История космонавтики 2

Ну вот и подошла к концу моя деятельность в авиации и космонавтике... Я не добился всего того, о чем мечтал. После полета Гагарина все мои помыслы были связаны с осуществлением полета человека на Луну. Первыми высадились на Луну американские астронавты. Через три дня должна стартовать вторая лунная экспедиция США, когда же полетят наши космонавты, никто не знает. В том, что Советский Союз так безнадежно отстал от США в пилотируемых космических полетах, виноваты прежде всего наша промышленность (Мишин, Тюлин, Афанасьев) и Академия наук (Келдыш), а "помогли" им в этом излишняя доверчивость и поверхностное руководство со стороны Устинова, Смирнова, Пашкова. Многие страницы моих дневников криком кричат об этом...

29 декабря.

Почти два месяца не вел дневник. Мне казалось, что и писать-то нечего, но за это время произошли такие события, которые могут многое изменить в наших космических делах. После того, как маршал Кутахов 10 ноября объявил мне решение Военного совета ВВС о намерении освободить меня от должности помощника Главкома и назначить консультантом по космонавтике, я ничего не предпринимал для того, чтобы остаться на своем месте. После больших неудач с реализацией нашей лунной программы и особенно после ухода Вершинина и назначения Главкомом Кутахова наши космические перспективы представляются мне очень мрачными, а мои личные усилия по штопанью "космических прорех" бесплодными. Не стану скрывать, я даже обрадовался возможности уйти от активной работы (хотя все время немного стыдился предстоящего затишья), но уйти от раздумий мне не удалось...

Две недели я думал, пока не решился, наконец, написать 24 ноября письмо министру обороны маршалу А.А.Гречко. В письме я указал на отставание нашей космонавтики, проанализировал его причины и рекомендовал объединить все "космические силы" Министерства обороны под руководством одного из заместителей министра. В конце письма я написал, что отказываюсь от предложенной мне должности консультанта, и обратился к министру с просьбой отправить меня в отставку.

Прочитав мое письмо, министр наложил на него резолюцию: "Кутахову, Гусаковскому. Доложите ваши соображения". 29 ноября он созвал коллегию МО с целью заслушать и обсудить доклад генерала Карася о состоянии дел в области космических вооружений. К этому времени Кутахов убыл в отпуск, а Ефимов не решился пригласить меня на коллегию - я был на ней по личному приглашению маршала Гречко. Рассмотрение вопроса о "военном космосе" было перенесено на 13 декабря, когда и были приняты два очень важных решения:

1. Генеральному штабу в двухмесячный срок подготовить доклад в ЦК КПСС о необходимости улучшения руководства космическими исследованиями, имея в виду целесообразность создания единого руководящего центра по освоению космического пространства в научных и военных целях.

2. Поручить генералу армии Соколову совместно с Генеральным штабом и представителями видов Вооруженных Сил подготовить доклад маршалу Гречко с предложениями о структуре, правах и функциях ЦУКОС и о подчинении его непосредственно министру обороны.

Более пяти лет я добивался такой позиции Министерства обороны. По-видимому, Гречко не забыл мое выступление по этому вопросу на совещании НТК Генштаба в октябре 1965 года, а если и забыл, то мое письмо напомнило ему все, что я тогда предлагал.

30 декабря.

Коллегия приняла хорошие решения, однако предстоит еще борьба за их осуществление (Главкомы всех видов Вооруженных Сил наверняка окажут сильное сопротивление). Но борьба - моя стихия, и я готов взять обратно мою просьбу об отставке и еще три-четыре года поработать "на космос". Пока же я нахожусь в неопределенном положении: Кутахов и Ефимов молчат, а у меня нет никакого желания о чем-либо их расспрашивать.

Когда я писал "прошение об отставке", очередной космический полет намечался на август 1970 года, но на днях получен приказ сверху: к столетию со дня рождения В.И.Ленина осуществить пилотируемый космический полет продолжительностью 17-20 суток. Предстоящая реорганизация управления космическими исследованиями и необходимость подготовить за два с половиной месяца очень трудный полет, по-видимому, задержат оформление моей отставки. Хотя у нас все возможно: могут принять волевое решение и уволить, не считаясь с конкретной обстановкой.

В основной экипаж для длительного полета мной и Мишиным включены Николаев и Севастьянов, согласованное представление по составу экипажа было отослано нами в ВПК в конце декабря. Правда, поначалу я сомневался в кандидатуре Севастьянова и предлагал заменить его Колодиным или Гречко, но Мишин не согласился на такую замену. Сейчас вопрос о замене Севастьянова возник уже по другому, более серьезному поводу. В декабре вся группа Шаталова, Севастьянов и я вместе отдыхали на Ленинских дачах в Сочи (космонавты были с женами, со мной были Мария Михайловна и внук Коля). Находясь на отдыхе, Севастьянов серьезно повредил ногу, и теперь я не уверен, можно ли допустить его к участию в длительном космическом полете. Я дал задание врачам решить этот вопрос до 5 января.

Заболел космонавт Павел Беляев: хирург Вишневский вырезал ему две трети желудка, часть двенадцатиперстной кишки и аппендикс. Операция прошла удачно, но состояние Беляева еще очень тяжелое (раньше он никогда на желудок не жаловался).

Вчера генерал Ефимов вручил мне монгольскую медаль "30 лет победы на Халхин-Голе". Это уже четвертая награда, полученная мною в 1969 году (польский и румынский ордена, румынская и монгольская медали). Вчера же я был у Главкома Кутахова. Он проявил по отношению ко мне необычайную вежливость и предусмотрительность, без проволочек утвердив проект большого (10000 квадратных метров) тренажного корпуса для НИИЦПК стоимостью 4 миллиона рублей. Несмотря на этот "жест вежливости" со стороны Кутахова я остаюсь в твердой уверенности, что сработаться с ним не сумею.

Начались зимние школьные каникулы. Вчера вечером на даче мы с Олей и Колей украшали новогоднюю елку.

31 декабря.

Звонила Валя Терешкова, только что вернувшаяся из поездки в Сирию и Иорданию. По словам Вали, поездка была успешной и очень полезной, но утомительной. Обстановка в арабском мире остается по-прежнему напряженной: израильтяне постоянно совершают военные наскоки на своих соседей.

Состояние здоровья П.И.Беляева заметно улучшается. Генерал Кузнецов приступил к исполнению обязанностей начальника НИИЦПК, а генерал Береговой ушел в отпуск. Вчера я подписал представления к присвоению генеральского звания полковникам Николаеву, Беляеву, Крышкевичу, Самсонову и Попову. Н.Ф.Кузнецов представлял на звание генерала и полковника Алексеева, который всего два месяца назад назначен заместителем начальника Центра по летной подготовке и еще не успел проявить себя должным образом. На представлении Кузнецова я написал, что Алексееву можно будет присвоить звание генерал-майора через полтора-два года отличной работы полка без летных происшествий.

В этот предновогодний день мне хочется подвести итоги уходящего 1969 года.

Это был год выдающихся достижений человечества в освоении космического пространства. В истории мировой космонавтики он займет такое же почетное место, какое занял 1961 год, а имя Нейла Армстронга, впервые ступившего на лунную поверхность 21 июля 1969 года, по праву станет вторым после имени Юрия Гагарина.

Уже четыре американских космонавта побывали на Луне - честь и хвала им! Но мне, русскому человеку и руководителю советских космонавтов, очень обидно за наших парней, хотя в том, что не они были первыми на Луне, нет ни их, ни моей вины. Оглядываясь на пройденное десятилетие, могу упрекнуть себя только в одном: сознавая, что мы чрезмерно увлеклись автоматами и "заавтоматизировали" даже полеты космонавтов, я не раз пытался убедить высоких руководителей - Малиновского, Гречко, Устинова, Хрущева, Брежнева в ошибочности выбранного нами пути, но так и не смог добиться существенного выправления нашего космического курса.

В 1969 году советские космонавты летали больше, чем в любом предшествующем - пять пилотируемых кораблей и девять космонавтов побывали в космосе (причем двое из них дважды), - но наши достижения значительно скромнее американских. Наше отставание продолжает увеличиваться, ошибки не устраняются, и виноваты в этом в первую очередь Мишин, Келдыш, Смирнов, Устинов. Но виноваты и мы, военные. Больше, чем кто-либо из военных, виноваты маршалы Крылов и Захаров, а также генералы Алексеев, Карась, Юрышев. Главный Маршал авиации Вершинин делал все возможное, чтобы содействовать развитию космонавтики, но и он наталкивался на полное равнодушие к космосу со стороны Малиновского и Гречко.

Уже девять месяцев я работаю под началом нового Главкома ВВС маршала Кутахова - срок вполне достаточный, чтобы определилось его отношение к космонавтике. Сейчас мне совершенно ясно, что ничего хорошего от Кутахова ждать не приходится. Он не помог мне укрепить руководство Центра имени Гагарина, не поддержал мои настойчивые просьбы о дополнительном заказе десяти "Союзов", воспротивился пересмотру нашей программы экспедиции на Луну (корабль Л-3 морально устарел, надо строить новый корабль с экипажем из трех-пяти человек, выводимый на орбиту двумя ракетами Н-1). Короче говоря, за девять месяцев он и пальцем не пошевелил, чтобы изменить к лучшему состояние дел в нашей космонавтике, а два месяца назад встал по существу на путь "репрессий". Получив приказ о сокращении центрального аппарата ВВС на десять процентов, он решил выполнить его главным образом "за счет космоса" и сократил штаты космических подразделений на 25-35 процентов.

Я вел и веду с Кутаховым настоящую войну, но возможности у нас далеко не равные. Я вынужден был принять решение об уходе в отставку, но после коллегии Министерства обороны обстановка резко изменилась. У меня вновь появилось желание "драться за космос" и намерение развернуть новое крупное наступление против тех, кто, не понимая всего величия стоящих перед человечеством задач по освоению космического пространства, вредит делу и тормозит развитие нашей космонавтики.

1970 год

Лет 30-40 тому назад, когда десятки и сотни летчиков моего поколения мечтали, как говорил Чкалов, "облететь вокруг шарика", когда мы еще не пытались осваивать Северный и Южный полюсы планеты, когда Австралия и Южная Америка казались нам краем света, тогда даже нам, летчикам, Земля казалась огромной. Но сегодня, когда космонавты летают со скоростью 30 тысяч и более километров в час, совершая за один полет несколько десятков и даже сотен витков вокруг "шарика", Земля стала в сотни раз "меньше", а Австралия, Южная Америка и оба полюса так "приблизились" к Москве, что стали достижимыми через каких-нибудь 6-10 часов полета на самолете. В таких условиях не только у космонавтов, но и у всех людей Земли должно бурно нарастать стремление к сближению народов и отвращение к войнам и ко всему тому, что разделяет граждан разных стран.

3 января.

Первый рабочий день в новом году. Правда, рабочий день только для военнослужащих - сегодня суббота и все гражданские организации не работают. Новый год вся наша семья встречала на даче (гостями были только моя старшая сестра Маруся и ее сын Виктор).

Праздничные дни для меня были омрачены переживаниями за Беляева: ему сделали повторную операцию, и врачи через каждые три часа докладывали мне о состоянии больного. В докладах не было ничего утешительного, каждую минуту могло произойти непоправимое. А.А.Вишневский ежедневно лично осматривал Беляева и проводил консилиумы со специалистами. Сегодня в 13 часов также был консилиум. Состояние больного очень тяжелое, он бредит и не узнает посетителей. Положительный исход болезни, по заключению врачей, маловероятен.

Мое начальство отмалчивается, как будто космос для него перестал существовать. Я тоже никому не докучаю вопросами, готовлю полет "Союза-9" и делаю все что могу для воплощения в жизнь последних решений коллегии МО. Сегодня по поводу этих решений говорил с представителями ЦУКОС генералами Максимовым и Агаджановым. Оба они высказались за самый полный вариант "объединения космоса", а именно, за создание в Министерстве обороны Главного управления по космическим исследованиям (на правах вида Вооруженных Сил), объединяющего все, что относится к космонавтике, но находится пока в ведении различных военных ведомств. По предварительным наметкам, реализация этого варианта не потребует увеличения штатной численности, ее даже можно несколько уменьшить за счет сокращения промежуточных инстанций.

4 января.

Сегодня утром врачи порадовали меня сообщением о первых робких признаках некоторого улучшения в состоянии Беляева: он хорошо спал, самостоятельно выпил чашку бульона - появилась хоть какая-то надежда на его выздоровление.

Ко мне заходил генерал Ф.С.Гудков (начальник Управления кадров ВВС. Ред.). Он в отпуске до 15 января, а после выхода на работу будет оформляться в отставку (ему уже 68 лет, но выглядит он отлично). Гудков ровным счетом ничего не знает о ходе дела с моим увольнением.

8 января.

За последние четыре дня состояние Беляева резко ухудшилось. Вишневский делает все возможное для его спасения, но положение, по-видимому, безнадежное.

Вчера весь день провел в ЦПК на совещании по подготовке к длительному космическому полету "Союза-9". Утвердили основной и два дублирующих экипажа. В основной экипаж включили Николаева и Севастьянова, предусмотрев возможность замены последнего Кубасовым (работоспособность травмированной ноги у Севастьянова восстановлена еще не полностью). Экипажи Филипченко-Гречко и Лазарев-Яздовский будут дублирующими.

Сегодня маршал Кутахов улетел в Германию, генерал Ефимов завтра улетает в Египет, начальник ЦПК генерал Кузнецов болен, космонавт Беляев медленно умирает... В работе по подготовке одного из самых ответственных (длительностью до 17-20 суток) космических полетов у меня нет ближайших помощников ни сверху, ни снизу. Да и сам я нахожусь в подвешенном состоянии и в любое время могу получить приказ об освобождении от занимаемой должности. Положение дикое, но буду держаться до конца.

11 января.

Сегодня воскресенье, но я уже на работе с 8:30. В Главном штабе тихо, работают только Главком, начальник штаба и дежурные...

Вчера с 17 до 19 часов Кутахов, Леонов, Шаталов, Пашков, Крышкевич и я были у Л.В.Смирнова - обсуждали процедуру подготовки и проведения похорон космонавта Павла Ивановича Беляева. Сегодня наши решения уже опубликованы в центральных газетах, а вчера у нас было много споров. Еще днем мне звонили Леонов, Шаталов, Терешкова и другие космонавты и настойчиво просили добиваться решения о похоронах Беляева на Красной площади и о проведении государственных поминок в ЦДСА. На мои возражения все они отвечали одинаково: "Надо все организовать так же, как при похоронах Комарова и Гагарина". По телефону мне не удалось убедить космонавтов в том, что им не стоит поднимать этот вопрос и что решение о месте захоронения - на Красной площади или на Новодевичьем кладбище - принимают Брежнев и Косыгин лично. Вечером на заседании похоронной комиссии (Смирнов, Павлов, Кутахов, Смертюков, Шаталов) Леонов и Шаталов вновь пытались настоять на своем. Смирнов, почти не скрывая своего раздражения, доказывал им, что они неправы. Особенно покоробило всех заявление Шаталова о том, что Беляеву при жизни народ поставил памятник, а мы собираемся похоронить его "где-то на Новодевичьем кладбище". Никто из присутствовавших не поддержал космонавтов, а мне было страшно неудобно за них.

"В середине 1960-х годов конструкторское бюро Челомея, имея собственную тяжёлую ракету-носитель «Протон», приступило к разработкам орбитальной станции военного назначения и транспортного космического корабля. Однако работа шла медленно, возникла задержка с системами жизнеобеспечения и двигательными установками. Константину Феоктистову пришла идея установить на будущей станции системы и агрегаты от корабля «Союз», тем самым первыми в мире создать орбитальную станцию. Феоктистов обратился с этим предложением к секретарю ЦК КПСС Устинову, курировавшему ракетно-космическую промышленность. Дмитрий Фёдорович поддержал проект и вынес его на рассмотрение в Политбюро ЦК КПСС. Члены Политбюро одобрили план и вынесли соответствующее постановление, тем более, что в СССР планировали отпраздновать трудовыми достижениями 100-летнюю годовщину со дня рождения Ленина, а также близился XXIV съезд КПСС. Несколько корпусов орбитальных станций были переданы из КБ Челомея в КБ Королёва.
Владимир Николаевич Челомей впоследствии оценил это действие как «пиратский набег на его остров». Так родилась программа «Салю́т» — серия пилотируемых орбитальных станций СССР. Под общим названием «Салют» на орбиту выводились орбитальные станции по гражданской программе «Долговременная орбитальная станция» (ДОС) разработки ЦКБЭМ и по военной программе «Алмаз» (ОПС) разработки ЦКБМ. «Салюты» выводились на орбиту ракетой-носителем «Протон». Эти станции были малы и тесны, т.к сновой всех советских, а потом и российских орбитальных станций является рабочий отсек (РО), представляющий собой цилиндр малого диаметра ( диаметр 2,9 м, длина 3,5 м ), соединённый конусной проставкой с цилиндром большого диаметра ( диаметр 4,15 м, длина 2,7 м ). При этом, из 7 станций, 3 были чисто военные : «Салют-2», «Салют-3», «Салют-5» — орбитальные станции военного назначения (КБ Челомея), разрабатывались по программе «Алмаз» для фототелевизионного наблюдения за поверхностью Земли. В советских средствах массовой информации описания устройства этих станций никогда не было. Если необходимо было проиллюстрировать работу советских космонавтов на «Салют-3» или «Салют-5» — художник изображал ОС «Салют-1» или «Салют-4». И, т.к. мощного РН не было, пришлось строить "Салют-8", известный, как "Мир". Но, и "Мир" прежде всего был ориентирован на выполнение военных задач. Так, он мог быть милитаризован и существовал чисто военный вариант этой станции ( см. фото ).

"Скайлэб" (англ. Skylab, от англ. sky laboratory (букв. небесная лаборатория)) — первая и единственная национальная орбитальная станция США, предназначенная для технологических, астрофизических, медико-биологических исследований, а также для наблюдения Земли. Запущена 14 мая 1973 года, приняла три экспедиции на кораблях «Аполлон» с мая 1973 по февраль 1974 года, сошла с орбиты и разрушилась 11 июля 1979 года.
Длина — 24,6 м, максимальный диаметр — 6,6 м, масса — 77 т, внутренний объём — 352,4 м³. Высота орбиты — 434—437 км (перигей-апогей), наклонение — 50°.
Массо-габаритные параметры (в том числе полезный объём) станции «Скайлэб» превышали в разы характеристики советских орбитальных станций серий ДОС-«Салют» и ОПС-«Алмаз». Также американская станция стала первой, где экипажи работали многократно, и первой была оснащена двумя стыковочными узлами (хотя второй использован не был)."(с).

«Тяньгун-1» (кит. упр. 天宫一号, пиньинь: tiān gōng yī hào, палл.: тяньгун и хао, буквально: «Небесный дворец — 1») — первый китайский космический аппарат класса орбитальной станции, созданный по Проекту 921-2, именуемый как целевой модуль и предназначенный для отработки технологий сближения и стыковки космических аппаратов. «Тяньгун-1» стал первой не советской и не американской свободно летящей пилотируемой орбитальной станцией, меньшей по размерам, но аналогичной по функциям советским орбитальным станциям первого поколения «Салют» и «Алмаз». Поэтому, в полном смысле его нельзя считать китайской. «Тяньгун-2» (кит. упр. 天宫二号, пиньинь: Tiāngōng èr hào, палл.: Тяньгун эр хао, буквально: «Небесный дворец — 2») — второй китайский посещаемый пилотируемый аппарат Проекта 921-2, именуемый космической лабораторией. Лаборатория «Тяньгун-2» стала моделью для проверки технологий жизнеобеспечения для будущей китайской многомодульной орбитальной станции. К лаборатории «Тяньгун-2» могут быть пристыкованы один пилотируемый корабль «Шэньчжоу» или автоматический грузовой корабль снабжения серии Тяньчжоу, массой 13 тонн, с полезной нагрузкой 6 тонн, созданный на базе орбитальной лаборатории этой серии. Был обитаем 30 дней (18.10—17.11.2016)."(с).

"Для поражения особо важных наземных целей разрабатывалась космическая станция, основу которой составляла станция серии 17К ДОС и на которой должны были базироваться автономные модули с боевыми блоками баллистического или планирующего типа. По специальной команде модули отделялись от станции, посредством маневрирования они должны были занимать необходимое положение в космическом пространстве с последующим отделением блоков по команде на боевое применение. Конструкция и основные системы автономных модулей были заимствованы с орбитального корабля "Буран". В качестве варианта боевого блока рассматривался аппарат на базе экспериментальной модели ОК "Буран" (аппараты семейства "БОР").

Тот же базовый модуль, как на орбитальной станции "Мир", те те боковые (уже не секрет, что на "Спектре", например, предполагались испытания оптической системы обнаружения ракетных пусков. А стабилизированная платформа с теле- и фотокамерами на "Кристалле" - чем не прицел?), но вместо астрофизического "Кванта" - модуль с комплексом боевого управления. Под "шариком" переходного отсека - еще один переходник, на котором висят четыре модуля (на основе "бурановского" фюзеляжа) с боевыми блоками. Это, так сказать, "исходное положение". По тревоге они отделяются и расходятся на рабочие орбиты, выбираемые из следующего соображения: чтобы каждый блок вышел на свою цель в тот момент, когда над ней будет пролетать центр управления.

Фюзеляж "Бурана" используется в этом проекте по принципу "не пропадать же добру": большие запасы топлива в объединенной двигательной установке и очень хорошая система управления позволяют активно маневрировать на орбите, при этом полезный груз - боевые блоки, находятся в контейнере, скрытые от любопытных глаз, а так же неблагоприятных факторов космического полета.

Что существенно в контексте стратегического сдерживания - эта система оружия нанесет прицельный, "хирургический" удар даже в том случае, если будет уничтожено все остальное. Как атомные подводные лодки, она способна переждать первый залп.

Военная целевая нагрузка для ОК "Буран" разрабатывалась на основании специального секретного постановления ЦК КПСС и Совета Министров СССР "Об исследовании возможности создания оружия для ведения боевых действий в космосе и из космоса" (1976 г.)

Боевые блоки, представлявшие собой по сути планирующие ядерные бомбы, должны были компактно размещаться в отсеке полезного груза боевого ударного модуля со сложенными консолями крыла в трех-четырех последовательно установленных револьверных катапультных пусковых установках. Габариты отсека полезного груза "Бурана" позволяют разместить на каждой вращающейся катапультной установке до пяти боевых блоков, как это изображено на рисунке. С учетом возможного бокового маневра каждого боевого блока при спуске в атмосфере не менее плюс/минус 1100 - 1500 км один ударный модуль мог бы в короткое время своими двадцатью маневрирующими боевыми блоками стереть все живое с лица Земли в полосе шириной до 3000 км. Существуют сведения и о других военных аспектах применения орбитальных кораблей. В частности, в рамках "ассиметричного ответа" американской программе "звездных войн" (СОИ - Стратегической оборонной инициативы) рассматривались вопросы минирования с помощью "Бурана" околоземного космического пространства с созданием непреодолимой завесы для космического сегмента СОИ. Более того, в СССР проводились научно-исследовательские работы с наземной экспериментальной отработкой по созданию орбитальных бризантных облаков, быстро и полностью "вычищающих" от космических аппаратов весь околоземный космос до высот 3000 км. Конечно, после этого околоземный космос становился полностью недоступен в течение нескольких месяцев, но ведь эти меры предполагалось использовать только во время (или непосредственно перед) полномасштабного военного конфликта между СССР и США. А как известно, "лес рубят - щепки летят"(с).

