении импортного государственного скота". Не было забыто и присвоение имущества арестованных. Брат заместителя наркома внутренних дел Богдана Кобулова, комиссар госбезопасности Амаяк Кобулов писал в покаянном письме Берии, что во время репрессий арестовывал не столько врагов, сколько состоятельных жителей Грузии, чтобы потом забрать у них ценности. "При НКВД,— писал один из свидетелей о ситуации 1937 года в Тбилиси,— был открыт спецмагазин для реализации конфискованных при аресте у "врагов народа" вещей, которые приобретали за бесценок сами работники внутренних органов. Был даже такой случай, когда заместители министра и их жены дрались между собой за право покупки вещей. Фельдъегеря Монтяна расстреляли, чтобы завладеть его хорошей охотничьей собакой и ружьем". "Комиссия из Москвы была соблазнена блестящим приемом" Война и послевоенные годы доказали правильность неписаных правил. Тот, кто не поднимал вокруг побочных доходов шума, делал все для общечекистского блага и делился с начальством, жил благополучно. После победы началась эпоха обогащения на трофеях, и здесь главным было не зарываться. Те, кто вел себя тихо и пристойно, даже будучи пойманными за руку, отделывались легким испугом. Так, например, произошло с руководителями Читинского управления МГБ. В справке ЦК по делу Москаленко В. И. говорилось: "22.VIII.1950 г. Читинский обком партии рассматривал вопрос "О злоупотреблениях служебным положением руководящими работниками Читинского областного управления МГБ" и записал, что в 1945 г., после разгрома японских империалистов в Китае группой работников МГБ, возглавляемой бывшими заместителями начальника областного управления МГБ Григоровым Р. А. и Мосиевским Л. П., было привезено из Маньчжурии большое количество трофейного имущества, в числе которого были сельскохозяйственные машины, станочное оборудование, легковые и грузовые машины, мотоциклы, а также большое количество мяса, рыбы, масла растительного, риса, спирта, шерстяные и шелковые изделия, валенки, полушубки, овчины, кожа, хром для пошивки обуви, кожаные чемоданы и др. вещи. Большая часть этих ценностей Соколовым и его заместителями Григоровым, Мосиевским на учет поставлена не была, а разбазарена без оплаты их государственной стоимости. Григоров и Мосиевский, будучи в Маньчжурии, на иностранную валюту, изъятую ими в банке, покупали себе вещи, незаконно израсходовали около 500 тысяч юаней на закупку продуктов и товаров для управления МГБ и списывали эти суммы на оперативные нужды. В 1946 г. вновь назначенный начальник управления МГБ т. Москаленко, зная о злоупотреблениях бывшего руководства, не принял всех мер к прекращению их, а узнав о наличии остатков спирта, окороков, колбасы и других продуктов питания и товаров из числа трофейного имущества, распорядился раздать спирт бесплатно начальникам отделов и себе взял 4 литра. Москаленко брал себе со склада окорока, колбасу и другие продукты питания, не закрыл незаконно организованную пошивочную мастерскую во внутренней тюрьме МГБ, сам сшил в этой мастерской бесплатно четыре костюма и разрешал бесплатно пошивку костюмов другим работникам управления МГБ. В настоящее время Мосиевский работает начальником АХО УМГБ Астраханской области, Григоров Р. А.— начальником УМГБ Джалал-Абадской области, Соколов — в МВД Литовской ССР. Т. Москаленко в объяснении заместителю начальника управления кадров МГБ СССР т. Кочеткову по большинству фактов отрицает предъявленные обвинения. Москаленко признает свою вину лишь в том, что использовал для шитья костюмов портного Краснопольского — тюремного заключенного. Деньги не оплачивал как он, так и другие работники, имея в виду, что осужденным не платят. Впоследствии, пишет Москаленко, он эту ошибку исправил, и за шитье со всех взимались деньги. В Министерстве госбезопасности ограничились объяснением т. Москаленко, и он работает министром госбезопасности Эстонской ССР". По правилам вел себя и начальник охраны Хрущева полковник Простолупов, о злоупотреблениях которого написал в 1949 году Сталину финансист МВД УССР Александр Щеглов: "На работе, аналогичной той, которую в Москве ведет генерал Власик, на Украине находится полковник Простолупов. У него ведал хозяйством капитан Шувалов. Оба члены партии. Вскоре стало ясным, что Шувалов при попустительстве со стороны Простолупова ведет нечестные дела, оба ведут себя недопустимо. Простолупова иначе и не называли, как удельным князем. Подозрителен стал широкий образ жизни этих людей. Полеты Шувалова в Будапешт за каракулем для себя, Простолупова и других, незаконное использование в личных целях специальных баз и мастерских, существующих для лиц высшего государственного руководства. Простолупов и Шувалов, нагло спекулируя именами, которые я не решаюсь здесь