Всё о Прибалтике - 3

привело к восстановлению независимости, стало ясно еще на начальной стадии движения. Весной 1987 г. началась массовая кампания протеста против плана построить в Эстонии фосфоритную шахту, опасную для окружающей среды (т.н. фосфоритная война). Молодой композитор Ало Маттийзен (1961-1996гг.) и поэт Юри Леэсмент (р. 1961 г.) написали песню «Ei ole üksi ükski maa» («Ни одна страна не одинока»), в которой подчеркивалась общность всего населения Эстонии и солидарность с жителями Вирумаа, где должна была появиться шахта. Разные куплеты песни исполняли в общей сложности десять самых популярных поп-звезд тогдашней ЭССР, она быстро обрела большую популярность. Возможно, примером послужил благотворительный проект США «We are the World» («Мы – мир»), имевший место двумя годами ранее.

​Настоящая «поющая революция» началась в 1988 г., когда исполнение патриотических песен на различных массовых мероприятиях стало нормой. Этот год можно считать и годом пика «поющей революции»: из-за политической активности народных масс, вызванных подъемом национального самосознания, летние месяцы этого года получили название «жаркого лета».

​Из пары десятков наиболее полюбившихся песен сформировался основной репертуар, песни из него исполняли артисты со сцены, и пели люди в кругу семьи. Одну его часть составляли песни времен национального пробуждения конца 19 века, в том числе и гимн Эстонской Республики «Mu isamaa, mu õnn ja rõõm» («Моя отчизна, мое счастье и радость»), за публичное исполнение которого еще несколько лет назад могли наказать как за «хулиганство». Добавились и популярные песни современных артистов, исполняемые в разных жанрах (рок, фолк и пр.). Сверхпопулярным стал написанный тандемом Маттийзен-Леэсмент цикл «Пять песен времен пробуждения», частично основанный на обработках национальных хоровых песен столетней давности. Осовремененные слова подчеркивали важность традиций и общности народа, при этом обращая внимание на актуальные проблемы, такие как нерадивость государственной власти и растущую миграцию в страну.

​Популярные певцы исполняли патриотические песни и на различных музыкальных фестивалях, и на политических мероприятиях, слушатели, число которых нередко превышало десятки тысяч человек часто подпевали. Одним из самых значительных мероприятий стала организованная Народным фронтом в сентябре 1988 г. на Таллиннском певческом поле акция «Песня Эстонии», собравшая по меньшей мере 100 000 человек. Пели также на «Балтийской цепи» в августе 1989 г. и на прочих крупных национальных мероприятиях.

​«Поющая революция» сыграла очень важную роль в восстановлении независимости Эстонии, демонстрируя умонастроение народа и, тем самым оказывая воздействие, как на местных, так и на кремлевских носителей власти.

​Понятие «поющая революция» иногда используется и обобщенно применительно ко всей Прибалтике, отмечая аналогичное значение патриотических песен в процессе восстановления независимости, который в тот же период проходил в Латвии и Литве.

Это национальный праздник — День государственности, приуроченный ко дню коронации князя Миндаугаса (Mindaugas) в 1252 году. С этого события, как считают современные литовские историки, Литва ведет отсчет своей государственности, начало ориентации страны на западную демократию.

На площади у президентского дворца проходит торжественная церемония поднятия государственного флага, в вильнюсском Кафедральном соборе — торжественная месса, а вечером официальный прием в честь праздника.

Дню коронации князя Миндаугаса сейчас придают особое значение, как первому самоопределению Литвы и интеграции в западный мир.