На старом Новодевичьем кладбище похоронили вчера летчика-космонавта СССР П.И.Беляева. Накануне гроб с телом покойного был установлен в Краснознаменном зале ЦДСА, в почетном карауле стояли все члены Политбюро (кроме Брежнева, Подгорного и Косыгина), все маршалы и все космонавты. Проститься с Беляевым приходили свыше 50 тысяч москвичей, к гробу было возложено около сотни траурных венков от различных организаций. Место для могилы Беляева было выбрано мною вместе с Леоновым, Терешковой, Шаталовым, Волыновым и Горбатко. На кладбище я показал космонавтам и могилу моего сына Аркадия.

На поминках Беляева в Звездном присутствовало более 200 человек. Траурный вечер вел Кутахов, выступали Леонов, Мишин, Глушко, Керимов, Пастухов (ЦК ВЛКСМ), Фролов (город Щелково) и другие товарищи.

Говорил сегодня с Кутаховым и Морозом о пенсионном обеспечении семьи Беляева и об увековечении памяти о нем. Удалось договориться с ними по всем вопросам, кроме одного - переименования города Щелково в город Беляев (Кутахов и Мороз категорически возражали против переименования).

15 января.

Меня очень беспокоит состояние здоровья Павла Поповича. Три дня назад его срочно отвезли в госпиталь с высокой температурой и подозрением на грипп. А сегодня генерал Бабийчук доложил, что у Поповича резко скачет температура (от 37 до 40). Я приказал Бабийчуку собрать всех лучших военных и гражданских медиков с целью установления истинного диагноза заболевания Поповича (возникло подозрение на опухоль головного мозга) и методов его лечения. Тревожит меня и затянувшаяся болезнь Валерия Быковского.

Сегодня пришлось крепко поругать генерала Пашкова: он разрешил Леонову и Титову поехать в Москву в рабочее время и без особой надобности, несмотря на мои неоднократные запрещения таких поездок космонавтов. Леонов поехал к генерал-полковнику Дутову, а Титов - к Нине Ивановне Королевой. Генерал Кузнецов своим заигрыванием с космонавтами сильно распустил их (сейчас он болеет, а Пашков явно пасует перед ними). Сегодня я послал в Центр полковника Андриянова для проверки соблюдения распорядка дня космонавтами и их занятий зимними видами спорта. У меня накопилось немало данных о том, что космонавты нарушают распорядок дня, а их непосредственные начальники "не замечают" этих нарушений. Придется завтра самому поехать в Центр, чтобы укрепить там власть руководства.

Только что позвонил Дутов. Он тоже спасовал перед Леоновым и вопреки мнению Главкома Кутахова настаивает на увеличении пенсий и пособий для семьи Беляева. Уступчивость требованиям космонавтов и излишнее внимание к ним наносят вред самим космонавтам.

17 января.

Вчера провел совещание с членами комиссии (37 человек), которой поручено тщательно проверить состояние дел в ЦПК имени Ю.А.Гагарина.

Уже десять лет я отвечаю за работу Центра, и за эти годы сделано многое - были и великие победы, и серьезные поражения. Основная задача Центра - готовить людей к космическим полетам - всегда решалась успешно: за 10 лет не было ни одного случая срыва или задержки пилотируемых полетов из-за неподготовленности космонавтов. В общей сложности проведено 15 пилотируемых орбитальных полетов: восемь одиночных, пять с двумя космонавтами на борту и два - с тремя.* Один из полетов закончился гибелью космонавта Комарова, но личный состав ВВС не виновен в его смерти - вся ответственность за это тяжелое происшествие ложится на промышленность и на Главного конструктора В.П.Мишина. Трудно кого-либо конкретно обвинить и в гибели Гагарина, а также в смерти Беляева. Но я не могу отделаться от мысли, что руководители Центра - Кузнецов, Крышкевич, Хлебников, Попов - не все сделали для предотвращения таких тяжелых потерь, а, если это так, значит и на мне лежит какая-то доля вины за эти потери.

______________

* 8 одиночных, три с двумя космонавтами на борту и четыре - с тремя. Вероятно "Союз-4" и "Союз-5" где было 1+3, подсчитан как 2+2.

В работе Центра есть еще много недостатков, но он развивается и набирает силы. Моя главная задача - помочь руководству Центра устранить все, что мешает дальнейшему совершенствованию подготовки и осуществления пилотируемых космических полетов.

19 января.

После нашего сокрушительного поражения в "лунной гонке" интерес к космосу со стороны больших партийных и государственных руководителей резко упал. На приеме в Кремле по случаю успешного завершения полета трех "Союзов" Брежнев сказал: "Наша генеральная линия в космических исследованиях создание орбитальных станций". Устинов, Келдыш и Смирнов поступили неосмотрительно, вложив эту фразу в уста Генерального секретаря ЦК КПСС. Челомей и Мишин уже несколько лет работают над созданием орбитальных станций, но пока ни тот, ни другой не добились заметных успехов в этом направлении. Оба проекта станций морально устарели, к тому же они вряд ли будут реализованы до конца 1972 года. К этому времени в космосе может появиться более совершенная американская станция. Имея ракету "Сатурн-5", американцы могут легко обогнать нас и в деле создания орбитальных станций (проекты нашей станции рассчитаны на экипаж из трех человек, а на американской станции смогут разместиться одновременно от 6 до 12 астронавтов).

Наше отставание от США продолжает нарастать, и пока нет никаких признаков, что мы сумеем его приостановить. Только полное объединение всех космических исследований под эгидой Министерства обороны и учреждение единого государственного органа для руководства развитием космонавтики могли бы создать условия, необходимые для ликвидации нашего отставания.

Сегодня я был принят первым заместителем министра обороны генералом армии С.Л.Соколовым. Я подробно рассказал Соколову о состоянии дел с космическими исследованиями, о наших ошибках и причинах отставания от США. Приятно было видеть неподдельный интерес собеседника - Соколов задавал мне множество вопросов и проявлял явное стремление глубоко вникнуть в существо наших проблем. Мы договорились встретиться еще раз. Не уверен, будет ли польза от новой встречи с Соколовым, но важно уже хотя бы то, что один из руководителей Министерства обороны проявил интерес к космонавтике. Правда, у меня было немало встреч с Малиновским, Захаровым, Гречко, Якубовским, Епишевым - все они на первых порах тоже проявляли интерес к космосу, но потом легко забывали о нем.

Генерал Кузнецов вышел на работу. Состояние Поповича и Быковского заметно улучшается (врачи после долгих колебаний диагностировали у них грипп с осложнением на легкие). Эпидемия гриппа в Москве еще не достигла своего максимума и продолжает усиливаться. В моей семье пока все здоровы.

29 января.

Десять дней не брался за дневник - все это время работал в Центре во главе комиссии из 37 проверяющих. В составе комиссии летчики, инженеры, ученые, врачи, политработники, тыловики, финансисты. В проверке состояния дел в Центре мне помогали генералы Горегляд, Бабийчук, Фролов и Васильев. Прошло уже 10 месяцев, как ЦПК переведен на новые штаты и юридически оформлен в научно-испытательную исследовательскую организацию. Мы очень тщательно проверили 70-й отдельный авиаполк, все три управления, штаб и службы Центра. Общее впечатление от проверки положительное и сводится к следующему.

1. Организационная структура Центра и полка образована правильно и соответствует стоящим перед ними задачам.

2. Основная масса личного состава соответствует занимаемым должностям и работает хорошо.

3. Центр и полк в 1969 году добились заметных достижений в своей работе: в космос поднимались 9 космонавтов (двое из них - дважды), планы летной и учебной работы выполнены без происшествий, окрепла учебная база, космонавты Центра успешно провели десятки выездов за границу и сотни встреч с трудящимися Советского Союза.

Комиссией были отмечены и главные недостатки в работе Центра и полка:

1) научно-исследовательская и испытательная работа развернуты еще слабо, строительство зданий для тренажеров сильно отстает от плановых заданий;

2) строительство в полку ведется медленно, служба тыла и ИАС (инженерно-авиационная служба. - Ред.) полка работают пока ниже своих возможностей;

3) дисциплина и воспитательная работа в Центре оставляют желать много лучшего, качество спортивных занятий космонавтов недостаточное, космонавты нерегулярно проводят физзарядки;

4) начальник Центра генерал Кузнецов часто и подолгу болеет, слабо руководит своими заместителями, не умеет выделять главные направления в работе Центра и не может наладить тесное взаимодействие с институтами и КБ;

5) заместители начальника Центра товарищи Береговой, Николаев и Попов еще не нашли себя как ответственные руководители и воспитатели подчиненных.

Общий вывод по результатам проверки: Центр и полк находятся на подъеме - в этом основная заслуга их коллективов, но трудовые успехи могли бы быть более весомыми, если бы руководство Центра - начальник и его заместители - работало с большей целеустремленностью и ответственностью. В прошедшем году из руководящих работников Центра лучше других работали Беляев, Самсонов, Клишов, Масленников, Лавров, Игнатьев, Суханов. Поскольку Кузнецов снова болеет, а вчера отвезли в госпиталь и генерала Пашкова, я вызвал из отпуска Берегового и приказал ему командовать Центром.

Вчера и сегодня встречался с Кутаховым и Морозом. Оба они молчат о моем "деле", а я не напрашиваюсь на их внимание. Чувствую, что все это только вредит моей работе, но не я в этом виноват.

2 февраля.

Уже три раза встречался с генералом армии Соколовым Сергеем Леонидовичем. Он пока поддерживает мое предложение о полном объединении руководства космонавтикой в Министерстве обороны.

Сегодня доложил маршалу Кутахову о результатах проверки Центра. Кутахов был предельно любезен и легко дал согласие на выделение в этом году 850 тысяч рублей на строительство тренажного корпуса. Он согласился также направить генерала Кузнецова на обследование в госпиталь с целью определения годности его к дальнейшей службе, а затем терпеливо выслушал мой доклад о предстоящем длительном полете двух космонавтов.

Генерал Ефимов находится в командировке в Египте, Кузнецов и Пашков болеют, так что мне одному приходится выступать в трех лицах. На днях с группой Николаева и специалистами был в ИМБП Минздрава, ознакомился с проходящими там испытаниями системы жизнеобеспечения для длительного космического полета. Испытания проходят удовлетворительно: есть уверенность, что мы получим надежную СЖО для 20-суточного полета. Договорились по вопросам второго этапа испытаний и по всему объему медико-биологического обеспечения полета. Институт Минздрава набирает силу и уже сейчас может во многом помогать нам, но врачи ВВС пока еще плохо используют его возможности.

7 февраля.

5 февраля участвовал в совещании у генерала армии Соколова. Присутствовали Алексеев, Карась, Бойчук, Чернявский и другие. Из девяти генералов - участников совещания - восемь были артиллеристами и ракетчиками и лишь один - авиатором. В своем докладе генерал Карась высказался за полное объединение космонавтики, но при этом он возложил вину за все наши провалы в космосе только на промышленность и пытался обелить руководящие инстанции, не сказав ни единого слова критики в адрес ракетных войск и ЦУКОС. Соколов, Алексеев и другие товарищи задавали Карасю очень много вопросов, пытаясь выяснить истинные причины нашего отставания. В результате двухчасовых дебатов никакого решения не приняли, а лишь договорились о продолжении обмена мнениями в ближайшие дни.

Весь вчерашний день работал в Центре. Встречался и беседовал с Береговым, Николаевым, Леоновым, Шаталовым, Терешковой и другими космонавтами. Утвердил составы основных и дублирующих экипажей на корабли "Союз-10" и "Союз-11". Принял решение об организации в Центре исследовательских работ по невесомости и искусственной гравитации, разобрался с задачами медико-биологического обеспечения полета космонавтов на "Союзе-9". Рассмотрел основные вопросы проведения в апреле этого года празднования 10-летия Центра и исполняющейся в будущем году десятой годовщины полета Юрия Гагарина.

Сегодня по моему указанию Береговой, Леонов и Шаталов побывали у генерал-полковника Комаровского и добились от него распоряжения об ускорении строительства большого тренажного корпуса и двух 9-этажных жилых домов. Комаровский был очень любезен с космонавтами и обещал им оказывать всемерную помощь в строительстве Звездного. Сегодня же Леонов в беседе со мной один на один высказал мнение космонавтов о генерале Н.Ф.Кузнецове. Вкратце оно сводится к следующему: Кузнецов - больной человек, у него слабая память, он очень нерешителен и боится принимать ответственные решения; Кузнецов развалил связи Центра с КБ и институтами, он не в состоянии стойко бороться за интересы ВВС и, не пользуясь авторитетом у представителей промышленности, легко пасует перед ними.

Только что у меня был Крышкевич, который полностью согласился с мнением космонавтов о генерале Кузнецове. Да, Кузнецова надо снимать с должности, но подготовка к предстоящему полету "Союза-9" и празднованию юбилейных дат делает невозможной его немедленную замену. Пока он будет оставаться начальником Центра, мне придется побольше помогать ему и почаще контролировать его действия.

8 февраля.

Сегодня воскресенье, но я с утра работаю в Главном штабе ВВС. Вчера поздно вечером маршал Кутахов приказал мне срочно подготовить справки, схемы, таблицы и другие материалы по космосу для своего выступления на предстоящем 9 февраля совещании у генерала армии Соколова.

Три дня назад, прослушав доклад Карася и других генералов-ракетчиков, я понял, что им нельзя доверять реорганизацию руководства космонавтикой - они могут создать организационную структуру, которая будет еще хуже, чем существующая в данное время. В сложившейся обстановке есть только один выход: надо создать временный координационный орган в Министерстве обороны во главе с первым заместителем министра, обладающий правами представительства в ЦК КПСС, Совете Министров и во всех военных и гражданских ведомствах, связанных с освоением космоса. Свои соображения в пользу создания такого органа я высказал Кутахову, он согласился с ними, но потребовал представить кучу справок и обоснований. Кутахов не знает космонавтики, не любит ее, но пытается руководить ею и высказывать "идеи" и предложения по предстоящей реорганизации я опасаюсь, что никакие справки ему не помогут, - он может все перепутать и предложить совсем не то, что нужно для дела.

Вчера беседовал с Алексеем Леоновым, разговор шел о необходимости довести до Л.И.Брежнева истинную картину состояния космических дел в стране. Леонов горяч, честен и прямолинеен - он готов подписать и яро защищать документ, раскрывающий все наши слабости и ошибки. При этом он забывает, что такой документ будет больно бить по Мишину, Келдышу, Смирнову, Сербину, Устинову, Крылову, Захарову, Гречко и многим другим. Все эти товарищи будут сначала умело защищаться и хитро изворачиваться, а потом перейдут от обороны к наступлению против авторов письма и сотрут их в порошок. Кроме того, не надо забывать, что обнажение всех причин наших провалов в космосе не доставит удовольствия самым высоким руководителям партии и государства. Уверен, что все космонавты согласятся подписать письмо Брежневу, но имею ли я право на риск подвести их под мощный ответный удар? Я долго искал выход из создавшейся ситуации, но пока не пришел к какому-либо определенному решению. Буду выжидать, хотя прекрасно понимаю, что время работает сейчас не на нас.

в период СССР вопросу взаимопонимания уделялось большое значение и за этим осуществлялся строгий контроль со стороны "компетентных органов"* и идеологического отдела ЦК КПСС**, а всё курировало Политбюро***. Однако, космонавты, порой, ругались матом и были просто комичные случаи : ""..Первый немец в космосе и единственный космонавт ГДР Зигмунд Йен рассказал, что первая женщина-космонавт Валентина Терешкова помогла ему открыть дверь в квартиру, после того, как замок заклинило, передает РИА Новости. По его словам, инцидент произошел в 1976 году в Звездном городке, где он с семьей получил квартиру, готовясь к полету на корабле «Союз-31».
Однажды вечером в пятницу, вернувшись домой, он обнаружил, что замок во входной двери заклинило. После этого Йен влез в квартиру по пожарной лестнице через балкон, но не смог открыть дверь и изнутри. Примерно через час к нему присоединилась бывшая его соседкой Терешкова, которая оценила ситуацию и смогла найти слесаря..." - http://www.aif.ru/society/people/pervyy_ne..._dver?from=main Естественно, что в описании скромно пропущены те выражения, которые Йен употребил в отношении качества советской бытовой техники ( дверного замка ), порядков и организации коммунального хозяйства. Что-то типа "доннерветтернойхаймалль !". Равно, как и эпитеты Терешковой, простой русской женщины, которая могла "и коня на скаку остановить и в горящую избу войти"( по мнению поэта Некрасова ) и в космос слетать, - в отношении немца, "которому то смерть, что русскому нормально" ( перефраз ). И ещё : "Алексей Леонов: Это, конечно, смешно. Когда мы закончили всю программу, устроили банкет. Я приготовил короткий спич. Сказал, что мы сделали, какие отношения были между нами. А закончить хотел фразой: "I want to wish you a successful life" - "Я желаю вам всяческих удач в жизни". Но от волнения опустил одну букву. И получилось: "I want to wish you a sex full life" - "Желаю вам жизни, полной секса". Взрыв хохота в зале. Американцы аплодируют: "Нам еще никто этого не желал с трибуны".
Прошло десять лет. Мы праздновали юбилей полета. И директор НАСА Джеймс Флетчер вдруг говорит: "Алексей, пожалуйста, тебе слово. И знаешь что, ошибись еще раз !"(с). А ЧТО говорили в этом эпизоде можно легко догадаться самим : "Алексей Леонов: Да, дюралевой. Стали вскрывать, а из инструментов - только ножницы, отвертка и пассатижи. Не знаю, как мы эту панель сумели вырвать, загнуть. Добрались до коммутатора. Начали снимать. А он на четырех болтах, и все эпоксидной смолой залито. Один болт сняли, второй, третий... Четвертый начали - пассатижи сломались. Ключ на 12 бородок отломился. Все. Нечем снять..."(с). Ну, и янки небось без "шит !" и "фак ю !" не обходились : "Но и у американцев полет начался с ремонта? - Алексей Леонов: У них заклинило люк в стыковочном отсеке. Пришлось снимать, разбирать. Они тоже всю ночь не спали."(с). Так, что друг друга научились понимать и к тому же "рашен уотка" могла бы облегчить взаимопонимание : "Корр. : Известно, как вы разыграли американцев с водкой. В ЦУПе об этом знали?
- Алексей Леонов : Никто не знал. Это чисто моя идея. Еще перед полетом достал этикетки: "Столичная", "Русская", "Старка" и "Московская". Положил их в бортжурнал, а скотч у меня был. И после того, как мы вышли на орбиту, я наклеил водочные этикетки на тюбики с борщом. А еще написал лозунг из Шекспира: "О дивный новый мир, что имеет таких людей"**** И на каждого дружеские карикатуры сделал.
Когда после стыковки сели за стол, мы с Кубасовым достали тюбики с "водкой". По традиции, за встречу! Американцы отказываются - нельзя, нарушение. И на телекамеры показывают. Говорю: "Я сейчас выключу, чтобы никто не видел". И выключил. А с Земли кричат: "Включай!" В общем, все открыли тюбики, а там… борщ! Снято крупным планом лицо Дика Слейтона, когда он говорит: "Слушай, зачем ты обманул? Лучше бы была водка!". Но никто не верит, что мы не пили водку. Никто.
Корр. : Правда, ни грамма спиртного не было?
-Алексей Леонов: Абсолютно.
Прим. : Академик Олег Газенко, основатель космической медицины, был убежден : 5-7 граммов коньячку на орбите не помешают.
- Алексей Леонов: Был такой момент. Когда летали Лебедев и Березовой, им обоим исполнялось в полете по 40 лет. На грузовом корабле я решил тайком отправить им коньяк: в булке хлеба вырезал середину и спрятал туда фляжку. Так потом Лебедев написал "теорию употребления коньяка в космосе": надо взять бутылку в рот, сделать резкий качок - будет ровно 30 граммов. И это напечатал в научном журнале !" - https://rg.ru/2015/07/15/kosmos-site.html

*"Первая встреча советских и американских космических специалистов состоялась осенью 1970 года после того, как политики пришли к консенсусу относительно целей и задач совместного проекта. Через год встреча повторилась. На ней решались уже более конкретные технические вопросы совместного полета. А все готово было лишь к концу 1974 года. Столь длительный срок реализации проекта во многом объясняется торможением работ органами, надзирающими за сохранностью государственных секретов. Наибольшую прыть демонстрировали, естественно, советские «секретчики». Но и американцы по этой части отнюдь не были белыми и пушистыми.
Шпионская тема постоянно сопровождала подготовку совместного полета. Но не на практическом уровне — никто ни с одной из сторон не был схвачен за руку за похищение стратегических секретов. А в сфере мифов и легенд, которые распространяли сотрудники режимных отделов, «дабы стимулировать бдительность». Естественно, народ на эту тему, что называется, оттягивался по полной. Так, например, в Хьюстоне, где собралось громадное количество журналистов, прежде всего американских и советских, на следующий день после старта «Союза» и «Аполлона» появился самодельный плакат: «Завтра в Центре управления полетами состоится товарищеский футбольный матч между агентами КГБ и ЦРУ, аккредитованными как журналисты». И этот прикол был не лишен доли истины — журналистика в период холодной войны была прекрасным прикрытием для агентов внешних разведок по обе стороны железного занавеса."(с). **"Если американцы пригласили советский журналистский пул не только в ЦУП, но и на космодром во время запуска «Аполлона», то советская сторона повела себя гораздо сдержанней. Допуск на «Байконур» американской пишущей и снимающей братии был запрещен. Однако, как утверждал журналист Ярослав Голованов, это было сделано исключительно потому, что к середине 70-х годов советская космонавтика уступила лидерство американской. И решили скрыть от посторонних глаз не секреты и достижения, а отставание от Штатов."(с). ***"Проект был во многом политпропагандистским. То есть каждая из сверхдержав намеревалась заявить при помощи рукопожатия в космосе — «мы люди доброй воли». Да и наши противники по холодной войне не такие уж и чудовища. И все будет хорошо. Это было своевременно и необходимо еще и потому, что в первой половине 70-х годов в СССР и США свирепствовала напряженность в связи с ожиданием термоядерного удара."- http://svpressa.ru/post/article/92501/ А, вот янки это поняли ПО ИНОМУ ! Т.к. читали «О дивный новый мир» («Прекрасный новый мир», англ. Brave New World) антиутопический, сатирический роман английского писателя Олдоса Хаксли, где в заглавие вынесена строчка из трагикомедии : О чудо! Какое множество прекрасных лиц! Как род людской красив! И как хорош. Тот новый мир, где есть такие люди!" — Уильям Шекспир. «Буря».

Сегодня провел в ЦПК разбор результатов его комплексной проверки. На разборе присутствовали начальники отделов, служб, управлений и руководство Центра, от ЦК КПСС был А.М.Москалев. Основные выводы по состоянию дел в Центре сводятся к следующему.

Центр, полк и другие его подразделения находятся на подъеме. В 1969 году личным составом проделана большая работа по обеспечению пяти пилотируемых космических полетов без летных и других происшествий. Много сделано (особенно в полку) по укреплению учебной базы, окрепла организационная структура, Центр приступил к плановой научно-исследовательской и испытательной работе. Улучшился порядок в гарнизоне, стало меньше случаев нарушений воинской и трудовой дисциплины. Заметно лучше стал работать политотдел и лично полковник Крышкевич. Главные недостатки в работе Центра связаны с вопросами строительства и создания тренажеров. Начальник Центра генерал Кузнецов много болеет и не охватывает весь объем работ. Новый начальник штаба генерал Пашков проявил себя еще недостаточно как руководитель - его деятельность в Центре нельзя оценить выше удовлетворительной.