указать, под видом создания сельскохозяйственной базы особого назначения заполучили себе совхоз "Круглик". К руководству были поставлены родственники их. Было вскрыто и доказано, что никакого специального снабжения "совхоз" не осуществлял. В одном из протоколов заседания партийного бюро сказано, что в "совхозе" процветает грязь, антисанитария; хозяйство, особенно животноводство, ведется варварским способом, чуть не открыто ведется антисоветская агитация. Вся почти продукция шла на частный рынок по спекулятивным ценам, а также на удовлетворение личных нужд семей Простолупова, его заместителей, бывшего секретаря парторганизации, Шувалова и др. близких людей. Выручаемые от спекуляции деньги давали в избытке средства для ведения "хозяйства", чему благоприятствовало также и то, что, пользуясь авторитетностью своего положения и слепотой, трусостью некоторых хозяйственников, Простолупову и Шувалову удавалось получать в плановом порядке, по нарядам, корма, стройматериалы и пр. Для маскировки часть продуктов "'совхоза" списывалась на спецбазу, а оттуда по плановым ценам использовалась по усмотрению указанных дельцов. Простолупов под видом оперативной необходимости незаконно привлекал для работ в "совхозе" офицерский состав, материальные и денежные средства госбюджета,, служебный оперативный автотранспорт и т. п. Если офицеры, подчиненные Простолупову, отказывались ехать в "совхоз", их оскорбляли, накладывали взыскания, зааттестовывали, выгоняли с работы. Все жалобы, сигналы (я лично с этими материалами выступал на партийных конференциях, где присутствовали представители ЦК ВКП(б)У, писал в ЦК КП(б)У, добился представления руководству Простолупова письменного рапорта с указанием незаконности всех этих операций) ни к чему не привели. Ведомственная комиссия, прибывшая из Москвы, никаких выводов не сделала, была соблазнена блестящим приемом, оказанным ей Простолуповым. Показания офицеров, секретные данные комиссии оказались известными Простолупову, что произвело на коммунистов этого подразделения очень большое впечатление. Простолупов потом открыто угрожал "жалобщикам". На запротоколированное в стенограмме конференции обвинение по адресу руководящих лиц в том, что они положили под сукно официальные документы о злоупотреблениях в "совхозе", даже простой справки, ответа не последовало. Насколько серьезны и обоснованны были приведенные выше сигналы, видно из того, что, когда одна из докладных записок достигла Н. С. Хрущева, была выделена специальная комиссия, материалы в своем большинстве подтвердились; Простолупов получил только выговор, Шувалов исключен из партии. При расследовании установили, что Шувалов устроил себя и своих подчиненных в подведомственных ему учреждениях на должности "по совместительству". Эти лица получили вторые оклады, зарплаты по 7, 10-11 тысяч рублей каждый, не показывая полученных сумм при уплате партийных членских взносов. Казалось бы, что за нарушение советских законов, создание в "совхозе" черной кассы, спекулятивные товарообороты на частном рынке, внесметное строительство, незаконное привлечение госбюджетных средств, самоснабжение, если только не прямое воровство, Простолупова и Шувалова надлежит судить, а последнего — как исключенного из партии за все это и, кроме того, за бытовое разложение — следовало немедленно уволить из аппарата, где вообще исключенные из партии никогда по разумной традиции не оставлялись. Однако и по настоящее время он продолжает работать в той же системе". "Допущен массовый расстрел задержанных" Не везло лишь отдельным чекистам, если за них особенно рьяно брались проверяющие из ЦК или они сами много писали в свое оправдание и создавали ненужную шумиху. После долгого сопротивления в 1950 году в МГБ арестовали взяточника-кадровика Кузнецова, о котором написал в ЦК его бывший подчиненный. "При проверке указанного заявления,— говорилось в справке по делу,— установлено, что Кузнецов, работая в органах МГБ и используя служебное положение, систематически брал взятки. В 1948 г. за взятку в сумме 12 тыс. рублей Кузнецов оставил осужденного Гринберга отбывать наказание в Московской области вместо высылки его в отдаленные районы страны. В 1947 году получил 4800 руб. с Богомоловой, пообещав перевести осужденного ее мужа из тюрьмы в лагерь, а затем досрочно освободить его... Еще в марте 1948 года начальник автобазы хозуправления МГБ т. Петров лично получил от Богомоловой письменное заявление, в котором сообщалось, что Кузнецов, работавший в то время на автобазе, получил с нее 4800 рублей и обещал за это освободить из-под стражи ее мужа, но ничего не сделал и деньги обратно не вернул. Вместо того чтобы немедленно передать это заявление в Особую инспекцию, т. Петров с ведома секретаря парторганизации