Правосудие в России

Следователь — не священник
На нас напали, избили и для видимости ограбили в ночь с 4 на 5 апреля. Нападавшие вели себя нагло, делали свое дело основательно и неспешно, не спугнули их даже случайные свидетели.

На них не было масок, они позволили себя разглядеть и запомнить всем желающим. Жалко, что меня слишком уж сильно били по голове. Так бы, конечно, я их тоже рассмотрела во всех подробностях.

На следующий день была допрошена моя подруга Элла, как главный свидетель преступления. С ее помощью был составлен четкий фоторобот напавшего на нее преступника. Ни в базе данных балашихинской полиции, ни в федеральной базе этот тип не значится.

Помимо фоторобота Элла в тот бесконечный день (с моей коллегой Ольгой Бобровой они провели в балашихинской милиции 12 часов) дала подробное описание преступников.

Вот оно: «В данных ранее показаниях я охарактеризовала преступников следующим образом: первый описанный мною имел кавказскую наружность, на вид 25—30 лет, рост примерно 182 см, волосы черные, коротко подстриженные, с немного вьющейся челкой, крепкого, атлетического телосложения; второй нападавший имел также кавказскую внешность, возраст примерно 25—30 лет, рост примерно 177 см, среднего атлетического телосложения, волосы темно-каштанового цвета, вьющиеся, длинные, примерно по уши. С моим участием был составлен фотокомпозиционный портрет этого человека… Я могу это с уверенностью сказать, поскольку я армянка и значительную часть жизни, с 5 до 18 лет, жила на Северном Кавказе…

Телосложение у них было спортивное, с хорошо развитой мускулатурой и широкими шеями. В их движениях была заметна спортивная пружинистость. Второго нападавшего я особенно хорошо запомнила, поскольку в тот момент, когда он перестал меня бить и стал разговаривать с подошедшими людьми, я смотрела на него и пыталась запомнить его внешность для последующего описания сотрудникам полиции…»

Меня допросили через три дня. Следователь Овчинникова несколько часов вытягивала, словно клещами, мельчайшие детали нападения.

Мой совет: если вы попали в подобную ситуацию — не исповедуйтесь перед следователем. Говорите только самую суть и намеренно сделайте пару ошибок в описании ключевых фактов. Это нужно для того, чтобы потом поймать следствие на фальсификации, сляпанной на основе ваших же собственных показаний.

Я пришла к такой стратегии — правда, чисто случайно.

В момент нападения у меня с собой было 15 000 рублей на командировку в Грозный. 10 лежали в потайном отделении рюкзака (привычка не хранить все яйца в одной корзине), 5 — в конверте. Я их разменяла, когда оплачивала маршрутку и покупала сигареты и воду в киоске на Щелковском шоссе за 10 минут до нападения.

Следствию я сказала, что у меня похитили конверт с 15 000 рублей — на тот момент 10 тысяч в потайном кармашке (нетронутые) начисто вылетели из моей головы, покрытой кучей шишек. Когда через неделю у следствия появились двое подходящих судимых наркоманов, которые, конечно же, написали явку с повинной и чистосердечно признались в нападении, в их показаниях фигурировали 15 000 рублей. Хотя на самом деле у меня похитили 4 тысячи с мелочью.

Но это была лишь деталь, косвенно характеризующая следственный абсурд.



Гей, славяне!

Фото № 1.
Фоторобот преступника, напавшего на Эллу Карамянц

Фото № 2.
По версии следствия, на Эллу напал Андрей Хлебников

Фото № 3.
Обвиняемый Аверин
Главным фактом, полностью опровергающим итоги следствия, является, конечно же, внешность обвиняемых по этому веселому делу. Вот фоторобот (см. фото № 1) настоящего преступника, напавшего на Эллу Карамянц.

А вот ранее судимый по мелочи наркоман «славянской наружности» (так — в уголовном деле) Хлебников, найденный полицейскими в балашихинской ментовской базе данных (см. фото № 2).

По версии следствия, именно он в компании со своим другом — ранее судимым наркоманом Авериным — совершил спонтанное нападение на нас с целью банального грабежа.

Грабили нас довольно-таки странным образом.