14 февраля.

Провел вчера в Центре большое совещание по вопросам медико-биологического обеспечения предстоящего длительного космического полета. Присутствовали экипажи "Союза-9" и специалисты Центра, от ЦКБЭМ были Трегуб, Анохин, Правецкий и другие, от Минздрава - Гуровский и группа врачей. У нас не решены пока следующие вопросы:

1) где и в течение скольких дней следует проводить послеполетное обследование космонавтов (врачи высказываются за Москву и за 10-12 дней, но есть опасение, что с этим предложением не согласятся "в верхах");

2) одна часть врачей и сами космонавты считают, что вращения на центрифуге можно не проходить тем из членов экипажей, кто проходил их в августе прошлого года; другая часть врачей выступает за вращения для всех без исключения, причем с перегрузками до 10 единиц;

3) пока не ясно, когда экипажу "Союза-9" следует переходить на бортовое питание; врачи высказываются за переход на бортовой паек за трое суток до старта, а космонавты считают, что бортпаек надо использовать только в полете.

Есть и другие, более мелкие, медицинские вопросы, которые необходимо решать немедленно. Разнобой в подходе к медицинскому обеспечению полета объясняется тем, что в подготовке экипажей участвуют как врачи ВВС, так и врачи Минздрава, между которыми идет длительная борьба за лидерство в космической медицине. Я должен признать, что в этом затянувшемся споре обе стороны допускают большие ошибки и это сильно вредит делу.

16 февраля.

По заказу АПН Е.И.Рябчиков пишет книгу "Советские космонавты", рассчитанную на иностранных, прежде всего американских, читателей. Руководители АПН и сам Рябчиков просили меня быть редактором книги. Пока я дал согласие только на ознакомление с рукописью. Вчера закончил чтение первой половины рукописи с главами о Циолковском, Королеве и полете Гагарина. Рябчиков - один из самых компетентных писателей в области космонавтики, он хорошо знает ее историю (был один раз в Калуге у Циолковского), лично знал С.П.Королева, знаком со всеми нашими космонавтами. В прочитанной мною части рукописи содержится богатый и интересный материал по истории развития ракетной техники. Вторая половина рукописи еще не завершена, но я уверен, что Евгений Иванович напишет хорошую книгу о нашей космонавтике. Все свои замечания я передам лично Рябчикову (мне, в частности, кажется, что содержанию книги больше соответствовало бы название "Русский путь в космос").

Сегодня меня посетил автор киносценария "Аркадий Каманин" товарищ Безуглов Анатолий Филиппович. Вместе с ним был и режиссер будущего фильма (в прокат фильм вышел под названием "И ты увидишь небо". - Ред.). Я прочитал сценарий, в котором Аркадий и его родители носят фамилию Канины. Изменение фамилии потребовалось авторам кинокартины потому, что они хотят создать типичный образ молодого героя и при этом чувствовать себя свободнее в описаниях событий из его жизни. В сценарии много слабых мест, связанных с боевой работой генерала Канина, излишне много написано о космонавтах и до обидного мало - о полетах Аркадия. Категорически отказавшись от участия в съемках фильма, я предупредил его авторов, что для проведения киносъемок на аэродромах и в Звездном они должны будут получить разрешение Главкома ВВС, причем без какого-либо вмешательства в это дело с моей стороны. Свое участие в создании кинофильма о моем сыне я ограничил лишь советами и бесплатными консультациями.

17 февраля.

По приказу министра обороны мы должны были до 1 января 1970 года осуществить набор тридцати слушателей-космонавтов. За пять месяцев отборочные комиссии в армиях и округах просмотрели около пятисот кандидатов, из которых 154 были направлены на медицинское обследование в Москву. Годным по состоянию здоровья был признан только 21 кандидат. Сегодня я провел первое заседание комиссии по отбору, в составе которой генералы Пушкин, Бабийчук, Горегляд, Береговой, Кузнецов и другие. Рассмотрели лишь четырех кандидатов: очень хорошее впечатление на всех членов комиссии произвели летчики Березовой и Джанибеков, единогласно были приняты также летчик Дедков и инженер Фефелов, но оба они слабее первой пары.

Маршал Вершинин выбрался, наконец, из больницы. Сегодня он позвонил мне - я был рад вновь услышать его голос. Константин Андреевич внимательно прочитал рукопись моей книги "Летчики и космонавты". Он хорошо отозвался о первой части рукописи, посвященной Челюскинской эпопее, а по главам о войне, о встречах со Сталиным, о космосе и космонавтах высказал несколько критических замечаний, которые я обязательно учту при окончательной правке текста.

Вчера я был в АПН. Руководство этого агентства собирается делать кинофильм для США под условным названием "Русский путь в космос". Е.И.Рябчиков берется за написание киносценария. Евгений Иванович и руководители АПН настойчиво просили меня оказать им помощь в создании фильма. С Рябчиковым мы работаем над космическими кинофильмами уже десять лет, и я не могу отказать ему в советах и поддержке.

Вчера мы провели в ЦДСА торжественное собрание работников центрального аппарата ВВС, посвященное 52-й годовщине Вооруженных Сил. С докладом выступил начальник Главного штаба ВВС генерал-лейтенант А.П.Силантьев. Кроме кадровых офицеров и генералов на вечере присутствовало много ветеранов ВВС, среди которых я рад был приветствовать Главного маршала авиации А.А.Новикова, генералов Брайко, Шиманского, Никитина.

18 февраля.

Получил решение Политбюро (Протокол №155 от 13 февраля 1970 года) о материальном обеспечении семьи умершего летчика-космонавта СССР П.И.Беляева:

1) выдать единовременные пособия: жене - 2000 рублей, дочерям - по 1000 рублей;

2) назначить персональные пенсии: жене - 180 рублей, дочерям - по 75 рублей;

3) сохранить за членами семьи право на лечебное и санаторное обслуживание;

4) поручить Моссовету выделить для семьи отдельную квартиру;

5) Министерству обороны обеспечить обслуживание семьи легковым автотранспортом (по вызову);

6) разрешить Министерству обороны израсходовать 5000 рублей на сооружение надгробия на могиле П.И.Беляева.

Ознакомился с решением ЦК и Совмина о создании новой ДОС долговременной орбитальной станции - на базе "Алмаза" и корабля 7К. Новая станция будет иметь обозначение ДОС-7К. Министерство обороны высказывалось против нового проекта ДОС и за продолжение работ по "Алмазу" и военно-исследовательскому кораблю ВИ. У нас были и остаются опасения, что принятие проекта ДОС-7К затормозит или даже полностью "заморозит" разработку "Алмаза" и корабля ВИ. Решением о создании ДОС-7К Устинов и Смирнов хотят прикрыть провалы промышленности в строительстве космических кораблей и ракет. Подобный маневр применяется ими уже не первый раз. В 1967 году они распорядились прекратить работы Козлова по кораблю ВИ, пообещав, что к 1968 году Мишин построит более совершенный корабль военного назначения на базе 7К-ОК. С тех пор прошло три года, но мишинский проект ВИ не продвинулся дальше бумаги...

Сегодня ко мне приезжали представители ВПК Щегольков и Ходаков с целью получить визу на проекте решения о сроках готовности ДОС. Я отказался визировать этот документ, потому что в нем нет ни слова о крайне необходимых нам тренажерах. Во всех решениях о создании новых космических кораблей, как правило, забывают записать пункт о строительстве тренажеров для космонавтов. На этот раз я решил поломать эту вредную традицию и буду добиваться, чтобы тренажеры строились одновременно с кораблями.

19 февраля.

Сегодня мне звонили из административного отдела ЦК, а несколько позже позвонил секретарь ЦК Б.Н.Пономарев. Оба звонка связаны с общественной деятельностью Валентины Терешковой, а конкретнее - с жалобой Терешковой на то, что ЦПК плохо обеспечивает ее автомашиной для поездок в Москву. Пономарев прочитал мне мораль на тему о значении Международного женского симпозиума, проходящего в эти дни в Москве, о большой и ответственной работе, проводимой Терешковой, и о необходимости создать все условия для ее общественной деятельности. Я сказал Пономареву, что командование ВВС делает все, чтобы помочь Терешковой в ее очень трудной работе, но у нас ограниченные возможности и было бы хорошо, если бы ЦК выделил ей специальную легковую машину и двух шоферов. На вопрос Пономарева: "А кто может это решить?" - я ответил, что это можно сделать решением правительства или приказом маршала Гречко.

Для служебных поездок космонавтов у нас имеются только три легковых автомобиля, причем с моего разрешения почти половина их пробега используется Терешковой. Другие космонавты справедливо ворчат по этому поводу - положение явно ненормальное, и его надо исправлять. Я предлагал Вале написать письмо в ЦК с просьбой обеспечить ее транспортом, такое письмо она не написала, а решила пожаловаться на руководство ЦПК. Я приказал генералу Кузнецову впредь до особого распоряжения выделять автомашину Терешковой, но это может продолжаться месяц-другой, а дальше надо решать этот вопрос более основательно.

Терешкова капризна, обидчива, а иногда и груба. В семье она захватила безраздельную власть, а нередко пытается навязывать свои мнения и руководству Центра. Я уже не раз предупреждал ее от вмешательства в дела Центра, и сейчас она несколько приутихла. Надо признать, что Терешкова очень энергична и властна. Она с головой погрузилась в работу Комитета советских женщин и значительно подняла авторитет и работоспособность этой организации. Ее частые поездки за границу проходят с большой пользой для развития женского революционного движения. Одним словом, Терешкова нашла себя на посту председателя Комитета, и я был прав, когда предлагал ей идти учиться не в академию имени Жуковского, а в Академию общественных наук, чтобы готовить себя на роль вожака советских женщин.

Сейчас Терешкова настолько увлечена общественно-политической деятельностью и тратит на нее так много сил, что врачи начинают беспокоиться о ее здоровье. Я уговорил Валю работать в Комитете только четыре дня в неделю, а остальные два - заниматься в Центре по космической программе. Подобное распределение нагрузки и занятия спортом под постоянным наблюдением врачей помогут сохранить ей здоровье и работоспособность. Валя еще мечтает о парашютных прыжках, о полетах на самолетах и космических кораблях. Она настойчиво напоминает мне при каждой нашей встрече об этих своих стремлениях, но я-то хорошо знаю, что для нее все это уже позади. А в целом я доволен Терешковой: она сделала все, чего я мог от нее ожидать, когда готовил ее в космический полет.

20 февраля.

Я уже десятки раз писал о том, что у нас не было и нет планов пилотируемых полетов. Подходит к концу февраль юбилейного 1970 года, но ни один человек в Советском Союзе не знает, когда состоится очередной полет. По первоначальным наметкам предполагалось, что в августе-сентябре должны одновременно летать два "Союза", но в конце декабря прошлого года мы получили команду: к 1 апреля подготовить одиночный полет двухместного "Союза" продолжительностью 18-20 суток. Две недели назад на нас крепко нажали и заставили завершить и без того сокращенную программу подготовки космонавтов к 20 марта. Сегодня на Госкомиссии мы собирались доложить, что будем готовы и к этому сроку, но комиссия не заседала: поступило распоряжение о переносе полета на май - наша космонавтика получила очередную оплеуху...

Вся эта чехарда со сроками резко снижает качество подготовки к полетам, вносит сумятицу в работу сотен научных и промышленных организаций. В который уж раз я отмечаю в своем дневнике, что персональную ответственность за отсутствие четкого планирования космических исследований несут Л.В.Смирнов, И.Д.Сербин и Д.Ф.Устинов.

21 февраля.

Более часа беседовал с Е.И.Рябчиковым о его книге под условным названием "Путь русских в космос" и кинокартинах на космические темы. Я просил Евгения Ивановича в работе над книгой и киносценариями опираться лишь на точные, проверенные факты и по возможности расширять круг "персонажей", готовивших наши победы в космосе (Руднев, Керимов, Кириллов, Яздовский и другие). Рябчикову и мне очень хотелось бы также приподнять завесу над именами Глушко, Пилюгина, Бармина и многих других создателей космической техники. Договорились, что невзирая на большие трудности мы будем добиваться более полного и правдивого освещения истории нашей космонавтики. Рябчиков нормально воспринял большую часть моих поправок и замечаний к тексту рукописи и обещал еще раз внимательно просмотреть ее, чтобы исключить или исправить все сомнительные факты и описания.

Звонил К.А.Керимов - он просил меня твердо отстаивать перед Мишиным и руководством необходимость проведения длительного пилотируемого полета на одиночном корабле. Я заверил Керима Алиевича, что боролся и буду продолжать бороться за осуществление такого полета.

25 февраля.

Вчера я и космонавты были в болгарском посольстве. Посол Болгарии Стоян Гюров вручил нам медали "25 лет народной власти". В тот же день медали получили мои сослуживцы по 5-му ШАК - Яроцкий, Кувшинников, Лешуков, Шмиголь, Кумсков, Коряков, Крашенинников и другие.

Эпиграф : «Мир настолько стал фальшив,
что почти все благодарят за ложь
и обижаются на правду…»



Мировой опыт научно-технической эволюции свидетельствует: любой научно-технический поиск, равным образом решение сложных многоуровневых научно-технических задач бывают результативными только тогда, когда перспективы и важность развития выбранного направления приложения усилий видимы, чётко понимаемы и решаемы не только научно-инженерным сообществом и лицами, возглавляющими отраслеобразующие НИИ. Но одновременно и с не меньшей глубиной – исполнительными министерствами и военно-политическим руководством страны. Добиться такого симбиоза возможно только при одном условии: путём активного генерирования научно-инженерным сообществом комплексных, наступательных предложений и программ развития по каждому направлению предметно ориентированного поиска с последующим формированием последовательности (алгоритмов и способов) решения приоритетных научно-прикладных (научно-инженерных) задач.

Ничего подобного от руководства РНИИ-НИИ-3 и близко не исходило. Сузив целевой фронт научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ первенствующего в своей области государственного института до узких рамок, Клеймёнов И.Т. и Лангемак Г.Э. не смогли стать инициаторами и авторами сколь-нибудь внятных и предметных предложений, вынесенных на правительственное рассмотрение. В результате Советское Правительство было вынуждено искать ответы на интересующие его вопросы другим путём.

Приводимые ниже документы из анналов Государственного архива Российской Федерации любезно предоставлены авторам Александром Михайловичем Кириндас [стиль и орфография документов сохранены]:



«СОВ. СЕКРЕТНО

НКВД – т. БЕРИЯ Л.П.



23.7.36 г. за № 19 – ВТБ [Военно-техническое бюро при Комиссии (Комитете) обороны при СНК СССР] своим постановлением (направлено в НКВД 23.7.36 г. за № 155) обязало НКВД добыть материал по вопросам ракетной техники. [Здесь и ниже выделено и подчёркнуто авторами настоящей статьи]

5.8.38 г. за № 993/тб Вам было послано распоряжение Председателя К.О. [Комитета обороны] т. Молотова В.М. с предложением получения дополнительной информации по ракетам и ракетным двигателям.

По всем этим вопросам за период с 1936 по 1939 год от НКВД поступил только один материал, не представляющий особой ценности.

Между тем по имеющимся у нас сведениям за границей эта отрасль техники вышла уже из стадии лабораторных исследований и находит практическое применение в военном деле. В Германии над вопросами ракетной техники работают следующие специалисты: проф. Герман Оберт, Иоган Винклер, Небель и крупнейший специалист Е. Зингер, который раньше работал в Австрии.

Во Франции ‒ большую работу в этом направлении ведёт проф. Государственной школы путей сообщения – Морис Руа, проф. Лонжевен и Веллей, Эсно Пельтри в своей собственной лаборатории в Париже, инженера Девильер и Бреге на заводах авиационной фирмы Бреге.

В Италии – военные специалисты Дж. Пенье, Ант. Стефанио, генерал Джеванни Крокко.

В США – проф. Готтард.

В Японии – Онено-Цугаро.

В дополнение к № 993/тб от 5.8.38 г. направляю детализированный перечень вопросов ракетной техники, интересующих нашу промышленность.

По указанию Председателя К.О. т. Молотова В.М. прошу Вашего распоряжения о реализации постановления ВТБ по данному вопросу.



ПРИЛОЖЕНИЕ: перечень на двух листах.

(И. Осипенко)

«26» июля 1939 г.

№ 1571/тб».



Письмо в адрес Наркома внутренних дел Берия Л.П. подписал Иван Петрович Осипенко, секретарь Комитета Обороны при Совнаркоме СССР – центрального государственного органа, осуществлявшего на тот момент руководство всей военно-технической работой в армии и на флоте. Письмо, как видно из приведённого текста, являлось третьим по счёту правительственным посланием к возглавлявшим органы советской разведки наркомам внутренних дел с требованием добыть сведения о ракетной технике за рубежом.

Первое, датированное 23 июля 1936 годом и оформленное постановлением № 19 Военно-технического бюро при Комиссии обороны, через тогдашнего наркома внутренних дел Ягоду Г.Г. обязывало решить указанную задачу персонально начальника иностранного отдела Главного управления госбезопасности НКВД СССР товарища Слуцкого А.А. Одновременно аналогичную задачу поставили и начальнику разведывательного управления РККА товарищу Урицкому С.П.

К постановлению прилагался перечень технических вопросов, ответы на которые требовалось добыть за границей. В том числе об устройствах «ракетных станков для стрельбы» пороховыми реактивными снарядами (!) и способах автоматического управления крылатыми и бескрылыми ракетами (!).

Абрам Слуцкий решение поставленной Правительством задачи в требуемом объёме и с надлежавшим качеством не организовал. Год спустя, 3 июля 1937-го, по линии иностранного отдела ГУГБ НКВД СССР за подписью заместителя наркома Фриновского М.П. на имя Молотова В.М. был представлен доклад с обзором ракетного изобретательства в США, брошюрой профессора Р. Годдарда о его опытах и со сборником американских патентов по ракетам с 1864 по 1936 годы. Сведения о ракетных разработках, ведущихся в Германии, Италии, Франции отсутствовали. Сформированный по данным открытых источников, к тому же большей частью на материалах конца 20-х – начала 30-х годов и только по одной стране, доклад разведки НКВД СССР никакой ценности не представлял. Судя по тому, что правительственные задания на поиск и сбор данных о ракетах продолжали формироваться, значит и по линии разведывательного управления РККА ничего существенного тогда добыть не удалось.



Второе требование о необходимости получения сведений об иностранных ракетах и ракетных двигателях Советское Правительство 5 августа 1938 года в форме распоряжения [исх. № 993/тб] направило в адрес Ежова Н.И. Приложением к указанному распоряжению шло задание с перечнем направлений поиска для советской разведки за подписью народного комиссара оборонной промышленности Кагановича М.М. Задание было очень кратким, но ёмким. Даже беглого взгляда достаточно, чтобы увидеть, какие сведения из-за границы и в какой последовательности интересовали советское руководство, а, вместе с ним и советских специалистов ракетного дела в середине 1938 года:

«1. Ракеты на жидком топливе /конструкция, материалы и расчёты/,

2. Ракетные двигатели /то же/ и

3. Ракеты – как снаряды /те же материалы/…».

За тремя короткими пунктами – безусловное понимание: интересовало наших спецов и органы, принимающие решения в стране, по ракетам буквально всё! Однако добыть предметный материал советская разведка вновь не смогла.

Ровно через год НКВД СССР в лице своего нового наркома товарища Берия Л.П. получил от Правительства очередное требование – третье по счёту [исх. № 1571/тб] – организовать загранработу по поиску и передаче в СССР сведений по ракетной технике и ракетному вооружению. Приложением к нему, как и в первых двух, являлся перечень остро стоящих перед научно-инженерным сообществом по данной тематике вопросов. В этот раз он был существенно детализирован и составлял четыре листа машинописного текста [при указанных в письме двух]. По причине большого объёма названного перечня привести в настоящей статье его полное содержание не считаем возможным, ограничимся только краткой характеристикой.

Перечень, подписанный наркомом боеприпасов Сергеевым И.П., структурно состоял из преамбулы-обоснования этого документа и пяти разделов. Раздел I объединял вопросы по пороховым ракетам и их применению, раздел II – по ракетным двигателям на жидком топливе, раздел III – по воздушно-ракетным [самолётным] двигателям, IV – по баллистическим (аэродинамическим) трубам, V – по инжекторным аэродинамическим трубам.

Повторимся, но и спустя три года после первого письма Советского Правительства в НКВД с запросом на разведывательную информацию о состоянии ракетного дела за рубежом, наших по нему специалистов продолжало интересовать буквально всё. В том числе в разделе по пороховым реактивным снарядам по-прежнему – пусковые приспособления для них, устройство таких приспособлений и их действие; по жидкостным ракетам – методы и механизмы обеспечения их устойчивости в полёте и способы управления такими ракетами; по тем и другим – величины давлений в камерах сгорания, род применяемых топлив, конструкции двигателей, типы используемых материалов, для каких целей ведётся разработка и т.д. и т.п. Всего 36 предметных вопросов.

Анализ рассмотренной переписки, происходившей между Советским Правительством и НКВД в 1936-1939 годах, позволяет сделать несколько весьма важных выводов.

Первый. Советские специалисты, работающие в области конструирования и создания жидкостных ракет и ракетных двигателей, в том числе и Сергей Павлович Королёв, в середине-конце 30-х годов прошлого века находились в инженерно-конструкторском тупике. В этот период им не удалось решить ни одного фундаментального вопроса ракетостроения: создать устойчиво и надёжно работающие жидкостные ракетные двигатели, найти способы значительного повышения их мощности, определиться с оптимальными конструктивными формами баллистических и крылатых ракет, обеспечить выход на устойчивую баллистическую траекторию создаваемых и испытываемых летательных аппаратов, а равно и стабилизацию их полёта, сформировать хотя бы основы системы управления стартующих и летящих ракет. Никакими значимыми достижениями на данном поприще не проявила себя в тот период и советская наука. К её возможностям, по большому счёту, тогда серьёзно и не обращались.

Второй. Советская разведка в рассматриваемый период времени не имела и не смогла по заданиям Правительства добыть сколь-нибудь обстоятельных сведений о содержании и направлениях работ в области создания ракетных вооружений за рубежом, в первую очередь в Германии. По сути, уровень её компетенции в этом вопросе на всём протяжении 30-х годов ограничивался лишь общим пониманием, что такие работы за границей ведутся очень интенсивно, и устаревшими данными из открытых зарубежных источников. Лучшее тому доказательство – перечень иностранных специалистов ракетного дела, приведённый в письме на имя Берия Л.П. от 26 июля 1939 года. В нём указаны сплошь лица, о чьих работах стало известно с середины 20-х – начала 30-х годов ушедшего века. К тому же результаты их исследований актуальными к 1939 году давно уже не являлись. Фамилии конструкторов, инженеров, учёных Третьего рейха, начавших делать серьёзные успехи на пути к созданию ракет дальнего действия, оставались неизвестными для всех в Советском Союзе заинтересованных сторон.