т. Киселева два года держал его у себя без движения. Только в апреле 1950 г. в связи с обращением к начальнику хозуправления т. Смирнову вахтера автобазы т. Язева, знавшего о заявлении Богомоловой, последнее т. Смирновым было изъято у т. Петрова и передано в Особую инспекцию управления кадров для расследования. Однако и в инспекции начальник отделения т. Бессонов и следователь т. Калинина подошли к рассмотрению этого заявления неправильно. Не разыскав Богомолову и не допросив ее, указанные товарищи с согласия зам. нач. инспекции т. Иващенко 20 мая 1950 г. дело Кузнецова прекратили, а имеющиеся материалы сдали в архив. Через шесть месяцев, в декабре 1950 года, в связи с нашей проверкой т. Бессонов и следователь т. Русев по указанию начальника инспекции т. Кочеткова вновь занялись заявлением Богомоловой, в результате чего Кузнецов был изобличен в получении взяток и арестован". Логика следователей была вполне понятной. Кадровик мастерских не мог влиять на определение места отбывания наказания. Значит, деньгами он делился с нужными людьми. И, поскольку Кузнецов вел себя строго по правилам, дело пытались замять, а затем сделали все для смягчения его приговора. А контрразведчик Г. Крайнов не сумел добиться снятия наказания за корыстные злоупотребления властью. Подполковник обеспечивал безопасность советского атомного проекта, получив назначение представителем Совмина СССР в лабораторию N1 Харьковского физико-технического института АН УССР. Место предоставляло много возможностей для подъема жизненного уровня. "Крайнов,— говорилось в материалах проверки его письма в ЦК в 1952 году,— злоупотребляя своим служебным положением уполномоченного Совета министров СССР, в 1947 году отремонтировал на Харьковском заводе N75 свою собственную легковую автомашину, и, после того как расходы на ее ремонт в сумме 4 тыс. рублей по его просьбе были незаконно оплачены Харьковским физико-техническим институтом, он продал ее за 15 тыс. рублей, а деньги присвоил. В том же году, добившись через Управление делами Совета министров СССР продажи ему Министерством автотракторной промышленности легковой автомашины "Москвич", перепродал эту автомашину за 25 тыс. рублей. В период проведения денежной реформы Крайнов с помощью главного бухгалтера физико-технического института Браудэ поместил на текущий счет этого института под видом государственных средств свои личные деньги в сумме 25 тыс. рублей, а впоследствии взял обратно без переоценки их стоимости. Крайнову предъявлялись также обвинения, что он на почве систематических выпивок находился в неслужебных отношениях с заместителем директора физико-технического института Вальтером и начальником ОРСа того же института Гашицким. После снятия Крайнова с должности уполномоченного Совета министров СССР он бывшим руководством Министерства госбезопасности был направлен на работу в Управление МГБ Ульяновской области. Как видно из имеющихся материалов, в феврале 1949 г. парторганизацией МГБ ему был объявлен строгий выговор с предупреждением за потерю политической бдительности и систематическое пьянство". Однако проверяющие решили копнуть глубже и обнаружили немало интересных фактов: "В сентябре 1943 г. Управлением контрразведки НКО СМЕРШ Степного фронта производилось расследование по обвинению Крайнова, являвшегося нач. отдела контрразведки 23-й стрелковой дивизии 47-й армии, что им и его заместителем Бергманом было незаконно переполучено из склада дивизии под видом питания личного состава отдела и заключенных 280 продовольственных пайков. Материалами расследования это обвинение подтвердилось, однако дело было прекращено "за давностью совершенного преступления". В июле 1944 г. на Крайнова, являвшегося исполняющим обязанности начальника отдела контрразведки СМЕРШ 23-го стрелкового корпуса 60-й армии, было возложено руководство по проведению операции, связанной с изъятием вооруженной банды, действовавшей в то время в с. Брикуля Новая Трембольского района Тарнопольской области. Крайнов самовольно перепоручил руководство этой операцией старшему следователю Ольшанскому, не имевшему опыта и впервые участвовавшему в подобных оперативных мероприятиях, в результате чего был допущен массовый расстрел задержанных (конвоем было убито 84 человека). Дело это расследовалось Управлением контрразведки НКО СМЕРШ 1-го Украинского фронта, Крайнову был объявлен строгий выговор". После такого речь о снятии взысканий уже не шла. И с точки зрения неписаных чекистских правил это было совершенно естественно. ПРИ СОДЕЙСТВИИ ИЗДАТЕЛЬСТВА ВАГРИУС "ВЛАСТЬ" ПРЕДСТАВЛЯЕТ СЕРИЮ ИСТОРИЧЕСКИХ МАТЕРИАЛОВ В РУБРИКЕ АРХИВ |
|
Рекомендуем почитать также топики: Про водку "Танковый погром 1941 года". Брусилов Алексей Алексеевич =Памятные даты= Почему уступили Югославию? |