Меня в основном били и напоследок вытащили торчащий из раскрывшегося накладного кармана рюкзака белый конверт с деньгами — первое, что попалось под руку. У Эллы были две сумки — дамская, с крупной суммой денег, документами, кредитками и проч. И сумка с ноутбуком. Так вот. Сумку с ноутбуком у нее нападающий отобрал, а сумочку с документами и деньгами, по сути, отдал обратно. Вернее, не пытался отобрать, когда Элла эту сумку у него вырвала из рук. Задача нападавшего была однозначная: он пару раз толкнул Эллу и не очень сильно ударил. А потом просто стоял и перекрывал любые попытки моей подруги прийти мне на помощь. В это время второй нападающий избивал меня самым усердным образом. Его не остановили даже появившиеся случайные свидетельницы.

По версии следствия, бил меня судимый наркоман «славянской наружности» (так — в материалах дела) Аверин (см. фото № 3). Ростом — чуть выше меня (я — 159 см). А теперь сравните его фото с описанием Эллы. И найдите хотя бы одно сходство.


О гражданском долге и явке с повинной
Аверина и Хлебникова задержали 12 апреля. Если верить показаниям балашихинских оперативников, предварительно они звонили и Хлебникову, и Аверину и требовали явиться в милицию. А когда те не явились, полицейские поехали к ним домой. По версии следствия, Аверин и Хлебников только и ждали визита полицейских и, как только стражи порядка постучали в дверь, сразу же чистосердечно признались.

Все основные следственные действия прошли 13 апреля. Кого только не было в этот день в Балашихинском РОВД! Был найден и допрошен мастер из фирмы по ремонту сотовых телефонов азербайджанец Гасанов. В протоколе его допроса (время 14.20— 14.45) написано: «…06.04.2012… в помещение торгового павильона зашел ранее мне неизвестный молодой человек на вид славянской наружности… Спросил меня, смогу ли я подобрать пароль от ноутбука… марки «Самсунг» серебристого цвета… После проведенного опознания мне стало известно, что данного молодого человека зовут Хлебников Андрей Игоревич…»

Штука в том, что само опознание произошло гораздо позже допроса Гасанова — в 7 часов вечера 13 апреля. А сам Хлебников официально был задержан в 18.05 13 апреля. И тут только один вывод напрашивается: опознания как такового не было, а Гасанову заранее сказали, что написать и на кого потом показать пальцем. В этот же день была допрошена свидетельница, по сути, отбившая меня от моего личного нападавшего. Венера Темиргазиева с самого начала категорически отказывалась сотрудничать с ментами. 9 апреля следователь Овчинникова очень просила меня и моего адвоката Романа Карпинского установить контакт с Венерой и уговорить дать показания. Но 13-го числа Венера вдруг дала показания, в которых говорит явную неправду. И, конечно же, она опознала и Аверина, и Хлебникова.

Я потом спросила следователей: как им удалось уговорить строптивую свидетельницу? Мне ответили: ей все объяснили про ее гражданский долг. Могу представить…


Ложное пересечение границы
В этот день следствие провело не менее четырех опознаний, около десяти допросов, два выезда на место преступления для проверки показаний на месте. Проверка показаний по времени происходит в полдесятого вечера, а на фотографиях — светло и ясно, чего в половине десятого апрельского вечера ну никак не может быть.

Следственные действия по закреплению доказательств вины именно Аверина и Хлебникова (в отношении которых, конечно же, суд санкционировал арест) были стремительными. Я бы даже сказала, галопирующими.

Вот только одного действия не сделало следствие. И не сделало, я считаю, намеренно. Следователям было прекрасно известно, что 14 апреля в 12.40 из России улетает главная свидетельница (и жертва) нападения Элла Карамянц. На нее невозможно надавить (объяснив ей все про гражданский долг) хотя бы потому, что она гражданка США и ведущий сотрудник американской правозащитной организации FREEDOM HOUSE.

На протяжении недели (с 7 по 12 апреля) следователи по многу раз звонили Элле и под разными предлогами требовали назвать пароль к ее похищенному служебному компьютеру. На все наши вопросы: «А компьютер у вас?» — отвечали: «Нет!» «Тогда зачем вам пароль?» — спрашивали мы. «Для идентификации компьютера». — «Это значит, компьютер у вас?» — опять спрашивали мы. Нам опять отвечали: «Нет, судьба ноутбука неизвестна, но пароль — назовите».