Замок строился с 1207 по 1209 год. Первое упоминание о существовании замка датируется 1210 годом, однако первое документальное упоминание о мощной крепости относится к 1226 году. По существу именно до этого года велось строительство замка, которое представляло собой весьма изнурительный и трудоёмкий процесс. Этот замок считается первым орденским замком за пределами стратегического центра опоры немецких крестоносцев-завоевателей — Риги. Он располагался на участке, который находился между долиной реки Гауи и двух оврагов, а с четвёртой стороны его защищал ров глубиной в 18 метров. Максимальная высота склона (со стороны реки) достигает 56 метров, в то время как со стороны Гауенской улицы (Гауяс) высота склона достигает 42 метров.
Замок состоял из двух форбургов, его окружали крепкие защитные стены с двумя биргфридами, или сторожевыми башнями, которые входили в состав каждого средневекового замкового комплекса. Тем не менее его строительство шло постепенно — сперва были воздвигнуты неотъемлемые атрибуты любого замкового сооружения — крепостная стена и главный корпус, стены которого достигали 3 метров в толщину. Под центральным корпусом был обустроен погреб-арсенал с параметрами 10 на 9 с половиной метров. К началу XIV века по распоряжению магистра Герхарда фон Йорка были построены ещё несколько мощных корпусов. Капелла была открыта в это же время на втором этаже одного из новых корпусов. В следующем веке в замке были оборудованы бойницы для стрельбы из огнестрельного оружия, изобретённого как раз в это время.
Согласно Рифмованной хронике Генриха Ливонского, замок постоянно подвергался нападениям военных отрядов местных народностей, не прекращающих попыток свергнуть чужеземное иго. В 1211 году в устье реки Гауи со стороны острова Эзель (ныне Сааремаа) вошли корабли, на которых перемещались епископские войска — через некоторое время змок Зегевольдского комтура был впервые осаждён, при этом эсты-всадники, призванные Сааремаа-Викским епископом, активно участвовали в утверждении осады, помогая войску заклятого партнёра меченосцев по ливонской экспансии. Тогда осада смешанного воинства не увенчалась ожидаемым успехом, и осаждавшие отложили реализацию своих милитаристских устремлений до лучших времён.
В 1212 году в крае вспыхнуло восстание ливов из Сатеселе, в результате которого восставшими была предпринята попытка захватить прекрасно укреплённый Зегевольдский замок, однако и тогда орденский наместник успешно подавил беспорядки, сохранив крепость от взятия. Тогда опорным пунктом сопротивлявшихся стал замок в Аутине, принадлежавший смелому правителю этой земли, Русину. Смешанное ливо-вендо-латгальское войско восставших не смогло вовремя сконцентрировать свои силы для борьбы с участниками крестового похода на балто-славянские замли и потерпело сокрушительное поражение.
В 1224 или 1225 году в замке побывал мастер тонких дипломатических интриг Вильгельм Моденский, легат Папы Римского Гонория III, который желал добиться перемирия между организациями (орденом в лице магистра Фолквина фон Винтерштедта и епископом Альбертом), формально преследовавшими схожие цели. Тогда временный компримисс удалось всё же найти, что поспособствовало сплочению сил завоевателей и упрочению их контроля над главными водными и сухопутными торговыми путями Ливонии.
После разгрома ордена Меченосцев в битве при Сауле 22 сентября 1237 года (отмечается как день народного единства балтов) замок меняет владельцев, однако формально всё остаётся по-прежнему, поскольку в структурном и политическом аспектах новый сюзерен, Ливонский орден, мало чем принципиально отличался от прежнего сюзерена, Ордена меченосцев.
Сперва замок считался резиденцией главного орденского судьи (фогта), затем ответственность за его содержание взял на себя командор (комтур), традиционный военный чин руководителя замковой администрации в рамках орденской иерархии. До наших дней дошли имена одиннадцати командоров Зегевольдской крепости, которые несли вечную вахту в замке в периоды с 1239 до 1432 года и с 1560 до 1562 года.

В 1345 году замок всё же впервые в своей истории оказался захваченным. В почётной роли первопроходца выступил молодой правитель Великого княжества Литовского Ольгерд, и сделал он это в первый год своего правления, весьма богатого на военные мероприятия. Он решился на организацию завоевательного похода в Зегевольд после получения послания от одного из ливских вождей, предлагавшего ему земельные награды взамен на ликвидацию нестерпимого орденского режима. После успешного осуществления операции Ольгерд, согласно данным, приведённым в хронике, велел отрубить голову советнику — статуя деревянного рцыцаря до сих пор находится слева от ворот башни в память об этом историческом событии. Литовскому правителю же вскоре пришлось договариваться с новым магистром Гозвином фон Герике, и в результате переговоров между двумя сюзеренами был достигнут статус-кво.