Безусловно, добывание разведывательной информации в другом государстве – задача всегда архисложная и часто нерезультативная. Поэтому напрямую ставить в вину советским разведчикам тот факт, что они не смогли добыть нужных стране сведений о ракетных разработках за рубежом, было бы неправильным. Но, вместе с тем, на фоне многочисленных публикаций последних десятилетий о том, что наша довоенная разведка блестяще справлялась с поставленными задачами, а «параноидальный» Сталин И.Б. и «палач» Берия Л.П., тем не менее, беспричинно подвергали остракизму разведчиков целыми партиями, необходимо совершенно определённо сказать следующее. В довоенную эпоху для советской разведки содержание многих научно-технических достижений, даже целые направления научного поиска и инженерно-конструкторских исследований Германии, как и других высокоразвитых капиталистических стран, прежде всего в военном деле, остались недосягаемыми. И не только в области создания ракетного оружия, но также в авиации, кораблестроении, радиотехнике, связи, в сфере ядерных технологий. Без достоверной научно-технической информации извне на том этапе своего развития советские наука и техника по целому ряду предметных областей, в том числе и в ракетостроении, похвастаться выдающимися результатами не могли.

Третий. Неоднократные требования Советского Правительства к своим разведорганам добыть сведения о зарубежных пусковых приспособлениях для пороховых реактивных снарядов, их устройстве и принципе действия, свидетельствует только об одном. Даже в 1939 году у наших специалистов ракетного дела уверенности и твёрдого понимания, какой делать наземную пусковую установку для обеспечения приемлемой эффективности действия РС-ов, не существовало! Не существовало, несмотря на то, что на момент формирования последнего правительственного требования, то есть к июлю 1939-го, на вооружение уже были приняты снаряды РС-82 и РС-132, а в НИИ-3 работали над вариантом боевой машины, которому через два года предстояло стать знаменитой «Катюшей». Данный факт находится в явном противоречии с широко устоявшимся мнением последних лет, согласно которому работа над пусковыми устройствами для реактивных снарядов никогда не являлась главной, главной была только разработка самих снарядов. Поэтому, якобы, Лангемак Г.Э.с Клеймёновым И.Т. ей, как элементу второстепенному, внимания и не уделяли. Мол, понадобилось бы, изготовили легко. Первостепенным для них было сделать основной элемент системы – реактивные снаряды. Лангемак Г.Э. и Клеймёнов И.Т. возглавили группу их создателей, и поэтому именно они по праву могут считаться подлинными авторами легендарных «Катюш». Этот взгляд, это мнение, сформированное в конце 80-х – начале 2000-х годов, считается в настоящее время единственно правильным и непременно выдвигается на первый план практически во всех работах и статьях, так или иначе затрагивающих историю создания советских «Катюш». Научная общественность при этом робко молчит.



Молчит, хотя каждому её члену прекрасно известен фундаментальный постулат: в любой системе – а «Катюша» и была, прежде всего, реактивной системой залпового огня – второстепенных элементов не бывает. Система потому и является системой, что представляет собой совокупность элементов и связей между ними. А техническая система ещё и функционирует только потому, что функционирует каждый элемент, её образующий. Поэтому в «Катюше» Великой Отечественной боевая машина БМ-13 и реактивные снаряды М-13 – суть неразрывное единство. Хотя, если до конца занимать принципиальную позицию, то простой советский солдат, который, собственно, и дал ласковое русское женское имя полюбившемуся боевому средству, «Катюшей» прозывал именно боевую машину БМ-13 на шасси ЗИС-6, «Марман» или «Студебеккера». К снарядам М-13, будь они хоть во множественном, хоть в единственном числе, имя женского рода ну ни с какого бока не приткнешь. Да и сам снаряд М-13, разработанный в 1939 году, не являлся лишь модификацией снаряда РС-132, о чём неизменно любят подчёркивать авторы, не желающие разбираться в технических деталях описываемых ими же изделий (к примеру, уже упомянутый нами учёный от техники А. Баженов в статье «Одни лишь факты», опубликованной в журнале «Наука и жизнь, № 12 за 1988 год).

На самом деле снаряд М-13 (РОФС-132) имел другую боевую часть (вес взрывчатого вещества 4,9 кг против 1,9 кг у РС-132), большее количество топлива (7,1 кг против 3,78 кг), его общий вес составлял 42,5 кг супротив 23,1 кг у РС-132. Улетал М-13 на дальность 8470 метров в отличие от РС-132, чья дальность составляла 7100 метров. Конструировали М-13 и рассчитывали в инженерном и баллистическом отношениях заново, его наново подвергали всему циклу испытаний и принимали на вооружение как новый реактивный снаряд с лучшими боевыми качествами, чем у РС-132. И разрабатывал М-13 (РОФС-132) Василий Николаевич Лужин, ведущий инженер-конструктор НИИ-3.

Так что как факты не передёргивай, понятия не подменяй, а товарищи Лангемак Г.Э. и Клеймёнов И.Т. авторами знаменитой «Катюши» считаться не могут. Тем же, кто на этом настаивает, посоветуем тогда в число авторов советских ракет Р-1 и Р-2 в обязательном порядке включать Вальтера Дорнбергера и Вернера фон Брауна. Во всяком случае, последние имеют на то вряд ли меньше оснований, чем Лангемак Г.Э. и Клеймёнов И.Т. в отношении «Катюши».

Четвёртый. Советское руководство, имея по факту отсутствие значимых результатов в области создания жидкостных ракет и ракетных двигателей в стране и реально оценивая потенциал работающих по этому направлению инженерно-конструкторских кадров, так же как и их шансы на ближайшую перспективу, пыталось разведывательным путём получить доступ к достижениям в этой области других стран и использовать их в интересах своего государства. В первую очередь в целях ускорения работ по созданию ракет дальнего действия через ознакомление наших специалистов с мировыми ноу-хау.

Государству в области создания РДД нужны были реальные результаты. Советские разработчики их не давали. В обозримой перспективе в том числе. И это касалось не только ведущего РНИИ-НИИ-3, но и специализирующегося на разработке жидкостных баллистических ракет КБ № 7. Кстати, это конструкторское бюро, оно же научно-исследовательское учреждение раннего советского ракетостроения, за время непродолжительной деятельности (с 1935 до начала 1939 года), в своих разработках отечественных жидкостных ракет продвинулось куда более существенно, нежели Реактивный институт. И что особенно важно, в отличие от него двигалось в правильном направлении.

Возглавляемый Леонидом Константиновичем Корнеевым и Александром Ивановичем Полярным коллектив КБ-7 стал первым в нашей стране, кто осуществил успешный пуск жидкостной ракеты по баллистической траектории. Состоялось это событие 11 апреля 1937 года. Сконструированная и сделанная сотрудниками КБ № 7 ракета Р-03 улетела в тот день на шестикилометровую дальность, а протяжённость её баллистической траектории составила тогда 12 километров! Этот же коллектив в своих изысканиях и конструкторских разработках начал рассматривать и пытаться решить проблему автоматического управления полётом баллистической ракеты при помощи гироскопов с приводом на рули, то есть создавать систему управления непосредственно реактивным движением (ракета АНИР-6). Первенствовало КБ-7 и в вопросе разработки системы дистанционного управления летящей ракетой. Свою ЭНИР-7 специалисты КБ-7 в плоскости стрельбы рассчитывали удерживать в пучке инфракрасного луча прожектора посредством установленных на борту фотодатчиков и четырёх специальных микродвигателей в качестве исполнительного механизма. Применяя, собственно, данную схему на одном из своих изделий, сотрудники КБ-7, таким образом, делали первый шаг на пути к радиоуправлению ракетой на активном участке траектории.

Конструкция составной двухступенчатой жидкостной ракеты (Р-10), пороховой аккумулятор давления, обеспечивающий вытеснительную подачу топлива из баков (на ракете Р-05), отработка программы пусков жидкостных ракет (Р-03 и Р-06) под разными углами к горизонту, применение сбрасываемых стартовых пороховых двигателей также впервые были выполнены в Советском Союзе коллективом конструкторского бюро № 7. Корнеев Л.К. и Полярный А.И., как руководители коллектива, первыми в стране начали формировать широкую научную кооперацию для решения комплекса прикладных и научных задач, возникающих в ходе опытно-конструкторских и научно-исследовательских работ. С КБ-7 тесно сотрудничали: Военно-инженерная академия им. В.В.Куйбышева, Механико-машиностроительный институт имени Н.Э. Баумана, Всесоюзный энергетический институт, Ленинградский оптический институт, Центральный аэрогидродинамический институт, Харьковский огнеупорный институт, Институт химической физики и Геофизический институт Академии наук СССР, Украинский физико-технический институт, Главная геофизическая обсерватория гидрометеослужбы, Астрономический институт имени П.К. Штернберга. И сотрудничество это шаг за шагом перерастало в действующее практически на постоянной основе.

Леониду Константиновичу Корнееву принадлежит также и первое в стране комплексное предложение об экстренном и масштабном развёртывании работ над жидкостными баллистическими ракетами и создании с этой целью научно-исследовательского института со специализированной опытно-экспериментальной базой..." - Григорий Сухина, Александр Ясаков, Владимир Ивкин "Сергей Павлович Королёв. Где правда, где вымысел ?" Исходник на CONT.WS : ruzhany@narod.ru

Испытание техники

В американском «Джемини» астронавт мог разгерметизировать отсек, в котором находился, и, открыв люк, выплыть наружу. Наши конструкторы считали - разгерметизировать корабль опасно: неизвестно, как поведут себя приборы в вакууме. Поэтому придумали «нахлобучить» на «Восход» шлюз, который можно было бы надуть и таким образом развернуть в космосе. Оригинальное решение, между прочим! Следующее поколение надувных космических модулей стали испытывать только спустя 50 лет!

Шлюзовую камеру и скафандр для выхода в космос доселе делают в КБ «Звезда» в подмосковном Томилине.

22 февраля 1965 года на орбиту отправился беспилотный «Восход». Нужно было проверить, как работает шлюз, «не сдувает» ли его «ветром». Шлюз открылся, все сработало отлично. А через некоторое время корабль… с радаров исчез. Противоракетная оборона даже обломков не обнаружила.

Через какое-то время выяснилось: два наблюдательных пункта - в Уссурийске и на Камчатке дали одинаковые команды закрыть шлюз. А корабль понял их как одну команду - «Спуск!», включилась тормозная двигательная установка. Автоматика вычислила, что корабль упадет за пределами территории СССР, и сработала система аварийного подрыва. Ее ставили почти на все спутники, чтобы советская техника не попала в руки врага.

Да, шлюз-то работал нормально, но на «Восходе» была и новая система автоматической посадки. Теперь было не очень понятно, как корабль станет приземляться с «нахлобучкой» в виде шлюза. По-хорошему, надо было бы еще одни испытания провести. Но времени уже не было. Риск для экипажа «Восхода-2» возрастал.

Сахарову повезло

Интересную историю рассказывает в своей книге «Ракеты и люди» один из соратников Королева Борис Черток. В день, когда должна была стартовать ракета с «Восходом-2», Королев отозвал в сторонку, подальше от площадки Мстислава Келдыша (один из разработчиков космических систем, в то время президент Академии наук СССР) и Владимира Бармина (конструктор стартовых комплексов, академик АН): «Королев что-то говорил, резко жестикулируя, что с ним бывало редко. Келдыш стоял с опущенной головой, как провинившийся мальчишка. Бармин улыбался».

Оказалось, после посадки космонавтов в корабль Келдыша вызвали со старта для разговора с Москвой. Звонил Михаил Суслов (в то время секретарь ЦК КПСС). Он потребовал, чтобы Келдыш на самолете Королева срочно вылетел в Москву, чтобы провести общее собрание Академии наук. На нем следовало осудить поведение академика Андрея Сахарова и, может быть, даже исключить его из состава академии.

Королев рассвирепел и сказал, что никакого самолета не даст. Постановка такого вопроса является позором! И попросил «теоретика космонавтики» удалиться в бункер и не отлучаться оттуда до выхода корабля на орбиту.

Больше вопрос об исключении Сахарова из Академии наук не ставился. Власть нашла другие способы дать укорот ученому, занявшемуся активной правозащитной деятельностью.

Невесомость в расчет не брали

В те годы считалось, что, если космонавту, оказавшемуся на орбите, стало плохо - голова кружится, тошнит, значит, он плохо подготовлен к полету, нездоров. Потом уже, когда началась длительная работа на орбитальных станциях, врачи поняли - далеко не всегда на Земле можно спрогнозировать, как организм человека будет реагировать на невесомость. Некоторые космонавты по неделе адаптируются к новым условиям и никто их за это не ругает.

А тогда… Выход в открытый космос Леонов начал через 1 час 35 минут после старта. Он только-только испытал сильные перегрузки во время вывода ракеты.

Никто не знал, как вообще человеческая психика отреагирует на «плавание» в космосе. Психологи вспоминали Циолковского, который считал, что космонавт, оказавшись над бездной, может сойти с ума или потерять сознание.

Вы представьте - впервые человек парит на высоте в несколько сотен километров над Землей. На случай если Леонов потеряет сознание, у Беляева были четкие инструкции - он должен был войти в шлюз и за фал втянуть напарника в корабль.



Схема корабля, на котором летели Павел Беляев и Алексей Леонов.
Фото: ДМИТРИЙ ПОЛУХИН

Скафандр раздулся

Работу Леонова снимала кинокамера. А сам он должен был делать снимки с помощью фотоаппарата «Аякс», спрятанного в кармашке на бедре. Затвор приводился в действие тросиком. Но перчатки раздуло настолько, что сжать тросик космонавт не смог.

Тем не менее Леонов пять раз приближался к кораблю от отлетал от него. Проблемы возникли, когда пришла пора возвращаться в корабль. Зазор между плечами скафандра и кромками люка составлял всего два сантиметра. Космонавт попытался вернуться в шлюзовую камеру, но...

«В космическом вакууме скафандр раздулся, не выдержали ни рёбра жесткости, ни плотная ткань, – вспоминает Леонов. – Руки вышли из перчаток, когда я брался за поручень, а ноги из сапог».

Космонавт сбросил давление внутри скафандра со штатных 0,4 атм до запасного режима – 0,27 атм (для этого на рукаве был специальный клапан). Это могло привести к закипанию азота в крови, но Леонов посчитал, что уже час дышал чистым кислородом и азот успел «вымыться» из организма.

Леонову удалось втиснуться в шлюзовую камеру, но не ногами вперед, как положено по инструкции, а головой. Но открывающийся внутрь корабля люк съедал 30% ее объема. Нужно было выходить из шлюзовой камеры в корабль только ногами вперед, чтобы забраться в кресло. Леонову пришлось в узенькой шлюзовой камере развернуться. Запись его дыхания в этот момент потом использовал Стенли Кубрик в фильме «Космическая одиссея 2001 года», чтобы передать напряжение в кульминационный момента кинокартины (фильм снят в 1968 году).

Малейшая искра…

И тут в «Восходе-2» стало расти содержание кислорода. Любая искра могла привести к взрыву. В 1961-м в барокамере, атмосфера которой была насыщена кислородом, сгорел космонавт первого набора Валентин Бондаренко. А в 1967 году так погиб во время тренировок экипаж «Аполлона-1». (По трагическому стечению обстоятельств в этом экипаже был Эдвард Уайт, астронавт, первым из американцев совершивший выход в открытый космос через 2,5 месяца после Леонова.) Мало того, запаса кислорода могло не хватить до посадки, а ее можно было совершить только после 16-го витка - когда корабль будет пролетать над территорией СССР.

Семь часов космонавты летели, по сути, внутри пороховой бочки. Потом атмосфера стабилизировалась. Оказалось, что люк после возвращения Леонова закрылся негерметично - была микрощель. Техника нагнетала кислород, чтобы восстановить потери воздуха. Когда давление в корабле поднялось, крышка встала на свое место и щель закрылась.

Не сгорели, так замерзли

А когда нужно было возвращаться, отказала новая система автоматической посадки (эх, не удалось ее испытать на беспилотном корабле!). Впервые в истории космонавтики экипаж садился вручную.

Как прицелиться, чтобы «попасть» в Землю, а не пролететь ее по касательной и навсегда остаться на орбите? В «Восходе-2» кресла были развернуты на 90 градусов относительно визира «Взор», через который космонавты могли определять положение корабля. Беляев отстегнулся и, пока Леонов удерживал его у иллюминатора, выстроил ориентацию. Сесть нужно было на территории СССР. Перелет и приземление в Китае, с которым тогда были напряженные отношения, могли плохо кончиться.

Корабль прошел сквозь плотные слои атмосферы и упал. Но где? У космонавтов не было никакого передатчика, кроме КВ, по которому они смогли азбукой Морзе передать «ВН» - все нормально. Сигнал случайно приняли то ли в Алма-Ате, то ли на Сахалине.

«От них не было вестей, - вспоминал Гай Северин, руководитель КБ «Звезда». - Честно говоря, мы считали, что экипаж погиб. Когда пришло сообщение, что они сели в тайге, живы и здоровы, Сергей Павлович заплакал».

«Восход-2» приземлился 19 марта в 12 часов 2 минуты 17 секунд в 30 км от города Березники Пермской области.

«У меня в скафандре было по колено влаги, примерно 6 литров. Так в ногах и булькало, - вспоминает Леонов. - Мы сняли скафандры, разделись догола, выжали белье, надели его вновь. Затем спороли экранно-вакуумную теплоизоляцию обшивки кабины. Всю жесткую часть выбросили, а остальное надели на себя. Это девять слоев алюминизированной фольги, покрытой сверху дедероном (это ткань из синтетического волокна, которая тогда выпускалась в ГДР. - Авт.). Сверху обмотались парашютными стропами, как две сосиски».

«Восход-2» был оборудован системой мягкой посадки. Работает она так - из спускаемого аппарата выдвигается щуп. Как только он касается поверхности, срабатывают пороховые движки, которые смягчают удар. «Кто-то из разработчиков сказал Королеву, что щуп настолько чувствителен, что сработает даже при соприкосновении с пушистым снегом, - рассказывает журналист «КП» Ярослав Голованов в книжке «Королев: факты и мифы». - А в тайге ели сорокаметровые! Что если двигатели включатся от соприкосновения с верхушкой дерева? И шарик покатится вниз!»

Но и тут повезло! Шар проскользнул между стволов. Два десятка сантиметров вправо-влево - и не миновать беды. Люк космонавты не смогли сразу открыть - он был снаружи прижат деревом.

Ярко-красный купол парашюта заметили с вертолета часа через четыре. Но как к космонавтам добраться? «На дворе» -25. В аварийном запасе порошок от акул есть, а теплой одежды нет. Собрали валежник, развели костер. С вертолетов сбрасывали теплую одежду, термосы. Одежда застревала в ветвях, термосы разбивались. С космодрома Байконур вылетели бригадир сборщиков Юрий Лыгин, инженер Владислав Волков (в 1966 году был принят в отряд космонавтов, летал на «Союзе-7», а погиб во время приземления «Союза-11») и военный испытатель Владимир Беляев.

Только 20 марта к космонавтам пробилось сразу несколько групп. Лыгин спустился к экипажу с вертолета в корзине. Чуть позже прибежали на лыжах Волков и Беляев (он принял на себя руководство эвакуацией экипажа). Вертолет мог высадить спасателей только в полутора километрах от спускаемого аппарата - приходилось прыгать с полутораметровой высоты. Оставшееся расстояние преодолевали три часа - настолько глубоким и рыхлым был снег.

Зато у Беляева и Леонова появилось теплое белье, унты и даже большой чан. Вскипятили воду, космонавты помылись. Была среди подарков и бутылка «согревательного» коньяка. К вечеру около экипажа собрались 22 человека - спасатели из разных ведомств. Весь день шло соревнование - кто доберется первым.

Спасатели поставили небольшой сруб, развернули палатки. В общем, ночевали уже с комфортом.

Экипаж «Восхода-2» можно было бы в тот день эвакуировать вертолетом - сбросить лестницу с зависшей на высоте 5 - 6 метров винтокрылой машины. Но решили не рисковать.

21 марта. За один день в лесу были вырублены две посадочные площадки. На первую, ближайшую к месту посадки, приземлился вертолет Ми-4. К нему на лыжах пришли космонавты и спасатели. Ми-4 перебросил экипаж к следующей площадке, где их ждал Ми-6. Уже на нем они долетели до аэродрома Перми. А оттуда Ан-10 привез экипаж на Байконур.

«Теплым вечером странно было видеть выходящих из самолета Беляева и Леонова в унтах и зимних меховых костюмах», - вспоминал Борис Черток...

Разговаривал с Кутаховым, Морозом и Ефимовым о предстоящем юбилее Центра подготовки космонавтов (десятилетие со дня основания ЦПК исполнилось 9 января 1970 года, но приказом министра обороны определен день празднования юбилея - 12 апреля). Все трое согласились с моим предложением: представить Центр к награждению орденом Ленина, а человек 20 ветеранов наградить орденами и медалями.

Вчера Кутахов и я завизировали проект решения ВПК о создании долговременной орбитальной станции, хотя со стороны Министерства обороны (Соколов, Карась и другие) имеются серьезные возражения против этого проекта. Положение со строительством пилотируемых кораблей сейчас настолько запутанное, что никто не знает, когда, какие корабли и в каком порядке будут готовиться к полетам. Реально существует один надежный корабль "Союз", четыре экземпляра которого находятся в производстве. Наше предложение о заказе серии из 10 "Союзов" отклонено под предлогом, что они морально устарели, а все новые корабли и станции ("Алмаз", ВИ, Л-3, ДОС) существуют только на бумаге. Мишин еще тешит себя надеждами "научить летать" ракету Н-1 и пытается усовершенствовать корабль Л-3, но шансы на успешную реализацию этих попыток и надежд близки к нулю. Нужен твердый государственный план полетов пилотируемых космических кораблей, но такого плана нет, и неизвестно, когда он будет. Положение тяжелое, и оно продолжает ухудшаться.

27 февраля.

Сегодня был в ЦКБЭМ на ученом совете главных конструкторов. В повестке дня значился один вопрос: о проекте долговременной орбитальной станции. В защиту проекта выступили Мишин, Бушуев и Черток. Всем присутствующим было хорошо известно, что есть решение ЦК и Совета Министров о создании к концу 1970 года двух экземпляров ДОС на базе основных систем корабля "Союз" и орбитальной станции "Алмаз", поэтому против проекта никто не выступал.

С заключением по проекту ДОС выступил Завадский от Мозжорина (ЦНИИмаш). Он доложил, что на изготовление первого экземпляра станции потребуется 1,5-2 года, и отметил некоторые слабые стороны проекта (вопросы устойчивости, стыковочные узлы, СЖО, АСУ). Заключение, с моей точки зрения, было правильным, но небрежно оформленным - оно вызвало у Мишина бурю негодования.

Мишин призвал всех главных конструкторов сделать все возможное, чтобы первая ДОС поднялась в космос до конца этого года. Призывы призывами, но не учитывать реальные возможности просто глупо. Я убежден, что раньше второй половины 1971 года ДОС летать не будет. Отличных проектов пилотируемых кораблей мы уже видели немало ("Алмаз", ВИ, Л-1), но от проекта до реального корабля дистанция огромного размера, в пять-семь лет, к тому же выполненный в металле корабль, как правило, отличается от проекта в худшую сторону. Все сроки реализации проектов "Алмаз" и ВИ давно прошли, а кораблей все нет. Принятый проект ДОС еще больше затормозит работу над старыми проектами...