В конце концов, Элла — сотрудник организации, которую наша ФСБ считает не очень дружественной. Так что поведение следователей, требующих пароль от ненайденного (до сих пор!) ноутбука со служебной информацией, согласитесь, пугает. И поэтому Элла наотрез отказалась участвовать в любых следственных действиях, кроме опознания.

Но 13 апреля она могла и была готова опознавать задержанных Аверина и Хлебникова. Вот только официально нам сообщили об их задержании 14 апреля, когда Элла покинула территорию России и ее самолет уже пару часов находился в воздухе. У нее, конечно, сохранился посадочный талон, в котором указана именно эта дата: 14 апреля.

Но вот в материалы дела добавилась маленькая оперативная справочка: гражданка Карамянц приобрела билет на рейс Москва — Вашингтон и пересекла границу России 13 апреля 2012 года.



Алиби
Как только родственники Аверина и Хлебникова пригласили адвокатов (на первой стадии следствия у них были адвокаты по назначению), оба горе-обвиняемых отказались от своих явок с повинной. В заявлениях, повторных допросах (следователь Тишкин проводил эти допросы с явно прочитываемой неохотой — не задал ни одного вопроса!), в жалобах в прокуратуру они прямо говорят: опера поставили их перед выбором. Или грабеж и пара лет, возможно, даже условно. Или статья по наркоте с принципиально иным сроком. Вы бы что выбрали?

Надо отдать должное следователю Тишкину. Он выделил в отдельное производство показания обвиняемых о давлении, оказанном на них полицейскими. По данному факту была проведена проверка. Проверка ничего не подтвердила. Банальность. Да. Но по большинству уголовных дел следователи даже этого не делают.

Впрочем, следователь Тишкин тоже не особенно утруждался. Так, он не счел нужным провести очные ставки между Хлебниковым и Авериным, отказал мне в проведении очных ставок с обвиняемыми (хотя мои показания противоречили показаниям обвиняемых). Так и не изъял сумку Эллы с пятнами крови, возможно, принадлежавшей кому-то из нападавших. Он просто опросил всех трех свидетельниц нападения, которым, видимо, так хорошо все объяснили про их гражданский долг, что они на повторном допросе стали отрицать, что видели следы крови и на моем лице (мне выбили зуб и разбили губу). Меня, естественно, не спросили. А раз свидетельницы не увидели крови даже на мне и тем более на нападавших — зачем сумку отправлять на экспертизу?

На обнаружение биологических следов отправили мой пуховик. Эксперты держали его у себя три месяца. В результате получилась экспертиза без какой-либо исследовательской части. Пуховик мне вернули таким же, каким я его отдавала на экспертизу: нетронутым химикатами, с теми же следами апрельской уличной грязи и клоками моих же волос, которые экспертиза не сочла биологическими следами. Да-да, так в экспертизе и написано: «Биологических следов не обнаружено».

Но кое-что следователи все-таки обнаружили. По билингам телефонов Аверина и Хлебникова совершенно четко прорисовывается их алиби: за несколько минут до нападения на нас обвиняемые были «зачекинены» базовыми станциями «Би-Лайна» в неcкольких километрах от места преступления. И — в разных местах. Аверин — в одном месте, а Хлебников — совсем в другом. Более того. Нападение было совершено в 0.20 в микрорайоне «Янтарный». А в 0.30 Хлебников положил деньги на свой мобильный с терминала в микрорайоне «1 мая». Расстояние — километров десять. Это — если пешком, через лес. А на машине — еще больше, так как надо давать немалый круг, чтобы выехать на МКАД. Впрочем, по версии следствия, обвиняемые в ночь с 4 на 5 апреля только и делали, что занимались спортивным ориентированием на местности.


Потерпевших доставить приводом
В материалах дела — огромное количество телеграмм, которые следователь Тишкин оправил по адресу родителей Эллы и в редакцию «Новой газеты» (видимо, выступающей в качестве моих родителей). Прекрасно зная, что госпожа Карамянц находится за пределами России и возвращаться в ближайшее время не собирается, следователь Тишкин с сизифовым упорством стремился заполучить ее в свои руки. Я много раз говорила следователю: Элла в Россию не приедет, пока не прояснится судьба ее компьютера. Но она согласна участвовать в опознании. Вот ее адвокат Александр Шадрин. Давайте организуем опознание задержанных по фотографиям в трех российских посольствах на выбор: в Америке, Вильнюсе или Киеве. В любое из них она готова явиться для проведения следственных действий. Законом это не запрещено.