Мишин уже не так яро, как прежде, защищает свою идею о полете на стыковку двух "Союзов" с использованием новой системы сближения и причаливания "Контакт". Главный конструктор этой системы Богомолов обещал выдать ее до конца 1969 года, но уже ясно, что он не выдаст ее и в этом году. Я уговаривал Мишина не связывать полет "Союза-9" со стыковкой кораблей и дать согласие на проведение в мае длительного полета двух космонавтов на одном корабле. Мишин пока еще не сдается, но мы будем продолжать подготовку Николаева и Севастьянова к одиночному полету на "Союзе-9" во второй половине мая. Сегодня я подтвердил Кузнецову все команды и указания, необходимые для подготовки именно такого полета.

28 февраля.

Сегодня у меня были драматург Кац и писатель Смирнов. Они изъявили желание написать сценарий или повесть об Аркадии Каманине. Я рассказал им о том, что уже написано об Аркадии (повести Дубинского и Котыша, сценарий Безуглова и др.), и о готовящемся фильме. После моих сообщений интерес к этой теме у обоих товарищей заметно понизился, а у меня не было ни малейшего желания подогревать его.

Получил от Главкома указание подготовить соображения об очередной космической пятилетке на 1971-1975 годы. Никаких исходных данных для составления плана нам не дали, да и дать их никто не мог и не может. Единственной основой для работы над планом могут быть только решения ЦК и Совета Министров по изготовлению пилотируемых космических кораблей. При составлении предыдущей космической пятилетки (1966-1971) мы так и поступили, но из-за срыва промышленностью планов создания ракет и пилотируемых кораблей оказались невыполненными наши основные задачи на этот период: облет Луны экипажем и экспедиция на Луну, доведение численности отряда космонавтов до 140 человек (имеем только 47), формирование частей для эксплуатации "Алмаза" и кораблей ВИ.

Повторять подобное "планирование" на новую пятилетку представляется совершенно бессмысленным делом, а планировать все же надо. Мы будем пытаться спланировать только то, что более или менее реально выполнимо - задания по капитальному строительству, по созданию учебно-тренажной базы Центра, по количеству подготовленных космонавтов. Планировать количество пилотируемых полетов и определять их программы мы не можем - такой план должен составляться правительством, мы же можем лишь высказывать свои пожелания.

Только что звонил Вершинин. У него очень бодрый голос - чувствуется, что его самочувствие значительно улучшилось. Константин Андреевич коротко повторил свои замечания по рукописи моей будущей книги "Летчики и космонавты" и поинтересовался моим мнением о его предисловии к ней. Вершинин в целом доволен книгой, но настойчиво рекомендовал устранить в отдельных местах пышные обороты, похвальбу и сомнительные эпизоды. Я полностью согласен с ним и должен признать, что над рукописью надо еще серьезно поработать, особенно в тех ее местах, где приложил свою "литературную руку" Михаил Иванович Голышев.

5 марта.

Весь вчерашний день провел в Центре и в полку. Проверил ход реализации указаний январской комиссии и организацию летной работы. Полк и его штаб вяловато устраняют недостатки в службе войск, а Центр (Кузнецов, Алексеев) мало помогает полку в налаживании образцового порядка в организации полетов. Так, 19 февраля генерал Кузнецов подписал приказ о летной работе, из 11 пунктов которого 6 не нужны, так как они повторяют содержание приказов и директив старших начальников, а остальные 5 просто вредны как противоречащие Наставлению по производству полетов и приказам Главкома ВВС и министра обороны. Пришлось отменить этот приказ.

Был на квартирах у Терешковой, Гагариной и Беляевой. Терешкова больна и уже четвертый день не выходит на службу. Ее общее недомогание, головокружения, повышенная нервозность и отсутствие аппетита свидетельствуют об ослаблении организма из-за больших перегрузок в работе, которые особенно возросли в последние дни февраля в связи с проведением Международного женского симпозиума. Валю очень нервирует вопрос об автомашине для поездок в Москву: штатной машины у нее нет, а машина, выделяемая Центром, из-за нераспорядительности Кузнецова не всегда надежно обеспечивает такие поездки (был случай опоздания Терешковой на симпозиум на сорок минут). По характеру работы Терешковой - председательницы Комитета советских женщин - вопрос обеспечения ее поездок должен решить ЦК КПСС (Б.Н.Пономарев), но пока работники ЦК занимаются только разговорами на эту тему. Придется мне написать письмо в ЦК с просьбой о кардинальном решении этого вопроса.

Вместе с Терешковой посетил Валентину Ивановну Гагарину в ее квартире. Втроем почитали дневники Юрия Алексеевича и решили, что публиковать их еще рано. Свои дневниковые записи Гагарин вел, начиная с лета 1961 года, в них много длительных пропусков, последняя запись датирована 23 марта 1968 года. Посоветовав Валентине Ивановне никому не показывать дневники, я передал ей семь денежных знаков, которые были в бумажнике Гагарина в момент его гибели (три ассигнации по 25 рублей, одна - десятирублевая, одна - трехрублевая и две - по рублю).

Потом я зашел к Т.Ф.Беляевой и передал ей постановление правительства о пенсионном обеспечении вдовы и дочерей П.И.Беляева. Мы договорились о переезде семьи Беляевых на жительство в Москву и о работах по созданию надгробия на могиле Павла Ивановича. Татьяна Филипповна охотно согласилась привлечь к этим работам скульптора Постникова.

При отъезде из Звездного встретился с Анной Тимофеевной Гагариной, приехавшей из города Гагарина по делам музея Юрия Алексеевича на его родине. Я приказал Кузнецову и Крышкевичу подобрать для музея экспонаты, документы, фотографии.

6 марта.

Имел сегодня очень серьезный телефонный разговор с секретарем Московского горкома партии А.П.Шапошниковой. Я предъявил Алле Петровне обоснованные претензии по поводу чрезмерной перегрузки Терешковой и проявленного по отношению к ней обидного недоверия. Терешкова уже шестой день испытывает сильное недомогание, а сегодня она должна была выступить на заседании Моссовета с докладом о дне 8 Марта. Врачи, учитывая состояние здоровья Вали, не только запретили ей поездки в Москву и выступления, но и настойчиво рекомендовали соблюдать постельный режим. Я переговорил с Валей и попросил ее строго выполнять все рекомендации врачей.

Вчера Шапошникова поступила бестактно: она послала к Терешковой на квартиру двух работников горкома, которые уговаривали Валю обязательно выступить с докладом, ссылаясь на то, что она утверждена докладчиком "на самом верху" и что у них нет другой такой "представительной фигуры" для выступления. В разговоре с Шапошниковой я дал ей понять, что она и ее подчиненные по меньшей мере не проявили чуткости к Терешковой. Я также попросил Аллу Петровну сделать все возможное, чтобы оградить Терешкову от чрезмерных перегрузок по работе в Комитете советских женщин. Шапошникова поняла всю сложность обстановки, отказалась от попыток заставить Терешкову выступить с докладом и обещала оказать помощь в ее работе.

7 марта.

Врачи доложили, что состояние здоровья Терешковой требует освобождения ее от работы и немедленного основательного лечения. Я дал распоряжение сделать все, что нужно для восстановления здоровья Вали, и при необходимости направить ее в госпиталь или санаторий. Вчера вечером я снова говорил с ней по телефону - Валя пытается бодриться, но даже по голосу чувствуется, что она больна. Ее особенно оскорбили подозрительность и недоверчивость Шапошниковой, подогретые неумным заявлением генерала Кузнецова. Оказывается, вчера в разговоре с Шапошниковой Кузнецов заявил буквально следующее: "Терешкову надо освободить от доклада, сегодня у нее день рождения, да и чувствует она себя неважно..." Вместо того, чтобы согласиться с требованиями врачей и сказать, что Терешковой из-за болезни нельзя выходить из дому, он посеял сомнение в истинных мотивах ее отказа от выступления с докладом.

Придется мне самому лично контролировать исполнение всех мероприятий по организации лечения Терешковой, не полагаясь на Бабийчука и Кузнецова, способных исказить и запутать самые простые вопросы. Кузнецов, например, усложняет вопрос об отдыхе экипажей "Союза-9". Мы имеем возможность предоставить отпуск экипажам с 20 марта на 20-30 суток. Ребята хотят отдыхать на юге, а Кузнецов пытается уговорить их провести отпуск в Подмосковье. Мне кажется, что доводы космонавтов в пользу отдыха на юге более весомы.

Говорил с Е.А.Фурцевой о ходе работы скульпторов и архитекторов по созданию памятников Гагарину. Несколько месяцев назад мы рассмотрели проекты памятников в Москве, Гжатске, Звездном, а также на месте гибели Гагарина и Серегина. Первые два проекта были единодушно одобрены нами, а два последних - забракованы. Доработка проектов идет очень медленно, и есть опасения, что не все памятники будут готовы к 10-й годовщине полета Гагарина. Фурцева решила вызвать к себе 9 марта всех товарищей, ответственных за создание памятников, и в присутствии наших представителей заслушать отчеты о ходе работ.

Руководители МО и ВВС сейчас полностью заняты подготовкой войсковых маневров "Двина" - все космические вопросы отошли для них далеко на задний план. Меня же в данное время больше всего волнуют проблемы "объединения космоса" в масштабе Министерства обороны и создания специального органа для руководства космонавтикой в масштабе страны. В феврале и марте я уже дважды был в ЦК КПСС (в административном отделе и в отделе оборонной промышленности) и пытался подготовить ответственных работников ЦК (Мальшаков, Строганов, Москалев и другие) к поддержке позиции ВВС по этим вопросам. В административном отделе мне обещали поддержать наши предложения, а Строганов таких намерений не проявил - он больше защищал и оправдывал существующие порядки.

9 марта.

Вместе с Леоновым был у Е.А.Фурцевой - она пригласила нас послушать представителей творческих групп, работающих над созданием памятников Гагарину. Договорились, что до 15 мая все проекты памятников будут рассмотрены экспертным советом Министерства культуры, а памятники в ЦПК и в городе Гагарине к этому же сроку будут смакетированы в натуральную величину. Открытие памятника в Москве решили приурочить к 10-летию полета Гагарина, а все остальные (в ЦПК, в городе Гагарине и на месте гибели Гагарина и Серегина) - открыть до конца 1970 года.

После совещания Екатерина Алексеевна рассказала мне о судьбе нашего ходатайства перед ЦК КПСС и правительством о реконструкции обелиска на месте приземления Юрия Гагарина и корабля "Восток" 12 апреля 1961 года. На заседании секретариата ЦК М.А.Суслов высказался примерно так: "Я был в Саратове, осмотрел памятный обелиск на месте посадки Гагарина - обелиск хороший, и пока нет надобности его переделывать..." Все секретари ЦК согласились с мнением Суслова.

Фурцева полна энергии и творческих замыслов и, как всегда, продуманно и быстро решает все вопросы. Я знаю Екатерину Алексеевну уже 22 года (секретарь МК, секретарь ЦК, министр культуры), у нас с ней были десятки деловых встреч, и всегда я восхищался ее уменьем быстро находить правильные решения самых непростых вопросов. Е.А.Фурцева - единственный министр-женщина в правительстве Советского Союза, но она, бесспорно, входит в десятку лучших наших министров и даже в десятку лучших государственных деятелей. Я знаю далеко не всех министров, но такие из них, как Афанасьев, Щелоков, Дементьев, Калмыков и даже Гречко, уступают Фурцевой в способностях и уменье работать с людьми.

Сегодня Николаев и Севастьянов начали комплексную зачетную тренировку на тренажере "Союз". Экипаж Филипченко уже выполнил ее три дня назад, а для экипажа Лазарева она запланирована на 11 марта. На 14 марта назначен экзамен для всех трех экипажей, после которого их можно будет отправить в отпуск на две-три недели. Поездка космонавтов на юг осложняется тем, что там все лучшие санатории (имени Фабрициуса, имени Ворошилова и др.) закрыты на ремонт до 1 апреля. Пока есть возможность организовать отдых экипажей только в Чемитоквадже, но ребятам "Чемитка" осточертела - им хочется чего-то получше и обязательно с бассейном, поскольку купаться в море еще рановато.

Сегодня на даче поднялся в пять утра и часа полтора расчищал дорогу от снежных заносов. Нынешняя зима очень снежная, на ровных местах толщина снежного покрова достигает 100-120 сантиметров, а у забора и ворот - почти двух метров. В субботу и в воскресенье я хорошо прошелся на лыжах. Для меня эта зима оказалась наиболее "лыжной" (по 25-30 километров в неделю).

Вчера был в Центре. Рассмотрел план капитального строительства на новую пятилетку (1971-1975 годы). Всего на строительство потребуется 25 миллионов рублей - по 5 миллионов в год. Главные объекты строительства - здания для тренажеров и для центрифуги, технический гидробассейн и жилые дома.

Проверил ход комплексной тренировки экипажа Лазарева. Шаталов и Леонов доложили планы дальнейших работ с экипажами для "Союзов" и ДОС. Николаев и все космонавты его группы настойчиво просили меня отправить их для отдыха на юг. После консультаций с врачами и командованием Центра принял решение отправить группу Николаева в Чемитоквадже.

И.М.Крышкевич рассказал мне о первом опыте проведения "отчетов" летчиков-космонавтов на парткоме управления. Отчитывался Валерий Быковский, за которым за последние два месяца набралось немало "грехов" (опоздание в Волгоград, выпивки и нетактичное поведение жены). Быковский вынужден был признать, что допустил много ошибок и слабо помогал жене.

Встречался с Быковским, Хруновым и Шониным. В последнее время мои встречи с ними стали более редкими, а взаимоотношения - более официальными. Мне кажется, что при встречах со мной они испытывают чувство какой-то неловкости и даже вины - это особенно заметно по поведению Хрунова. Остается надеяться, что ребята осознали свои ошибки и выйдут с моей помощью на правильный путь.

14 марта.

Проэкзаменовали основной и дублирующие экипажи "Союза-9", в полете которого будет много особенностей, связанных главным образом с вопросами сохранения здоровья и работоспособности членов экипажа и обеспечением надежной работы СЖО. Космонавты отвечали на три обязательных и два-три дополнительных вопроса. Члены экзаменационной комиссии знали, что космонавты очень основательно изучили все системы корабля, и поэтому вопросов по технике почти не было - всех интересовало знание экипажами трудностей длительного (до 16-18 суток) полета и способов их преодоления. Все шестеро экзаменуемых - Николаев, Севастьянов, Филипченко, Гречко, Лазарев и Яздовский - получили отличные оценки. Лучше всех отвечали Филипченко, Николаев и Гречко. Лазарев, по сравнению с другими членами экипажей, выглядел слабее. Трегуб, Румянцев, Гуровский, Даревский, Анохин и другие гражданские товарищи были удовлетворены результатами проверки знаний космонавтов.

По окончании экзаменов я собрал всю группу Николаева и договорился с ребятами об их поездке на отдых и о сроках завершения подготовки к полету после возвращения из отпуска.

16 марта.

Вчера на даче мне пришлось много потрудиться - сбрасывал снег с крыши, расчищал от снежных заносов двор и дорогу. Нагрузка была такой, что все мышцы болят до сих пор.

Главком вернулся с учения "Двина". Беседовал с ним о состоянии дел в 70-м авиаполку. Кутахов был очень удивлен, узнав, что основная масса летчиков полка летает на самолетах Л-29, а не на МиГ-21, как он думал. Все вопросы и пожелания Кутахова (он, в частности, высказался за то, чтобы 70-й полк был резервным боевым) говорят о том, что его мысли заняты только боеготовностью ВВС, ради повышения которой он готов пойти на серьезное ущемление перспектив развития космонавтики. Пока мне доверено заниматься космосом, я буду бороться против такой тенденции.

18 марта.

Группа Николаева убыла в отпуск на юг. Терешкова вышла на работу (она болела две недели), но ей необходимо продолжать лечиться: после консультации с врачами она должна будет либо поехать на юг, либо пройти курс лечения у Вишневского.

Беседовал вчера в ЦПК с Шониным. После его полета на "Союзе-6" ко мне поступало много противоречивых сигналов о его поведении - Кузнецов докладывал, что Шонин много пьет, были аналогичные доклады и из других источников. Однако мои личные проверки пока не подтвердили ни одного из таких сигналов. Шонин недавно назначен начальником отдела военно-исследовательских космических кораблей, у него в подчинении до полусотни офицеров, в том числе 27 космонавтов. От того, как будет работать Шонин, в значительной степени будут зависеть наши военные исследования в космосе - тут мы не имеем права на ошибку. В результате беседы с Шониным у меня появилась уверенность, что из него может получиться неплохой руководитель, но для этого ему надо много помогать (меня настораживают его приятельские отношения с Титовым).

Сегодня руководство ВВС провожало в отставку двух заслуженных генерал-лейтенантов - Ф.С.Гудкова и Н.И.Сажина. Кутахов и другие товарищи очень тепло и сердечно благодарили Гудкова и Сажина за их почти полувековую работу в ВВС, желали им здоровья и поддержания связей со своими соратниками, а мне было грустно на этой прощальной церемонии. Гудкова я знал еще до войны, мы вместе учились в академии имени Жуковского, потом он был у меня начальником штаба дивизии и корпуса, а последние двенадцать лет мы работали рядом в Главном штабе ВВС. Ф.С.Гудков - блестящий штабной офицер, чуткий и отзывчивый товарищ.

19 марта.

Главком согласился с моим предложением послать в апреле Леонова в Японию, а Шаталова - на Кубу. У него были сомнения, посылать ли их в зарубежные поездки с женами, но по моему настоянию и этот вопрос был решен положительно.

Сегодня долго занимался проблемами создания космических тренажеров. Заслушал доклады Поповича и Клишова по плану разработки тренажеров для ЦПК. Утвердил план и строго предупредил генерала Фролова о необходимости настойчивее и энергичнее бороться за создание полного комплекса тренажных средств (пока что Фролов и его офицеры мало помогают Центру в решении этой важной задачи).

По моему поручению полковник Гусаров с группой специалистов в течение нескольких дней изучал состояние дел на Центральном экспериментальном заводе. Этот завод подчинен институту Рудного (Институту авиационной и космической медицины. - Ред.) и делает много полезного для разработки космической техники, но маршал Кутахов дал указание передать завод в управление ремонтных предприятий ВВС и перевести его на хозрасчет. Сегодня Гусаров доложил мне, что и перевод завода на хозрасчет и передача его в подчинение Мишуку принесут нам только вред: мы потеряем экспериментальную базу и почти ничего не выиграем в деле повышения зарплаты рабочим. Я говорил по этому вопросу с Рудным, Бабийчуком и Ефимовым, и мне удалось убедить их не соглашаться с передачей завода, правда, для этого пришлось взять на себя обязательство помочь заводу улучшить его финансовое положение и повысить зарплату рабочим и инженерам. Буду пытаться решить эту очень непростую задачу.

21 марта.

Полгода тому назад я представлял подполковника Терешкову к присвоению ей звания "полковник". Военный совет, рассматривавший это представление в октябре прошлого года (я в это время был на космодроме), отказал в присвоении ей очередного воинского звания. Такое решение следует признать ошибочным: Терешкова работает больше любого другого космонавта. В решении ЦК КПСС о назначении ее председателем Комитета советских женщин было записано: "Оставить В.В.Терешкову в кадрах армии и сохранить за ней все права летчика-космонавта СССР". По "Положению о космонавтах" Терешкова через один год и три месяца пребывания в звании подполковника имеет право быть представленной к присвоению очередного звания, а она ходит в звании "подполковник" уже около трех лет. Короче говоря, мы обязаны дать ей звание полковника - она вполне заслужила его своим подвигом, хорошей работой и отличным завершением учебы в академии имени Жуковского. Мне удалось убедить Ефимова и Мороза согласиться с присвоением Терешковой звания "полковник".

Беседовал с Береговым, готовящимся к отъезду в Болгарию и Венгрию. Мы мало говорили о предстоящей поездке - Береговой приобрел уже достаточный опыт проведения встреч с зарубежной общественностью. Разговор шел в основном о работе Берегового как первого заместителя начальника ЦПК. Ему хорошо известно мое желание растить из космонавтов больших руководителей нашей космической программы, на эту тему мы с ним беседовали много раз. Но пока Береговой, да и другие космонавты - Николаев, Быковский, Титов - мало что делают для осуществления моих планов. Берегового и Николаева выдвигал я, но должен признать, что как руководители они еще не сильны - их могут обогнать Шаталов, Леонов и Филипченко. Особые надежды я связываю с Шаталовым, у которого есть все данные, необходимые для хорошего руководителя: он вдумчив, дисциплинирован, требователен к себе и умеет организовать работу подчиненных. Немаловажно и то, что Шаталов достаточно самокритичен и устойчив против вредного влияния славы и широкой известности. Шаталова уже сейчас можно было бы смело назначить начальником управления или даже Центра, но для пользы дела ему все же надо получить практику работы на различных ступенях служебной лестницы.

24 марта.

Провел последнее заседание комиссии по отбору офицеров в слушатели-космонавты. Из 16 человек, годных по состоянию здоровья, мандатная комиссия (КГБ, ЦК КПСС) пропустила лишь 9 - приняты 7 летчиков (Березовой, Дедков, Козлов, Романенко, Джанибеков, Исаулов, Попов) и два инженера (Илларионов и Фефелов). Можно считать, что мы провалили работу по очередному набору космонавтов и не выполнили приказ министра (по приказу мы должны были набрать 30 слушателей и начать с ними занятия еще в январе). Решили продолжать набор, коренным образом изменив методику отбора кандидатов.

Выявлено много случаев, когда командующие армиями не отпускают лучших офицеров, а направляют к нам тех, без кого они легко могут обойтись. Придется сформировать пять-шесть небольших отборочных комиссий и поручить им провести более требовательный отбор на местах. Выяснилось также, что до 95 процентов отобранных на местах кандидатов отчисляются затем по неудовлетворительным медицинским показателям и, главным образом, по недостаточной устойчивости вестибулярного аппарата. Летчики, летающие на самых сложных современных самолетах, отчисляются по состоянию здоровья - это говорит о том, что наши врачи, по-видимому, излишне ужесточили требования к кандидатам в космонавты, в результате чего резко сужаются возможности отбора по их общему развитию, интеллекту, волевым качествам и другим данным. Кстати сказать, общее впечатление от большинства просмотренных нами кандидатов неутешительное: мало читают, художественную литературу знают плохо, спортом занимаются недостаточно, почти ничего не знают о космосе и не проявляют большой заинтересованности попасть в число космонавтов.

Вчера получил приказ министра обороны о реорганизации ЦУКОС в ГУКОС. Все мои мечты об "объединении космоса" разбиты вдребезги. Министр Гречко и его заместители Соколов, Крылов и Захаров не выполнили решения коллегии и фактически ничего не сделали для улучшения руководства космическими исследованиями.

Сегодня у меня был маршал Руденко. Он вполне доволен (или делает вид, что доволен) работой в должности начальника монинской академии. Поговорили о делах, поделились воспоминаниями о совместной работе под началом Главкома Вершинина, пожелали друг другу успехов в сложной нынешней обстановке. Мы проработали вместе с Руденко почти двенадцать лет, между нами было довольно много расхождений, мы спорили и часто не соглашались друг с другом, но ради общего дела были готовы "драться" с кем угодно.

Говорил по телефону с Терешковой. Завтра ей предстоит консультация у А.А.Вишневского. Валя надеется, что врачи разрешат ей поехать на юг. Из Чемитоквадже звонил Андриян Николаев. Там хорошая погода, все ребята довольны условиями для отдыха. В Москве погода отвратительная (мокрый снег) - хорошо, что мы отправили космонавтов в отпуск на юг.

26 марта.

Вместе с Титовым и Горбатко был вчера в Министерстве культуры на совещании, посвященном рассмотрению проектов памятника Ю.А.Гагарину в Москве на площади, носящей его имя.

Из восьми представленных проектов заслуживают внимания только три. Скульптор Чернов представил, пожалуй, лучший проект: громадная дверь в космос, в просвете которой на фоне звездного неба фигура Гагарина в скафандре. В другом, достойном внимания проекте скульптура Гагарина в скафандре расположена в огромном 20-метровом кольце, символизирующем космическое пространство. Автор третьего проекта, менее удачного, чем первые два, изобразил падающего с поломанными крыльями Икара и подымающегося в космос Гагарина.

После совещания я советовался по телефону с Терешковой, Леоновым, Поповичем, Быковским, Шаталовым и другими космонавтами. Все единодушно высказались за проект Чернова. Маршал Кутахов, которому я кратко доложил о всех проектах памятника, одобрил наш выбор. Решили написать письмо Е.А.Фурцевой в поддержку проекта Чернова.

27 марта.

Исполнилась вторая годовщина со дня гибели Гагарина и Серегина. Не верится, что уже два года нет рядом с нами Юры, - у меня перед глазами он всегда живой, жизнерадостный, с обаятельной улыбкой и острым словом. Сегодня Валентина Ивановна, я и космонавты были на месте гибели Гагарина и у Кремлевской стены. К урнам Королева, Комарова, Гагарина и Серегина мы положили красные гвоздики.

Звонил генерал-полковник Н.П.Дагаев. Он сообщил, что маршал Гречко включил меня в состав военной делегации, которая должна 31 марта вылететь в Будапешт для участия в торжествах по поводу 25-й годовщины освобождения Венгрии от фашизма. В составе делегации, возглавляемой генералом армии Ивановым, пятнадцать участников боев за освобождение Венгрии.

Вчера был на ночных полетах в 70-м полку. Замечаний по организации полетов у меня нет. Плановая таблица выполнена полностью (летали Л-29, МиГ-21, Ту-104, Ту-124 и Ил-14 - всего более 20 самолетов). Практику ночных полетов проходили 14 космонавтов. Командир полка полковник М.Н.Лавров работает четко, грамотно, умело. Он много летает сам, проявляет высокую требовательность к себе и своим подчиненным - года через два из него может получиться образцовый командир полка.

30 марта.

Два дня отдыхал на даче. Весна пока не балует теплом: вчера весь день шел снег, ночью было 12 градусов мороза, а днем - около нуля. Учил Олю и Колю играть в шахматы - у ребят очень много энергии и им полезно посидеть за доской, отдохнуть от шумных игр, потренировать сообразительность и внимание. Коля полюбил шахматы, он уже хорошо знает "весомость" и возможности всех фигур и может надежно ставить мат с ферзем или ладьей.

На работе затишье. Главные задачи сейчас - летная подготовка космонавтов и разработка тренажеров для ДОС. Трудностей с созданием тренажеров хоть отбавляй: министерства не хотят добровольно брать на себя дополнительную нагрузку, а решений, обязывающих их строить тренажеры, не было и нет.

Космический аппарат по конструкции и составу служебных систем был совершенно отличен от запускаемых ранее научных аппаратов ДС-1, ДС-МГ и ДС-МТ. Корпус имел размеры 6,5 м в длину и 1,2 м в диаметре, был герметичен и заполнен азотом. Передняя и задняя часть спутника представляют собой части сферы, средняя часть — сварную цилиндрическую обечайку с усечённым конусом. Это позволило разместить необходимое количество химических батарей при минимальной длине корпуса, увеличить поверхность радиаторов системы терморегулирования и облегчить решение задачи по обеспечению аэродинамической устойчивости космического аппарата. На наружной поверхности корпуса находились специальные кронштейны и фланцы для крепления приборов и датчиков, герметичные штепсельные разъемы, иллюминатор объектива телевизионной аппаратуры, антенно-фидерные устройства радиотехнических систем.

В верхней части корпуса находился один из телефотометров, который сканировал плоскость земной поверхности, перпендикулярную траектории полета. Другой телефотометр был установлен на левой стороне цилиндрической части корпуса и сканировал Землю вдоль траектории полета. Телевизионная система была размещена в передней части корпуса, а её оптическая ось была направлена параллельно надиру. Приборы измерения радиации находились на нижней и верхней части корпуса, из-за чего нижний датчика прибора всегда смотрел в надир, верхний — в зенит. Полученные данные передавались на Землю на частоте 90 МГц с помощью антенны, установленной на верхней части космического аппарата.

Для выполнения программы научных исследований предусматривалась ориентация космического аппарата на Землю и по вектору скорости. Впервые в мировой практике на ДС-МО был реализован принцип аэрогироскопической стабилизации. Система ориентации состояла из аэродинамического стабилизатора в форме «юбки» и гироскопических демпферов. Стабилизатор крепился к наружной поверхности корпуса аппарата с помощью четырёх выдвижных штанг и выполнял по отношению к нему роль подобно оперению стрелы. Это привело к появлению восстанавливающих моментов по тангажу и рысканию, стремящихся совместить продольную ось аппарата с вектором скорости набегающего потока. Расчётная и практическая точность системы ориентации по показаниям приборов контроля ориентации оказалась не хуже 5° по всем трём осям. Данная система ориентации позволяла сопоставлять полученные данные с географическим положением с точностью от 10 до 15 км[2].

Бортовой служебный комплекс был укомплектован следующей серийной аппаратурой:

система радиоконтроля орбиты «Краб-АЗ»
радиотелеметрическая система «Трал-П2-41»
аппаратура командной радиолинии БКРЛ-Б.
Научный комплекс космического аппарата включал в себя:

телевизионная аппаратура «Топаз-25-М» — съёмка и передачи телеизображения на наземные пункты
актинометрическая аппаратура «Актин-1» в составе:
— телефотометры ТФ-3А и ТФ-3Б — измерение углового распределения энергетической яркости уходящей коротковолновой радиации в видимом, ближнем УФ и инфракрасном частях спектра;
— спектроанализатор СА-2 — измерение длинноволновой радиации Земли в спектральном диапазоне 8-12 мкм;
— приборы РБ-21 и РВ-2П — измерение отраженной солнечной радиации и собственного излучения Земли и атмосферы;
— манометр РИМ-901 — измерение и анализ потока нейтральных молекул (на космическом аппарате № 2).

Будапешт - один из красивейших городов Европы. Мы с интересом осмотрели достопримечательности города - здание парламента, королевский дворец, театры, музеи, памятник на горе Геллерт, Чепельский комбинат и многие другие. Общее впечатление от организации празднеств хорошее: нет сомнений, что главные руководители Венгрии - Кадар, Фока, Цинеги и другие - верные друзья Советского Союза. Но я убежден, что этого нельзя сказать о венгерском народе в целом или хотя бы о его большинстве.

Мы побывали в Дебрецене, Мишкольце, Хатване, Эстергоме и других городах, где встречались чаще с военнослужащими и реже - с гражданским населением. Мы не наблюдали проявлений неприязни к нам, русским, но и не ощущали горячей любви к освободителям или хотя бы симпатии к партнерам по строительству социализма. В отделе музея Вооруженных Сил, посвященном 25-летию освобождения Венгрии, нет портрета Ленина, имеется одна групповая фотография Сталина, Черчилля и Рузвельта, нет портретов командующих армиями, освобождавшими Венгрию, почти никак не отражена боевая работа советской авиации. Зато много фотографий Гитлера и Хорти, довольно полно представлена фашистская авиация. Я говорил о своих впечатлениях о музее с начальником Главного политического управления генералом Ковачем. Он согласен, что в экспозициях музея имеется много ошибок, но объясняет их недостатком знаний и опыта у его служителей и отвергает намеренное проявление ими какой-либо злой воли. По-видимому, нельзя отрицать доводы генерала Ковача, но надо всегда помнить и о политической бдительности.

7 апреля.

Генералы Горегляд и Фролов, Герман Титов и я более часа докладывали маршалу Кутахову о состоянии дел со "Спиралью".

"Спираль" - очень перспективная тема, направленная на разработку орбитального самолета, то есть по существу на выход авиации в космос. Создание орбитального самолета - принципиально нового типа космических летательных аппаратов (КЛА) многократного применения - позволит отказаться от ракетного старта, неизмеримо улучшит маневренность КЛА, сделает возможным посадку их по-самолетному на обычные аэродромы и резко снизит стоимость пилотируемых космических полетов.

Вопрос о необходимости работ над созданием орбитального самолета я поднимал еще в 1961-1962 годах. В последующие годы я неоднократно докладывал о "Спирали" Вершинину, Гречко, Малиновскому, убеждал в важности этой темы Дементьева, Кобзарева, Строева и других, писал в ЦК и Совет Министров письма за подписями Вершинина, Захарова, Гречко. Но надо признать, что за восемь лет мы мало чего добились: решения правительства по "Спирали" до сих пор нет, а работы, начатые в ОКБ А.И.Микояна в инициативном порядке, ведутся крайне медленно даже по первому этапу темы (на первом этапе орбитальный самолет выводится в космос ракетной системой, на втором самолетом-разгонщиком).

За последний год я несколько раз пытался расшевелить Ефимова, Кутахова, Гречко и Дементьева, чтобы общими усилиями добиться постановления правительства по теме "Спираль". Мы разработали проект такого постановления и написали сопроводительное письмо в ЦК и Совет Министров, которое, по нашему замыслу, должны подписать Смирнов, Гречко, Захаров, Дементьев, Зверев, Калмыков и Афанасьев. На сегодня письмо подписано лишь четырьмя министрами - только на то, чтобы добиться их подписей, ушло полгода. При написании проекта постановления между Дементьевым и Афанасьевым возникли резкие разногласия. Афанасьев подписал документы с замечанием, что при реализации темы "Спираль" нужно строить не только военные, но и транспортные КЛА. Это замечание насторожило Дементьева - он стал тормозить дальнейшее продвижение проекта решения по "Спирали", опасаясь, что заводы авиационной промышленности окажутся перегруженными заданиями по космической тематике. Я просил Кутахова съездить по этому вопросу к Дементьеву или хотя бы позвонить ему. Кутахов не сделал ни того, ни другого, но пообещал при встрече переговорить с Дементьевым.

Сегодня беседовал с Германом Титовым. Он надумал поступать в академию Генерального штаба. Я обещал Герману поддержать его ходатайство: учеба в академии будет для него неплохим выходом из сложившейся трудной обстановки.

9 апреля.

На состоявшемся вчера заседании Госкомиссии по "Союзу-9" присутствовали: Керимов, Мишин, Карась, Рязанский, Пономарев, главные конструкторы систем, представители министерств.

Вся техника и экипажи "Союза-9" были подготовлены к полету в апреле, но решением ЦК полет был отложен до мая. Вчера Госкомиссия решила отправить корабль на космодром и готовить его пуск на конец мая. В процессе подготовки техники больше всего забот было с системой жизнеобеспечения. Устанавливаемая на "Союзе-9" СЖО неоднократно использовалась в полетах продолжительностью до 5 суток, но для обеспечения 18-суточного полета ее объем и вес увеличены примерно в три-четыре раза. Комплект СЖО для "Союза-9" дважды прошел испытания с удовлетворительными результатами. Главными недостатками системы, выявленными при испытаниях, были: повышенная сверх нормы концентрация углекислого газа, недостаточная емкость тары для сбора конденсата воды и частичное несоответствие кондиции некоторых пищевых продуктов. Госкомиссия приняла решение устранить все обнаруженные недочеты в СЖО и провести ее зачетное чистовое испытание с 10 по 30 апреля. По нашей просьбе Мишин согласился установить на "Союзе-9" дополнительный поглотитель углекислого газа. Это мероприятие снимает наши главные сомнения в надежности СЖО и вселяет уверенность в том, что Николаев и Севастьянов смогут благополучно совершить космический полет продолжительностью до 16-18 суток.

Подробно доложил Кутахову о вчерашнем заседании Госкомиссии и об особенностях предстоящего полета. Маршала особенно интересовал вопрос о работоспособности и состоянии здоровья космонавтов перед заключительным этапом полета и после приземления корабля. Я не стал скрывать, что у нас нет полной уверенности в том, что экипаж "Союза-9" перенесет длительное пребывание в невесомости без вредных последствий и сохранит хорошую работоспособность до спуска корабля с орбиты, и поэтому мы принимаем все меры, необходимые для укрепления выносливости и сохранения здоровья космонавтов. В полете они будут ежедневно заниматься физическими упражнениями, контроль за их состоянием будет непрерывным, и мы в любой момент сможем принять решение о досрочной посадке корабля. Мы готовимся встретить космонавтов после приземления "Союза-9" с учетом того, что они будут сильно переутомлены физически, и будем настаивать на полной изоляции экипажа от встреч с населением в районе посадки и необходимости скорейшей эвакуации его в Москву для проведения длительного послеполетного обследования.

10 апреля.

В кинотеатре "Космос" вчера состоялась премьера фильма "Старт за стартом", созданного Рябчиковым и Макаровым и рассказывающего о групповом полете трех "Союзов" с семью космонавтами на борту. На премьере присутствовали Шаталов, Шонин, Филипченко, Горбатко и авторский коллектив кинофильма. Сейчас, когда астронавты США совершают "регулярные" рейсы на Луну, массового зрителя трудно заинтересовать показом орбитального полета, но Рябчикову и Макарову удалось создать еще один хороший фильм на космическую тему: они исторически правдиво показали весь ход подготовки техники и людей к полету, дающей представление и о трудностях самого полета. Мне известны все препятствия, возникающие при создании кинофильмов о космосе, - особенно много сил и времени тратится на преодоление цензурных барьеров и ведомственных интересов.

Сегодня во Дворце съездов состоится торжественное собрание, посвященное Дню космонавтики. С докладом на собрании выступит генерал Береговой. Я прочитал доклад Берегового, а Крышкевич прослушал его на репетиции выступления. Будем надеяться, что Береговой справится с этой непростой для него задачей.

Генерал армии Гетман просил согласия руководства ВВС на назначение Берегового президентом Федерации авиационного спорта. Вчера я советовался по этому вопросу с маршалом Кутаховым. Решили ответить Гетману отказом из-за большой перегруженности Берегового общественной деятельностью.

13 апреля.

Позавчера праздновали 10-летие Центра подготовки космонавтов. Во встрече участвовали все космонавты и более 400 гостей: Кутахов, Мороз, Руденко, Пономарев, Дутов, Карась и другие военачальники, академики Мишин, Глушко, Бармин, Пилюгин и многие главные конструкторы. Торжественное собрание вел Крышкевич, с докладом выступил Кузнецов. Празднование юбилея прошло хорошо, но ни сам Центр, ни его ветераны не были отмечены наградами, хотя я представлял Центр к награждению орденом Ленина и человек двадцать ветеранов - к вручению других орденов.

Мишин явился на праздник навеселе, а после концерта он напросился к Леонову на квартиру и там основательно "догрузился". Все это происходило как раз в то время, когда американские астронавты в третий раз отправились на Луну на корабле "Аполлон-13" (старт состоялся в 22:13 московского времени). В полном провале нашей лунной программы больше всех виноват Мишин. Он слабоват и как конструктор, и как организатор, а увлечение выпивками превращает его в фигуру, наносящую серьезный ущерб всей нашей космонавтике. О слабостях Мишина знают все - Келдыш, Смирнов, Афанасьев, Устинов и выше. Я неоднократно докладывал самым высоким военным и гражданским начальникам о плохом поведении Мишина, о его слабом руководстве нашими делами. Мишину многое прощают, а его надо немедленно снимать с должности.

Старт "Аполлона-13" состоялся точно в назначенное время, хотя за два-три дня до пуска возникла необходимость замены пилота основного модуля подполковника ВМС Томаса Маттингли, поскольку у него не оказалось иммунитета против заболевания, обнаруженного у одного из дублеров.* Появилось опасение, что Маттингли может заболеть в полете, и он был выведен из состава экипажа "Аполлона-13", стартовавшего к Луне с тремя астронавтами на борту командиром экипажа полковником ВВС Джеймсом Ловеллом, пилотом основного блока Джоном Суиджертом (он заменил Томаса Маттингли) и пилотом лунной кабины Фредом Хейсом.

______________

* у сына Дьюка - Хл

Полет "Аполлона-13" начался успешно - после коррекции траектории корабль уверенно вышел на лунную трассу. В нашей печати до предела скупо сообщается об этом полете (была лишь крохотная заметка в "Правде" за 12 апреля), и это еще больше портит мне настроение. Осуществление мечты, которой жила вся планета последние десять лет, перестало интересовать наших руководителей только потому, что на Луну летаем не мы, а американцы. Я не могу присоединиться к заговору молчания о величайшем достижении человечества и от всей души приветствую успехи наших американских коллег, хотя знаю, что советские космонавты тяжело переживают наше поражение. Сознание того, что в этом поражении нет их личной вины, не утешает и не может быть бальзамом на наши раны.

14 апреля.

В связи с предстоящей поездкой Валентины Терешковой по странам Южной Америки мне позвонили из КГБ и предупредили, что в этих странах участились случаи похищения наших дипломатов. Я поддержал предложение КГБ об усилении охраны Терешковой и проведении специальных мероприятий по линии наших посольств.

За последнюю неделю я уже раза четыре встречался с Германом Титовым и обсуждал с ним перспективы его служебной деятельности. Сегодня он снова был у меня - говорили о его поступлении в академию Генштаба. Учитывая импульсивный характер Титова, я занимался им больше, чем кем-либо другим из космонавтов, но мне не удалось добиться видимых результатов: за девять лет он так и не выбрал главного направления в своей работе, а в поведении остался неустойчивым и непредсказуемым. Правда, кое-кто утверждает, что Титов уже давно сломал бы себе голову, если бы мы не опекали его так плотно. Я дал согласие на поступление Германа в академию Генерального штаба в надежде, что резкая смена обстановки пойдет ему на пользу и из него еще получится неплохой руководитель. А вот в депутаты Верховного Совета я бы его не выдвигал, но моего мнения могут и не спросить.

Полет американских астронавтов к Луне проходит... Я собирался закончить эту фразу словом "нормально", но только что мне доложили по телефону о том, что на борту "Аполлона-13" возникла аварийная обстановка: в основном отсеке корабля началась утечка кислорода, исключающая возможность посадки на Луну. В целях экономии кислорода два члена экипажа перешли в лунный модуль, а третий остался в основном отсеке. Если утечка кислорода не увеличится, то его хватит на 128 часов (для возвращения на Землю астронавтам надо продержаться 84 часа). Экипаж уже включал корректирующий двигатель для перевода корабля на траекторию облета Луны. Завтра "Аполлон-13" обогнет Луну и выйдет на трассу возвращения к Земле. Сейчас трудно прогнозировать дальнейший ход полета (не исключено увеличение скорости утечки кислорода), но ясно одно: американские парни оказались в очень трудной ситуации, благополучно выбраться из которой им будет нелегко.

15 апреля.

"Аполлон-13" облетел Луну и вышел на трассу возвращения к Земле. Экипаж осуществил коррекцию траектории полета, и по расчетам корабль должен приводниться в Тихом океане вечером 17 апреля.

Поступает очень много противоречивых данных о положении на борту "Аполлона-13". В первых сообщениях об аварии говорилось об утечке кислорода, но позже выяснилось, что в основном блоке корабля произошел взрыв одного из трех топливных элементов - основной блок остался без энергетики и без подачи кислорода (взрывом повреждена кислородная магистраль). В настоящее время экипаж пользуется энергетикой лунного модуля, а также имеющимися в нем запасами кислорода. При подлете к Земле экипаж перейдет в основной отсек, в котором имеются резервные химические батареи и запасной кислородный баллон. Кроме того, у каждого астронавта есть индивидуальный скафандр с запасом кислорода на четыре часа. Можно надеяться, что вход корабля в атмосферу и посадка пройдут благополучно, если не выявятся новые, более грозные последствия взрыва.

Пришло сообщение, что обстановка на "Аполлоне-13" осложнилась из-за недостаточного поглощения углекислого газа. Астронавты включили резервный поглотитель двуокиси углерода и намерены осуществить, если потребуется, продувку кабины чистым кислородом. Экипаж подсчитал, что поглотитель в лунной кабине прекратит свою работу за 10 часов до расчетного времени приводнения корабля. Эти последние 10 часов полета астронавты будут пытаться использовать поглотитель в основном отсеке. Принято решение выполнить завтра еще одну коррекцию траектории возвращения. Решено также, что агрегатный отсек будет отделен за два часа, а лунная кабина - за один час до входа спускаемого аппарата в атмосферу Земли.

Сегодня по рекомендации издательства "Молодая гвардия" у меня была писательница Обухова Лидия Алексеевна. Она намеревается написать книгу о Гагарине и просит оказать ей содействие. Подобных просьб у меня десятки, удовлетворить все просьбы трудно - буду пытаться помогать наиболее добросовестным авторам.

17 апреля.

Сегодняшние сообщения об обстановке на борту "Аполлона-13" более оптимистичны. Центр управления полетом в Хьюстоне передал экипажу четкую программу заключительных операций перед посадкой. Интересно, что согласно этой программе использование скафандров в процессе спуска и посадки корабля не предусматривается. Мне пока не ясны мотивы такого решения.

Весь мир напряженно следит за полетом "Аполлона-13". Никто из наших и американских специалистов по космосу не может с полной уверенностью утверждать, что для экипажа корабля - Джеймса Ловелла, Джона Суиджерта и Фреда Хейса - все закончится благополучно, но и для мрачных прогнозов нет веских оснований. Мне приятно сознавать, что все мои соотечественники искренне желают американским астронавтам благополучного приводнения. Сейчас, когда я пишу эти строки, для экипажа "Аполлона-13" наступают решающие часы полета, а нам приходится только верить, что все будет хорошо, хотя сомнений и переживаний остается еще много.

18 апреля.

Вчера вечером "Аполлон-13" успешно приводнился в заданном районе Тихого океана. Все опасения за жизнь членов экипажа позади - астронавты и американская космическая техника выдержали трудный экзамен.

Восстанавливая в памяти все перипетии полета "Аполлона-13", я испытываю противоречивые чувства. Все время надеясь на благополучный исход полета, я был искренне обрадован, когда получил сообщение об успешном его завершении. Но скажу откровенно: моя радость была короткой. Большая победа американцев (а благополучная посадка аварийного космического корабля, безусловно, большая победа) заставила меня вновь пережить всю горечь наших поражений. Мы далеко не все знаем о корабле "Аполлон" - путаные сообщения о состоянии его систем после аварии внушали серьезные опасения за исход полета. Но оказалось, что все наиболее ответственные системы корабля задублированы, а по кислороду, энергетике и другим ресурсам он имеет солидные резервы. Короче говоря, "Аполлон" оказался очень живучим кораблем. Комплекс "Сатурн-5"-"Аполлон" уже обеспечил две экспедиции на Луну и три облета ее астронавтами. Наша ракета Н-1, близкая по своим данным к "Сатурну-5", пока "обеспечила" нам лишь два грандиозных взрыва (обе попытки поднять ее в космос оказались аварийными), а наш лунный корабль Л-3 так и не увидел света. В проекте Л-3 было заложено много ошибок, они были видны еще до появления на свет "Аполлона", а после первых успешных полетов последнего всем стало ясно, что наш лунный корабль не сможет с ним конкурировать. Печальная история с Н-1 и Л-3 еще не закончена: Мишин и его высокие покровители пытаются "лечить" плохую ракету и плохой корабль, а тем временем наше отставание от США продолжает нарастать.