Следователь Тишкин сначала согласился. На Киев. Было это накануне чемпионата Европы по футболу (Украина — одна из принимающих сторон). Следователь Тишкин даже буквально потер при мне руки в надежде совместить приятное с полезным.

А потом как отрезало. «По такому незначительному уголовному делу прокуратура не разрешит мне заграничную командировку». Так он мне сказал. Я советовала предложить все же такую идею прокуратуре. Вдруг все-таки согласятся? Тишкин решил все сам, отказав в соответствующем ходатайстве сначала Элле, а потом и ее адвокату Шадрину.

Тогда Александр Шадрин выехал в Вильнюс и провел адвокатский опрос с предъявлением своей клиентке фотографий обвиняемых. Элла дала разгромное и весьма аргументированное объяснение. Суть его: версия обвинения имеет мало общего с реальностью.

Вот тогда следователь Тишкин и начал пулять в потерпевших грозными телеграммами о приводе. Мне очень неловко перед родителями Эллы — они испытали жуткий стресс: сначала на их дочь напали российские бандиты, а потом — российское следствие. «Новая газета» тоже была в недоумении. Руководство редакции обязали доставить на допрос журналиста газеты. Помимо этического момента смущал чисто технический: каким именно образом редакция должна это сделать, если силой на допрос могут привести только те, кому закон разрешает использовать наручники?



Ответ Тимуру Олевскому
Я очень благодарна коллегам за проявленную журналистскую солидарность. Но очень важно, что эта солидарность была не только профессиональной.

Когда нападают на журналиста, все обсуждают: что и про кого он написал? У меня были и остаются жесткие подозрения, за какие именно мои публикации меня хотели таким образом наказать. А может, не только наказать, но мне повезло — рядом со мной была Элла. И я прекрасно понимала: если права я — преступников не найдут никогда. О своих подозрениях я сообщила следствию на первом же допросе, но это самое следствие с первого же дня предпочло «профессиональной версии» уличный грабеж (мол, с кем не бывает).

Поэтому я сама сделала все, чтобы обсуждали не мотив нападавших, а поведение полицейских. Которых мы сначала не могли вызвать на место преступления, потому что нам было сказано: 02 — это телефон для москвичей, и на жителей Подмосковья он не распространяется. Которых потом мы больше часа ждали на улице, побитые и замерзшие. Потом полицейские приехали, мы опять ждали, стучали в окна их теплого «уазика», глухо закрытого и ярко освещенного изнутри. Они там опрашивали свидетельницу нападения и нас игнорировали. Даже окно машины не открыли, чтобы ну хоть немного по-человечески все это выглядело. И только когда мы развернулись и пошли домой, полицейские преодолели свой профессиональный аутизм.

В ответ на мой категорический отказ «лезть в машину и ехать в травмпункт (я потребовала сначала выйти на холод из теплого «уазика», представиться и извиниться) женщина-полицейский (теперь я знаю ее фамилию) крикнула: «Ну вы тогда позвоните, куда звонили, и отмените вызов».

Вот именно эта ситуация возмутила моих коллег не меньше самого факта нападения. Если не больше.

Журналист «Эха Москвы» Тимур Олевский сформулировал и вручил сотруднику пресс-службы МВД вопросы к тогдашнему министру Нургалиеву. Очень важные вопросы. По поводу телефона 02, который с советских времен был для всех. По поводу временных нормативов для наших полицейских, которых ведь целая армия, а когда нужно — никого не дождешься. По поводу хамства, наконец.

Ответ на вопросы последовал (не могли не ответить). Общий смысл: журналистке Милашиной показалось, что с ней обошлись не по-человечески.

Сначала новость появилась на сайте «Эха», а сейчас я в материалах дела обнаружила постановление об отказе в возбуждении уголовного дела против сотрудников полиции, приехавших на наш вызов.

Постановление, в котором опрошены только эти самые сотрудники, — и они, конечно же, все отрицают. В постановлении написано, что меня опросить не удалось. Но ведь я и Элла дали подробные показания по этому факту. Следователь Овчинникова не только самым подробным образом все запротоколировала, но лично мне принесла извинения за своих непутевых коллег. Свидетель тому — адвокат Роман Карпинский. Передо мной извинилось начальство балашихинского УВД лично и опосредованно: передало извинения через журналиста «Новой» Ольгу Боброву.