За последние дни я прочитал фантастическую повесть Станислава Лема "Солярис". Очень тяжелая вещь. Подобная фантастика, как мне кажется, не может увлекать - она принижает достоинство человека и чернит перспективы существования цивилизации. Группа киноработников прислала мне сценарий по мотивам повести с просьбой о том, чтобы я был консультантом кинокартины "Солярис". Я отказался помогать им в этом деле.

Вчера маршал Кутахов вручил мне медаль, учрежденную в честь 100-летнего юбилея В.И.Ленина, а сегодня я вручал такие же медали своим подчиненным.

20 апреля.

Сегодня вручил руководству НИИЦПК ленинскую юбилейную грамоту, а также юбилейные медали Кузнецову, Пашкову, Крышкевичу, Николаеву, Попову, Самсонову, Леонову и другим товарищам. Приказал Кузнецову завтра и послезавтра полеты не производить и сосредоточить все внимание на наведении порядка в гарнизоне и подразделениях Центра к предстоящему празднованию ленинского юбилея.

22 апреля.

Исполнилось сто лет со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Трудно переоценить значение Ленина для нашей страны и для всего человечества. Ленин - величайшая фигура в истории человеческой цивилизации. Его имя сохранится вечно, его будут помнить и чтить не только на нашей планете - он, как и сама Земля, войдет в историю Вселенной.

Помнится, когда Юрий Гагарин прочитал мою книгу о его зарубежных поездках, озаглавленную "Первый гражданин Вселенной", он спросил меня: "А нас с вами, Николай Петрович, не обвинят в нескромности?" Гагарин, первым из землян поднявшийся в космос, имел формальное право на это высокое звание, но он хорошо знал, что его полет явился результатом усилий партии Ленина, советской власти, всего нашего народа. В своих выступлениях и статьях Юрий Алексеевич всегда подчеркивал, что космонавты кладут лишь последние, самые верхние кирпичи в пирамиде, символизирующей усилия человечества по освоению космического пространства. Возможно, когда-нибудь люди зададутся целью назвать имена землян, достойных присвоения им почетного звания "Гражданин Вселенной". Первым в этом ряду я назвал бы имя Ленина и только после него имена Циолковского, Королева, Гагарина и Армстронга.

Вчера во Дворце съездов состоялось торжественное собрание ЦК КПСС, Верховного Совета СССР и Верховного Совета РСФСР. С докладом "Дело Ленина живет и побеждает" выступил Леонид Ильич Брежнев. С речами, посвященными ленинскому юбилею, выступили руководители многочисленных зарубежных делегаций.

Сегодня в 17 часов на Красной площади прошла демонстрация молодежи. На трибуне у мавзолея Ленина были руководители партии и правительства и несколько тысяч гостей. На демонстрации, как и на вчерашнем торжественном собрании, присутствовали все летчики-космонавты СССР, кроме Шаталова, находящегося на Кубе, и Берегового (он на лечении в Сочи).

23 апреля.

Более двух месяцев назад я выслал Мишину предложения ВВС по составу экипажей для первых четырех ДОС - долговременных орбитальных станций. И вот сегодня Мишин наконец прислал ко мне своего заместителя Я.И.Трегуба и С.Н.Анохина с предложениями ЦКБЭМ по данному вопросу. Мишин предлагает готовить для ДОС четыре экипажа в следующем составе:

1) Шаталов В.А., Елисеев А.С., Рукавишников Н.Н.;

2) Шонин Г.С., Кубасов В.Н., Колодин П.И.;

3) Волынов Б.В., Феоктистов К.П., Пацаев В.И.;

4) Хрунов Е.В., Волков В.Н., Севастьянов В.И.

В предложениях Мишина много необдуманного и даже вредного: идя на поводу у Феоктистова и других гражданских космонавтов, он предает интересы обороны страны и забывает об обеспечении безопасности космических полетов.

Сейчас в ЦПК насчитывается более 20 подготовленных, но еще не летавших в космос космонавтов, многие из которых готовятся к полетам свыше шести лет. В такой обстановке ничем не оправдано назначение во второй или даже третий полет уже летавших космонавтов и включение в состав экипажей по два гражданских специалиста. Нам надо готовить кадры для "Алмаза", и мы должны дать практику хотя бы одного орбитального полета еще не летавшим военным космонавтам. Что же касается К.П.Феоктистова, то я буду категорически возражать против включения его в состав одного из экипажей ДОС: Феоктистов серьезно болен и, кроме того, совсем недавно развелся со второй женой. Я заявил посланцам Мишина следующее: "Мы будем добиваться, чтобы в составе экипажей было не по одному, а по два военных космонавта. Мы возражаем против кандидатуры Феоктистова и не согласны с тем, чтобы в составе каждого экипажа было двое уже летавших космонавтов. Не поддерживаем мы и кандидатуры Шаталова и Елисеева: оба они великолепные люди и отличные космонавты, но нельзя же одних посылать в космос по три раза в год, а других (и очень многих!) не допускать до первого полета по 6-8 лет".

Маршал Кутахов и генерал Ефимов одобрили мои возражения против предложений Мишина и обещали стойко защищать наши согласованные решения. Я хорошо представляю себе все трудности нового этапа борьбы с Мишиным - его наверняка поддержат Сербин, Смирнов и Устинов, а у меня не обеспечены даже "ближайшие тылы", и я не могу рассчитывать на твердую поддержку со стороны Кутахова и Гречко. И все же я дам бой Мишину, я перестану уважать себя, если уступлю ему в принципиальных вопросах по составу экипажей для ДОС. Мишин совершенно не соответствует занимаемой им должности Главного конструктора (легкомыслие, капризы, выпивки и т.д.), и давно пора показать всем, что он не в состоянии поправить наши космические дела и будет лишь все дальше и дальше затягивать нас в трясину отставания от США.

25 апреля.

Семь лет назад моими усилиями Центральный экспериментальный завод, расположенный на окраине Центрального аэродрома, был передан в ведение ВВС. Мы подчинили этот завод Институту авиационной и космической медицины и переключили его полностью на космическую тематику. За семь лет на нем были созданы: уникальный тренажер "Волчок", имитирующий спуск космического корабля со второй космической скоростью, центрифуга и большое число специальных стендов. Завод, насчитывающий 120 инженеров и 300 рабочих, состоит на госбюджете и может выполнять различные эксперименты и "штучные" заказы. Из-за слабого руководства со стороны генерала Бабийчука на заводе сложилась тяжелая обстановка: значительная часть рабочих и инженеров проявляет недовольство низкой зарплатой и стремится уйти на другие предприятия. Этим обстоятельством решил воспользоваться генерал-полковник Мишук, вознамерившийся перетащить завод в число ремонтных предприятий ВВС. Генерал Бабийчук и полковник Рудный растерялись и под нажимом Мишука доложили Главкому о целесообразности передачи завода, а тот дал указание готовить соответствующий приказ. Вся эта возня происходила в то время, когда я находился в отпуске. Вернувшись из отпуска, я задержал подготовку приказа о передаче завода. Однако на днях маршал Кутахов вновь потребовал оформить передачу завода на основании необъективного доклада Мишука. Придется опять воевать с Мишуком и доказывать Кутахову, что он принял неверное решение.

Говорил с Главкомом о "Спирали". Две недели назад Кутахов обещал выяснить позицию министра Дементьева по этой теме, но слова своего не сдержал и вынужден был признаться, что он не говорил с министром о "Спирали". И так по любому вопросу, связанному с космонавтикой, - обещания, заверения и... полная бездеятельность.

Рассмотрел и утвердил план мероприятий по информационному освещению полета "Союза-9". Решения ЦК и правительства по этому вопросу пока нет, и кроме меня план должны подписать еще Келдыш и председатель Госкомиссии. Тем не менее главные пункты плана (статьи, кинофильм, телепередача, биографии и фото космонавтов) в основном уже выполнены. Как и при всех предыдущих полетах, все это делалось по моему личному распоряжению и под мою личную ответственность. Если дожидаться соответствующего решения ЦК, то качество и оперативность информационного освещения полета будут ниже всякой критики. В интересах дела я всегда шел на риск разглашения "тайны" подготовки космических полетов, хотя и получал неоднократные предупреждения от ЦК и КГБ о предотвращении "утечки информации".

27 апреля.

Вчера был теплый весенний день. Мы с Олей и Колей сажали на даче смородину, обрезали яблони, собирали и сжигали сухие сучья и листья. Вечером ходили в лес за подснежниками, потом играли в шахматы (Коля уже обыгрывает свою старшую сестру). Сегодня я впервые в этом году приехал с дачи в Москву на своей "Волге".

Больше трех часов обсуждал с Михаилом Федоровичем Ребровым содержание нашей будущей книжки о полете "Союза-9": имеющийся материал пока сырой, над ним надо еще много работать, а у нас, как всегда, нет времени - в первых числах мая Ребров вылетит в Японию, а я - на полигон.

Ко мне заходил Герман Титов и пытался уговорить меня разрешить ему полеты на самолетах. Он был отстранен от полетов на год за недисциплинированность, а прошло всего полгода, и я сказал Титову, что нет никаких оснований для отмены приказа о запрещении ему летать. Моя твердая позиция в этом вопросе не устроила Германа - он ходил к Кутахову, Ефимову и Морозу и пытался добиться своего через них, но и там не нашел поддержки. В конце нашей беседы я посоветовался с Титовым о плане мероприятий по подготовке к 10-летию полета Гагарина. Здесь Герман оказался на высоте и высказал много ценных предложений.

29 апреля.

Первую половину вчерашнего дня провел в ЦПК. Беседовал с Андрияном Николаевым, он доложил, что все космонавты здоровы и что программа (дополнительная) подготовки экипажей для "Союза-9" будет завершена 30 апреля. Проверил план мероприятий по проведению майских праздников. План хороший - чувствуется, что генерал Пашков начинает оказывать положительное влияние на состояние воинского порядка в Центре. Говорил с Алексеем Леоновым о предстоящей поездке его в Японию. В прошлом у него были две-три встречи с японскими корреспондентами, на которых он допускал ошибки, рассказывая о наших космических планах и программах. После беседы с Леоновым у меня появилась уверенность, что он больше не допустит подобных ошибок.

Генерал Кузнецов продолжает плести интриги, ссорить космонавтов между собой и натравливать их, а также своих заместителей на руководство ВВС. Особенно много усилий он направляет на подрыв авторитета Берегового. Так, вчера Кузнецов представил мне написанный по его приказу рапорт начальника строевого отдела, в котором доказывается, что Береговой уехал в Сочи без разрешения старших начальников. Стряпая этот "документ", он забыл, что сам лично подписал приказ об отпуске Берегового. Кузнецов постоянно пытается внушить мне свое мнение о Береговом как о бездельнике, фактически ничего не делающем в роли заместителя начальника Центра; он "забыл", что на протяжении восьми месяцев своего отсутствия по болезни Береговой работал и за себя, и за него. А еще Кузнецов возмущен тем, что без согласования с ним Берегового выдвигают в депутаты Верховного Совета. Могу себе представить, как "разрисовал" бы он Берегового, если бы с ним попытались согласовать это выдвижение.

Вчера вечером в редакции "Правды" собирались ветераны завершающих боев Великой Отечественной войны. На встрече были Чуйков, Красовский, Руденко, Телегин, Кожедуб, Лелюшенко и другие - всего 32 человека. Встреча в общем была полезной, но выступления ветеранов были плохо подготовлены - многие товарищи в своих воспоминаниях увлекались рассказами о личной доблести. Даже маршал Красовский - командующий воздушной армией - умудрился поведать о том, как он лично забрал в плен немецкого летчика, и ничего не сказал о героизме тысяч летчиков и техников, которыми он командовал. Редактор "Правды" Зимянин высказался за активизацию патриотического воспитания молодежи и обещал шире привлекать для этой цели ветеранов войны.

Значит, мы должны поверить в то, что 200 млн $ в год для России большие деньги (даже при тех тяжелейших экономических условиях, в которых она пребывала)? Или есть другие причины, о которых умалчивают высокопоставленные чиновники кремлевских кaбинетов?
"Это произошло в конце 1989-90 годов, это было заметно со стороны Горбачева и его компании, которые не верили в силы нашей науки, промышленности, в силы нашей экономики. А после целенаправленного слома советского хозяйства со стороны всей этой компании и Ельцина, когда он пришел к власти, от космонавтики все отвернулись".Это мнение министра общего машиностроения СССР Олега Бакланова.
«Мир» («Салют-8») — советская (позднее российская) орбитальная станция третьего поколения, представлявшая собой сложный многоцелевой научно-исследовательский комплекс. Была выведена на орбиту в феврале 1986 года, 23 марта 2001 года затоплена в Тихом океане. Над «Миром» работали 280 организаций под эгидой 20 министерств и ведомств. Базовый блок был выведен на орбиту 20 февраля 1986 года. Затем в течение 10 лет один за другим были пристыкованы ещё шесть модулей. Итак, общее мнение, которое принято считать за основопологающую аксиому – "ориентировочная стоимость ОС «Мир» составляет 3 млрд $. По мнению экспертов, ее ресурсы израсходованы не более чем на 50%, то есть ее остаточная стоимость составляет около 1.5 млрд $. По оценкам специалистов, стоимость пользовательских ресурсов «Мира» составляет 220–240 млн $ в год. В то же время на поддержание и обеспечение нормального функционирования станции требуется 200 млн $ в год". Существуют и более абсурдные версии потопления станции, как, например, "аномальные организмы,которые начали развиваться на самой станции.Вся станция на момент затопления была "ЗАХВАЧЕНА" неведомыми грибками, которые выглядели наподобие водорослей, уничтожить которые не смогли химики NASA. Потому было принято решение спалить в атмосфере вредителя, представляющего огромную опасность для человеческой жизни. Споры грибка, проникая в дыхательные пути, вызывали отеки легких у космонавтов, что через 36 часов приводило к летальному исходу. Происхождение грибка пока неизвестно". Оставим фантастику как область деятельности Голливуда и вернемся к "нашим баранам."
Значит, мы должны поверить в то, что 200 млн $ в год для России большие деньги (даже при тех тяжелейших экономических условиях, в которых она пребывала)? Или есть другие причины, о которых умалчивают высокопоставленные чиновники кремлевских кaбинетов?
"Это произошло в конце 1989-90 годов, это было заметно со стороны Горбачева и его компании, которые не верили в силы нашей науки, промышленности, в силы нашей экономики. А после целенаправленного слома советского хозяйства со стороны всей этой компании и Ельцина, когда он пришел к власти, от космонавтики все отвернулись".Это мнение министра общего машиностроения СССР Олега Бакланова.«Мир» («Салют-8») — советская (позднее российская) орбитальная станция третьего поколения, представлявшая собой сложный многоцелевой научно-исследовательский комплекс. Была выведена на орбиту в феврале 1986 года, 23 марта 2001 года затоплена в Тихом океане. Над «Миром» работали 280 организаций под эгидой 20 министерств и ведомств. Базовый блок был выведен на орбиту 20 февраля 1986 года. Затем в течение 10 лет один за другим были пристыкованы ещё шесть модулей. Итак, общее мнение, которое принято считать за основопологающую аксиому – "ориентировочная стоимость ОС «Мир» составляет 3 млрд $. По мнению экспертов, ее ресурсы израсходованы не более чем на 50%, то есть ее остаточная стоимость составляет около 1.5 млрд $. По оценкам специалистов, стоимость пользовательских ресурсов «Мира» составляет 220–240 млн $ в год. В то же время на поддержание и обеспечение нормального функционирования станции требуется 200 млн $ в год". Существуют и более абсурдные версии потопления станции, как, например, "аномальные организмы,которые начали развиваться на самой станции.Вся станция на момент затопления была "ЗАХВАЧЕНА" неведомыми грибками, которые выглядели наподобие водорослей, уничтожить которые не смогли химики NASA. Потому было принято решение спалить в атмосфере вредителя, представляющего огромную опасность для человеческой жизни. Споры грибка, проникая в дыхательные пути, вызывали отеки легких у космонавтов, что через 36 часов приводило к летальному исходу. Происхождение грибка пока неизвестно". Оставим фантастику как область деятельности Голливуда и вернемся к "нашим баранам."
Значит, мы должны поверить в то, что 200 млн $ в год для России большие деньги (даже при тех тяжелейших экономических условиях, в которых она пребывала)? Или есть другие причины, о которых умалчивают высокопоставленные чиновники кремлевских кaбинетов?
"Это произошло в конце 1989-90 годов, это было заметно со стороны Горбачева и его компании, которые не верили в силы нашей науки, промышленности, в силы нашей экономики. А после целенаправленного слома советского хозяйства со стороны всей этой компании и Ельцина, когда он пришел к власти, от космонавтики все отвернулись".Это мнение министра общего машиностроения СССР Олега Бакланова.

В АПН вчера состоялась встреча с сотрудниками чехословацкого посольства по поводу 25-летия победы над фашистской Германией. Вел встречу Бурков Борис Сергеевич, выступали посол Коуцкий, генерал армии Лелюшенко, я и руководитель Театра имени Вахтангова - Симонов.

В связи с предстоящими майскими праздниками сегодня в моем кабинете непрерывно звонят телефонные аппараты, а стол завален сотнями писем с поздравительными открытками и приглашениями космонавтов на встречи с общественностью. Лет восемь назад я мечтал о том времени, когда у нас будет 6-8 летавших космонавтов, чтобы можно было удовлетворить как можно больше заявок на встречи с героями космоса. Сейчас у нас уже 18 летчиков-космонавтов СССР, каждый из них выполняет по три-четыре ежемесячной нормы выступлений и встреч с трудящимися, и все же мы не можем удовлетворить и половины поступающих заявок. Аппетит приходит во время еды: чем чаще выступают космонавты, тем больше заявок на встречи и выступления. Я уверен, что если бы сейчас в моем распоряжении было не 18, а 100 летчиков-космонавтов, то и тогда мы не могли бы удовлетворить просьбы всех желающих встретиться с ними.

4 мая.

Три дня праздновали Первомай. Лева с Людой ездили на автомашине по историческим местам Владимирской и Рязанской областей, а я с бабушками и внучатами отдыхал на даче. Мое пребывание на даче оказывается, как правило, не отдыхом, а тяжелейшим физическим трудом. Если признаться откровенно, то от такого "отдыха" у меня еще и сегодня гудят все косточки. Все три первомайских дня я работал по 12-14 часов на свежем воздухе (для меня такая работа полезна и лучше всякого отдыха), приучал к труду в саду и огороде Олю - она очень ловкая и сильная для своего возраста, но я не позволял ей работать больше двух-трех часов. Пробовал начинать трудиться и Коля, но через 10-15 минут у него пропадал всякий интерес к монотонной работе и он отправлялся на поиски какой-нибудь новой игры.

Генерал Кузнецов доложил, что в Центре праздничные дни прошли без происшествий. Не повезло маршалу Кутахову - он с 29 апреля и по сей день болен гриппом. Толубко, Куликов и Щеглов получили звания генералов армии. А.П.Силантьеву и В.В.Решетникову присвоены звания генерал-полковников авиации.

Был сегодня у меня Богданов из Совмина - он проверял наметки нашего плана встреч с астронавтом Нейлом Армстронгом.

5 мая.

Приказом министра обороны №0635 от 30 апреля 1970 года В.В.Терешковой присвоено воинское звание "полковник". За семь лет Терешкова прошла путь от лейтенанта до полковника - для женщины это, пожалуй, рекордный результат, да и мужчинам такое редко удается (я, например, получил звание полковника после десяти лет службы в армии). Очень многие возражали против присвоения ей очередного воинского звания, мне пришлось на разных уровнях доказывать, что Терешкова - единственная в мире женщина, побывавшая в космосе и работающая теперь председателем Комитета советских женщин, - делает для Родины больше, чем любой из космонавтов-мужчин.

Вчера Леонов, Шаталов, Кубасов и я провели в АПН встречу с голландскими корреспондентами, организованную Луначарской. Нам было задано очень много вопросов по подготовке космонавтов к полетам и по космической технике. В тот же день, несколько позже мы принимали участие в съемках американского фильма о советской космической программе. С разрешения ЦК КПСС в АПН издается для США книга Е.И.Рябчикова, а американцы снимают по его же сценарию кинофильм о советской космонавтике. Мне пришлось отвечать перед кинокамерой на три вопроса:

1. Почему первым полетел в космос Гагарин, а не какой-нибудь другой космонавт?

2. Вы готовили и выпускали в полет Гагарина, а в прошлом году вы подняли в космос одновременно три "Союза" с семью космонавтами на борту, - в чем различие этих полетов?

3. Каковы перспективы сотрудничества в космосе советских и американских космонавтов?

Владимир Шаталов подробно доложил мне о своем визите на Кубу. Он очень доволен поездкой, за время которой несколько раз встречался с Фиделем Кастро, провел много встреч с молодежью, рабочими, крестьянами и даже участвовал в рубке тростника на сахарных плантациях. Шаталов считает, что в организации воспитания и обучения молодого поколения Куба обогнала Советский Союз: все учащиеся взяты на полное государственное обеспечение, под ясли, детские сады и школы отданы лучшие помещения. Выступивший на праздновании ленинского юбилея Фидель Кастро очень высоко оценил роль Ленина в пролетарской революции и значение его идей в современном коммунистическом движении.

Главком Кутахов вышел сегодня на службу после недельной болезни гриппом. На совещании руководящего состава ВВС он подвел итоги работы за апрель и поставил задачи на май. Одна из главных задач - сокращение числа летных происшествий, аварий и катастроф - решается пока плохо: в частях очень много происшествий по вине личного состава. В ЦПК происшествий пока нет, но воинский порядок и дисциплина еще далеки от совершенства (Кузнецов совершает много ошибок, за ним нужен постоянный контроль).

6 мая.

Утром приехал в ЦПК с намерением пробыть там весь день, но к 12 часам меня вызвал Главком - он вручил всем участникам войны нагрудные знаки "25-летие Победы".

В Центре проверил ход подготовки экипажей "Союза-9". Меня особенно беспокоило состояние здоровья Андрияна Николаева: врачи необдуманно, поспешно сообщили мне, что у него не все в порядке с сердцем. К счастью, тревога оказалась ложной, и сегодня Попов доложил, что специалисты Минздрава и ВВС допускают Николаева к полету.

По поручению Мишина для согласования состава экипажей ДОС в Центр приезжали Трегуб и Лобанов. Они согласились с нашими требованиями:

1) не включать в состав экипажей К.П.Феоктистова;

2) командирами ДОС назначать только военных космонавтов;

3) для четырех экипажей ДОС готовить 6 военных и 6 гражданских космонавтов;

4) не включать в один и тот же экипаж сразу двух дважды Героев.

Однако представители ЦКБЭМ твердо настаивали на том, чтобы в составе первого экипажа обязательно были два уже летавших космонавта, в том числе Елисеев. В результате длительных дебатов договорились о следующем составе экипажей:

1. Шонин, Елисеев, Рукавишников.

2. Леонов, Кубасов, Колодин.

3. Шаталов, Волков, Пацаев.

4. Добровольский, Севастьянов, Воронов.

Полагаю, что это еще не окончательный вариант распределения космонавтов по экипажам: Мишин, возможно, будет возражать против кандидатур Добровольского и Волкова, не понравится ему и разделение слетанной пары Шаталов-Елисеев.