Но на официальные извинения (в том числе возбуждение уголовного дела против сотрудников) не хватило мужества. Опять смухлевали. В конце постановления написано, что оно разослано всем опрошенным сотрудникам полиции — и мне. Не знаю, как полицейские, а я это постановление не получила, конечно. Но теперь я все равно попытаюсь его обжаловать. Я подам в суд, получу отказ, обжалую, снова получу отказ и тогда направлю жалобу в Европейский суд. И так я буду делать пошагово по всем скользким моментам этого уголовного дела. Мне не оставили вариантов. Система первой решила, что лучшая защита — нападение.



Я не адвокат дьявола
Следователь Тишкин мне сказал: «Мы же раскрыли дело, поймали вам преступников!» Но когда я задаю следователю Тишкину неудобные вопросы, он меня с досадой спрашивает: «Вы разве адвокат обвиняемых?»

Я — не адвокат дьявола, господин Тишкин! Потому — сделаю все, что смогу, чтобы Аверин и Хлебников, какими бы отбросами общества они вам ни казались, не стали МОИМ грехом.

Как и у всех обычных граждан России, у меня много декларированных прав. Как и у всех обычных граждан — проблема с их реализацией. Но в отличие от ранее судимых наркоманов Хлебникова и Аверина, от свидетельницы Венеры Темиргазиевой, которая вообще от вас никак не защищена, от азербайджанца Гасанова, ремонтирующего телефоны в России на птичьих правах, я могу чуть-чуть больше. За них за всех именно я в ответе. Это мое дело. Так уж получилось…

Автор: Елена Милашина

БРЮССЕЛЬ, 13 сен - РИА Новости, Александр Шишло. Европарламент (ЕП) принял в четверг на пленарной сессии в Страсбурге резолюцию "Об использовании правосудия в политических целях в России". Документ призывает главу дипломатии ЕС Кэтрин Эштон и Еврокомиссию обеспечивать "постоянную и глубокую" поддержку активистам гражданского общества и представителям "нового социального движения" в России, а также постоянно оказывать на российские власти давление с целью соблюдения ими норм ОБСЕ в области прав человека, демократии, верховенства закона и независимости судебной власти, от чего, по мнению парламентариев, зависит "подлинный и конструктивный" характер отношений РФ-ЕС. В резолюции приветствуется решение Верховного суда РФ пересмотреть дела Михаила Ходорковского и Платона Лебедева, включая сокращение срока тюремного заключения для последнего, а также содержится призыв к полному пересмотру этих дел. Европарламентарии призвали российские власти привлечь к ответственности убийц журналистки Анны Политковской и правозащитницы Натальи Эстемировой, провести "независимое и заслуживающее доверия" расследование гибели Сергея Магнитского и "покончить с получившими широкое распространение безнаказанностью и коррупцией". В резолюции ЕП выражается глубокая обеспокоенность по поводу судебных преследований российских ученых, обвиненных в шпионаже, а также наличия "политических мотивов" в деле "оппозиционерки Таисии Осиповой, приговоренной к восьми годам ГУЛАГа", и уголовного преследования участников акций оппозиции, в частности, Алексея Навального, Бориса Немцова и Сергея Удальцова. Кроме того, европарламентарии назвали "непропорциональным" приговор участницам российской панк-группы Pussy Riot, отметив, что судебный процесс над ними является еще одним свидетельством "резкого роста в Российской Федерации запугивания и преследований по политическим мотивам". В резолюции указывается также, что рассмотрение вопроса о лишении мандата депутата-эсера Геннадия Гудкова воспринимается в Европе как "мера запугивания в отношении представителей оппозиционных партий". В этой связи ЕП призывал власти России "воздержаться от произвольного применения закона с единственной целью подавить членов оппозиции". Помимо этого, европарламентарии сочли, что "в последние месяцы ситуация в области прав человека в России резко ухудшилась" и что российские власти "приняли серию законов, которые содержат двусмысленные положения и могут быть использованы для дальнейшего ограничения действий оппозиции и гражданского общества, а также ограничения свободы слова и собраний". Наконец, в резолюции ЕП подчеркивается важность обмена мнениями по ситуации с законностью в России в рамках консультаций РФ-ЕС по правам человека.