7 мая.

По просьбе Терешковой выступил вчера в Комитете советских женщин с докладом о 25-летии победы над фашистской Германией. Встреча, на которой было около сотни женщин - активисток Комитета, прошла хорошо. Все признают, что с приходом Валентины Терешковой в Комитет его работа заметно улучшилась. Терешкова уже многое сделала для укрепления международных связей с зарубежными женскими организациями, не забыла она и о благоустройстве служебных помещений Комитета. Вчера я лишний раз убедился в том, что не ошибся в выборе первой женщины-космонавта и в рекомендации ее на работу в качестве общественной деятельницы. Надеюсь, что Терешкова сделает еще много полезного для нашей партии и народа.

Провел совещание сотрудников своего аппарата, подвел итоги работы в апреле и поставил задачи на май. Сейчас наша главная задача - обеспечение хорошей подготовки к полету экипажей "Союза-9". Кроме того, в мае мы должны активизировать летную работу полка и образцово начать занятия с новыми слушателями-космонавтами.

8 мая.

Вечером во Дворце съездов состоялось торжественное заседание, посвященное 25-летию победы над фашистской Германией. Присутствовали руководители партии и правительства, военные делегации всех социалистических стран, кроме Китая. В президиуме собрания были все наши маршалы (кроме Г.К.Жукова - он болен), а также космонавты Береговой, Шаталов и Терешкова. С докладом выступил маршал Гречко. Доклад хороший.

9 мая.

Сегодня выступил с докладом в саду "Эрмитаж", где проходило собрание трудящихся Свердловского района Москвы по случаю 25-летия великой победы.

11 мая.

В Центре имени Гагарина все апрельские и майские празднества прошли без каких-либо происшествий. Сегодня приступили к завершающему этапу подготовки длительного космического полета. Говорил с Керимовым и Мишиным - оба они считают, что в пятницу на ВПК будет рассмотрен вопрос о готовности техники к полету и утвержден основной экипаж "Союза-9", а уже в субботу или в понедельник весь состав экспедиции должен собраться на космодроме.

Сегодня первый раз в этом году играл в теннис.

13 мая.

В.П.Мишин и я подписали доклад в ВПК о кандидатах в экипажи ДОС в составе, согласованном между ЦКБЭМ и ВВС 6 мая. Полет первой ДОС состоится не раньше мая-июня 1971 года, а может быть, и позже. Первоначальный вариант состава экипажей, предложенный Мишиным, не устраивал нас, потому что в одном из них были уже дважды летавшие в космос Елисеев и Шаталов, в другом был Феоктистов, а в общем составе всех четырех экипажей было только пять военных космонавтов. В новом варианте многое изменено по нашему требованию, однако Мишин настоял на обязательном включении в первый экипаж Алексея Елисеева, мотивируя свое решение большой важностью и ответственностью первого полета долговременной орбитальной станции с космонавтами на борту.

Был вчера в ЦПК. Группа Николаева полностью закончила программу подготовки к длительному полету на "Союзе-9", вылет на космодром намечен на 18 мая. В паре с Волыновым играл в теннис против Николаева и Севастьянова в двух сетах из трех победа была за нами (6:2, 3:6, 6:1). На соседних кортах играли Попович, Елисеев, Филипченко, Кубасов и Волков. Все космонавты заметно растут как теннисисты, и я чувствую, что скоро они начнут меня обыгрывать.

15 мая.

Посол Чехословакии Коуцкий вручил мне сегодня чехословацкий орден Красной Звезды. Вместе со мной награды получили многие другие участники боев за освобождение Чехословакии - представители Первого, Второго и Четвертого Украинских фронтов. После торжественной части Коуцкий настойчиво приглашал меня почаще бывать в посольстве Чехословакии (письменные приглашения я получаю на все приемы в посольстве, но за последние 10 лет был в нем не более 5-6 раз). Коуцкий выразил также желание посетить Звездный вместе с группой своих сотрудников.

Вчера был в Центре, встречался там с писательницей Лидией Алексеевной Обуховой, представил ее Валентине Ивановне Гагариной. Обухова по поручению ЦК ВЛКСМ и Союза писателей работает над книгой о Гагарине. Был на традиционном партийном собрании космонавтов (перед вылетом на космодром, начиная с гагаринского полета, экипажи докладывают на партийных собраниях о своей готовности лететь в космос). В этот раз о готовности к длительному полету на "Союзе-9" доложили три экипажа: Николаев-Севастьянов, Филипченко-Гречко и Лазарев-Яздовский.

Сегодня у меня был заместитель председателя ЦК ДОСААФ генерал-лейтенант авиации Якименко, которого я знал еще майором, когда он командовал истребительным полком, входившим в состав смешанной авиационной дивизии, воевавшей под моим началом на Калининском фронте. Якименко уговаривал меня, чтобы я согласился занять пост президента Авиационной федерации СССР и вице-президента ФАИ. Эту почетную, интересную, но и беспокойную должность последовательно занимали известные летчики М.М.Громов, В.К.Коккинаки и И.Н.Кожедуб. Я не выразил большого желания носить титул президента Авиационной федерации и рекомендовал генералу Якименко подумать о выдвижении на этот высокий пост космонавтов Поповича, Шонина, Николаева.

Сегодня же у меня состоялась беседа с представителем Союза обществ дружбы товарищем Муравьевым, который в составе делегации академика Миллионщикова был недавно в США на Конгрессе по проблемам советско-американских отношений. В самый разгар работы Конгресса американские войска вторглись в Камбоджу. Население США осуждает эту новую агрессию президента Никсона, особенно активно протестуют студенты и старшеклассники. "Долой войну!", "Долой Никсона!", "Мир Вьетнаму!" - под такими лозунгами проходят многочисленные митинги и демонстрации протеста в городах США. Муравьев несколько раз встречался с астронавтом Фрэнком Борманом, слушал его выступления. Борман пока держит данное нам слово и призывает американцев крепить дружбу с русскими. Характеризуя Нейла Армстронга, Борман выразился так: "Я больше похож на Титова, а Армстронг на Феоктистова". Интересно, что другие американские астронавты, встречавшиеся ранее с Георгием Береговым, отзываясь о характере Армстронга, употребляли слово "колючий". Короче говоря, учитывая осложнения во взаимоотношениях СССР с США и "колючий характер" Армстронга, мы будем немного сдержаннее при встречах с ним (по сравнению с очень теплыми встречами с Борманом).

16 мая.

Доложил сегодня Военному совету ВВС о готовности к полету экипажей "Союза-9". На совете присутствовали: Кутахов, Мороз, Силантьев, Мишук, Решетников, Пакилев, Пушкин, Картаков, Горегляд, Кузнецов, Попов, Игнатьев и шестеро космонавтов группы Николаева. В своем докладе я отметил, что за восемь последних месяцев космонавты Николаев, Севастьянов, Филипченко, Гречко, Лазарев и Яздовский полностью закончили изучение систем корабля, инструкций и программ полета, завершили полный курс тренировок на тренажерах, успешно (только с отличными оценками) сдали предполетные экзамены, прошли полный комплекс медицинских обследований и признаны годными к длительному полету на корабле "Союз-9". Кутахов и все члены Военного совета остались довольны моим докладом и ответами космонавтов на вопросы и пожелали экипажам благополучного полета.

Сегодня был в московском отделении телевидения ГДР, специалисты которого снимают фильм о нашем Гражданском воздушном флоте. По настоянию немецких товарищей пришлось принять участие в съемках фильма и ответить на несколько вопросов, относящихся к истории советской авиации (спасение челюскинцев, экспедиция папанинцев на Северный полюс, перелеты из СССР в США экипажей Чкалова и Громова).

18 мая.

На заседании ВПК рассматривалась общая готовность к полету "Союза-9". Присутствовали: Смирнов, Титов, Пашков, Строев, Дементьев, Калмыков, Тюлин, Захаров, Кутахов и многие главные конструкторы. Заслушали доклады о готовности: корабля "Союз-9" (В.П.Мишин), полигона и средств управления полетом (генерал Карась), авиационных и морских средств поиска (генерал Пушкин). Я доложил о готовности основного (Николаев-Севастьянов) и дублирующих экипажей. С заключением о полной готовности корабля, космодрома и экипажей выступил председатель Государственной комиссии К.А.Керимов. Приняли решение: пуск "Союза-9" осуществить 31 мая; состав экипажей и программу полета продолжительностью до 18 суток утвердить.

После заседания ВПК меня, Кузнецова и космонавтов вызвали в ЦК КПСС к Сербину и Строганову. Поинтересовавшись у членов экипажей подготовленностью их к полету, Сербин обратился ко мне с вопросом: "Почему космонавты редко летают?" Я ответил: "Нет кораблей". Не удовлетворенный таким ответом, он спросил: "Почему не заказываете корабли?" Сербин великолепно знает, что ВВС уже два года добиваются заказа на строительство 10 новых "Союзов". Знает он и то, что против такого заказа возражают ГУКОС, Генштаб и В.П.Мишин. Но, желая разыграть перед космонавтами роль их сильного покровителя, он стал упрекать Строганова: "Это плохо, что космонавты редко летают, надо разобраться со стоимостью кораблей "Союз" и ракет-носителей и заказать хотя бы десяток новых кораблей". Сербин наверняка знал о нашей борьбе за заказ 10 "Союзов", но не считал нужным поддержать нас, а сейчас он хочет выглядеть в глазах космонавтов этаким добрым дядюшкой. Я, конечно, попробую использовать последнее высказывание Сербина в наших интересах, но почти совершенно уверен, что он легко откажется от него.

В позднесоветское время был анекдот на тему «дружбы народов», начинавшийся словами: «Вопрос армянскому радио: почему ни один армянин ещё не полетел в космос?» Пересказывать его нет надобности, но в анекдоте отмечался тот факт, что не только армяне, но и грузины ещё не летали в космос. Имелось ещё немало союзных республик, уроженцев которых не было среди лётчиков-космонавтов СССР. А вот интересно: почему? Негласная иерархия республик В советские космонавты, как известно, готовили, главным образом, военных лётчиков. Среди этой категории высокопрофессиональных военнослужащих было практически невозможно соблюсти какое-то равенство союзных республик и какие-то национальные квоты. Ведь республики в СССР исторически сильно различались уровнем развития. В СССР была также негласная иерархия союзных республик, отражавшаяся, например, при очерёдности публикаций их гербов в печатных изданиях. Для населения она яснее всего воплощалась в надписях на денежных купюрах, которые делались на титульных языках всех союзных республик также в определённой последовательности. На первом месте следовала РСФСР, потом Украина, Белоруссия, Узбекистан, Казахстан и т.д. Очерёдность не соответствовала численности населения, так как население Узбекистана, а в 80-е годы уже и Казахстана, было больше, чем в Белоруссии. Но действовал ли этот принцип при отборе в космонавты? «Славянская монополия»? Между русскими, украинцами и белорусами в этих случаях, очевидно, не проводилось никаких различий. Все они считались по умолчанию, как при царе, русскими. Так, украинец Павел Попович стал космонавтом №4. Белорус Пётр Климук полетел в космос в 1973 году. Для демонстрации принципов «пролетарского интернационализма» большее значение, впрочем, чем место рождения, имела национальность. Так, уроженцы Казахстана – Владимир Шаталов (1969) и погибший (1971) при спуске на Землю в «Союзе-11» Виктор Пацаев – не воспринимались как «первые казахские космонавты». Владимир Джанибеков (1978), уроженец Южного Казахстана, носил от рождения фамилию Крысин, и потом взял фамилию жены. Но некоторые почему-то считают его «первым узбекским космонавтом». Фамилия считалась важным признаком, идентифицирующим национальность. Поэтому евреи если попадали в космонавты, то только носившие русифицированные фамилии. Единственным лётчиком-космонавтом СССР – евреем по национальности – стал Борис Волынов, побывавший в космосе в 1969 году. Он был включён ещё в первый отряд космонавтов в 1960 году. При этом по паспорту он числился русским. Евреем он может считаться по традиционным еврейским понятиям (мать – еврейка). Благодаря фамилии, масса людей также считала его русским. Так что «восточнославянская монополия» на космические полёты была нарушена только в годы Перестройки, когда азербайджанец, уроженец Баку, Муса Манаров целый год (с 21 декабря 1987 по 21 декабря 1988 года) провёл на орбите вместе с Владимиром Титовым. А в 1991 году, незадолго до роспуска СССР, в космос летал первый лётчик-космонавт казахской национальности Токтар Аубакиров. Таким образом, советскими лётчиками-космонавтами успели стать представители только пяти союзных республик (РСФСР, Украинской, Казахской, Белорусской и Азербайджанской ССР) и шести национальностей (русские, украинцы, два белоруса, еврей, азербайджанец и казах). Профессионализм превыше всего Среди кандидатов были и представители других национальностей и республик СССР. Так, в первый отряд космонавтов-испытателей в 1960 году был зачислен киргиз Марс Рафиков. Во втором наборе Центра подготовки космонавтов ВВС (1963) числился уроженец РСФСР, татарин по национальности Рафаэль Закиров. Среди третьего набора (1965) был башкир Ансар Шарафутдинов. В 1967 году татарин Марс Фаткуллин был включён в первую группу космонавтов-учёных по линии Академии Наук СССР. В 1978 и 1983 гг. башкиры Наиль Шарипов и Урал Султанов включались в отряды космонавтов. В том же 1983 году был зачислен в космонавты дагестанец Магомед Толбоев, которого готовили к так и не состоявшимся пилотируемым полётам на многоразовом космическом корабле «Буран». В отряде космонавтов, проходивших подготовку к полётам на «Буране», был и литовский лётчик Римантас Станкявичюс. Он погиб в 1990 году, пилотируя Су-27 на авиашоу в Италии. Ещё двое лётчиков-космонавтов из союзных республик были зачислены в отряд космонавтов ещё в СССР, но слетали в космос уже после распада Союза. Это второй космонавт-казах Талгат Мусабаев (1994) и узбек по национальности, уроженец Киргизской ССР Салижан Шарипов (1998). Среди космонавтов-испытателей мы находим и одного армянина. Это Владимир Геворкян, включённый в 1977 год в программу подготовки к полётам на орбитальной станции Министерства обороны СССР «Алмаз». Однако уже в 1978 году советское руководство отказалось от пилотируемых полётов по этой программе. «Алмаз» впоследствии был запущен в автоматическом режиме, а группа космонавтов, предназначавшаяся для полётов на нём, расформирована. Не с этим ли случаем связан упомянутый в начале статьи анекдот?.. Следовательно, к космическим полётам и даже к предполётной подготовке ни разу в СССР не привлекались представители титульных национальностей и республик Молдавии, Грузии, Таджикистана, Туркмении, Латвии и Эстонии. Можно ли сказать, что советское руководство при отборе космонавтов придерживалось какого-то принципа негласной иерархии союзных республик и народов? Если смотреть по составу зачисленных в отряды космонавтов, этого утверждать никак нельзя. Очевидно, что требования профессиональных качеств превалировали надо всем, даже над «пролетарским интернационализмом», который мог побуждать к соблюдению каких-то «национальных квот». На национальность, судя по всему, обращалось меньше всего внимания. Хотя совершенное владение русским языком, ради безопасности полётов, было необходимейшим условием." Автор Ярослав Бутаков.

Источник : "Почему представители одних республик СССР летали в космос, а других не брали."
© Русская Семерка russian7.ru

Отработавшие двигатели 2-й и 3-й ступеней последовательно сбрасывались, но от 4-й ступени спутник не отделялся. Поэтому в различных источниках приводятся массы спутника, как с учётом пустой массы последней ступени, так и без неё.

Конструкция Эксплорера-3 была аналогична конструкции Эксплорера-1. Спутник был неотделим от 4-й ступени ракеты-носителя.

Научная аппаратура состояла из пакета обнаружения космических лучей и датчиков микрометеоритов, расположенных кольцом. Также имелся магнитофон для записи полученной информации и два передатчика. Передача осуществлялась двумя щелевыми антеннами в корпусе спутника и четырьмя гибкими штырями снаружи оболочки. Натяжение штырей обеспечивалось вращением аппарата со скоростью 750 оборотов в минуту.

Электроэнергию давали никель-кадмиевые аккумуляторы, составляющие 40% массы спутника.

В результате полёта Эксплорера-3 подтвердилось существование радиационного пояса Земли, открытого Джеймсом Ван Алленом

В 18 часов местного времени Керимов, Кузнецов и я с группой офицеров отправились на 31-ю площадку, где заслушали доклады военных и гражданских испытателей о ходе подготовки ракеты и корабля к полету. В последние дни на корабле были обнаружены неполадки в его электрооборудовании и заменены несколько приборов и агрегатов. Пока никто не может уверенно утверждать, что пуск "Союза-9" возможен 31 мая. Дата пуска должна быть окончательно определена в ближайшие три-четыре дня.

В 20 часов провел совещание с офицерами ВВС - договорились по всем вопросам организации занятий с космонавтами, о распорядке дня и форме одежды.

20 мая.

Вчера вечером посмотрели итальянский фильм "Сова появляется днем". В фильме рассказывается о частых убийствах в Сицилии, о терроре богатых против бедняков и о трудностях борьбы полиции с мафией.

Сегодня ночью спал очень крепко, а когда проснулся ровно в 7:00, то не сразу вспомнил, где я нахожусь. В 7:15 вместе со всеми вышел на физзарядку.

Провел с космонавтами и врачами совещание по распорядку предстартовых дней. Старт "Союза-9" назначен на 24:00 местного времени, и если сохранить обычный распорядок дня, то космонавты начнут самую напряженную работу (старт и восемь часов полета до первого сна в корабле) через 17 часов после подъема. Во всех предыдущих полетах космонавты стартовали через 4-6 часов после подъема. Многие считают, что было бы целесообразно уже сейчас приблизить время сна космонавтов (часы отбоя и подъема) на Земле ко времени сна в космосе, то есть за 10-12 суток до старта "Союза-9" приучить членов экипажей ложиться спать в 11-12 часов, а вставать - в 19-20. Другие товарищи (Шаталов, Филипченко, Гречко) полагают, что до самого старта "Союза-9" следует сохранить обычный, земной распорядок дня (отбой в 23 часа, подъем в 7 часов).

Врачи ВВС предложили компромиссное решение этого непростого вопроса: постепенно (уступами) довести время отбоя до 2-3 часов, а время подъема - до 11-12 часов. Я все время был за обычный, земной распорядок, и доводы врачей в пользу скользящего распорядка дня меня не переубедили. Но врачи неожиданно получили мощное подкрепление: основной экипаж "Союза-9" - Николаев и Севастьянов - твердо высказался за введение скользящего распорядка дня. В этом вопросе много субъективного - одни привыкли рано ложиться спать и рано вставать, другие, наоборот, поздно ложатся и поздно встают. Я не стал навязывать свое мнение экипажу и разрешил перейти на скользящий распорядок: сегодня отбой будет в час ночи, а завтра подъем - в 9:00. Одновременно я попросил врачей изучить возможности для быстрейшего сближения земного распорядка дня с космическим.

Космонавты весь день занимались на 17-й площадке - изучали бортовые инструкции, заполняли бортжурналы, уточняли программу полета по дням и виткам. По новому распорядку дня занятия спортом пришлись на 16 часов, когда температура в тени была 28 градусов, а на солнце - больше 40. Из-за жары пришлось сократить продолжительность занятий. Николаев и Севастьянов с полчаса занимались упражнениями с амортизаторами, которые они будут выполнять в полете по два раза в сутки. Шаталов, Филипченко и другие космонавты играли в теннис. Я тоже сыграл два гейма против Николаева и Севастьянова. У Николаева очень быстрая и точная реакция, Севастьянов играет значительно слабее. В назначении на длительный космический полет Николаева у меня нет никаких сомнений, что же касается Севастьянова, то некоторая моя неуверенность в его работоспособности и физической выносливости пока остается, хотя за последние пять месяцев врачи не доложили мне ничего такого, что могло бы ее усилить.

21 мая.

Вчера вечером был на просмотре американского кинофильма "Земля миллион лет до нас". В фильме довольно интересно показана борьба первобытных людей за выживание в дикой природе. По плану экипажи должны были с 23 часов заниматься изучением южного звездного неба, но все небо было затянуто облаками - пришлось изменить тему занятий.

Два дня назад космодром встретил нас жарой и безоблачным небом, а сегодня довольно прохладное утро, сильный ветер и плотная облачность с редкими разрывами. На физзарядке я попробовал заниматься с амортизатором и убедился, что при желании с его помощью можно за 30 минут дать значительные нагрузки на руки, ноги, шею и таз. Есть основания надеяться, что специальные физические упражнения помогут космонавтам ослабить вредное влияние длительной невесомости на организм - адинамию. Николаев и Севастьянов понимают это и регулярно тренируются с амортизаторами.

Сегодня на 17-ю площадку приезжал генерал Войтенко Александр Михайлович - один из самых заслуженных ветеранов космодрома. Мы обошли с ним всю территорию площадки и договорились о необходимых мероприятиях по ее озеленению и улучшению условий быта и занятий космонавтов.

В гарнизоне появились случаи заболевания дизентерией. Я собрал врачей ВВС, Минздрава и гарнизона на совещание, установил жесткие ограничения по общению "посторонних" с экипажами и принял ряд других профилактических мер (приказал, в частности, генералу Кузнецову с группой врачей лично проверить продсклад, молокозавод, тару для продуктов, пути и средства их подвоза, а также весь персонал, так или иначе причастный к приготовлению пищи для космонавтов).

Вчера со старта, предназначенного для пуска "Союза-9", был запущен в космос очередной "Зенит". Во время его пуска порывы ветра достигали 20 и более метров в секунду. Ракета-носитель нормально вывела "Зенит" на орбиту, но при взлете задела "хвостом" старт, подожгла несколько кабелей и слегка повредила фермы. Специалисты внимательно обследовали старт и заверили руководство полигона, что устранят все повреждения до вывоза "Союза-9".

Вечером смотрели хороший немецкий (ФРГ) фильм "Что делает жена, когда исчезает муж". С 23:00 до часа ночи экипажи занимались изучением звездного неба под руководством Романтеева. Занятие было полезным, несмотря на то что его проведению несколько мешали полная луна и облачность в южной части неба.

22 мая.

Вчера группа врачей Минздрава и ВВС в присутствии экипажей проверяла и дегустировала бортовой паек космонавта. По общему мнению, к предстоящему длительному полету пищевики значительно расширили ассортимент блюд, улучшили их вкусовые качества и резко уменьшили объем и вес тары и упаковки. Андриян Николаев выбрал для себя следующий рацион питания (в скобках указаны отличия от основного меню в разные дни полета. - Ред.):

первый завтрак - хлеб столовый, ветчина (фарш колбасный), шоколад (конфеты, крем творожный), сок фруктовый (кофе с молоком);

второй завтрак - телятина (язык говяжий, какао с молоком), хлеб столовый, цукаты (чернослив с орехами, коврижка медовая);

обед - хлеб столовый, вобла, щи зеленые (борщ, суп харчо), мясо куриное (свинина рубленая, ветчина), помадка фруктовая (печенье сдобное, чернослив), сок;

ужин - крем творожный (сыр российский), коврижка медовая (цукаты, хлеб столовый), сок.

При таком рационе космонавт в среднем будет получать в сутки примерно 2800 килокалорий, 105 граммов белков, 102 грамма жиров, 342 грамма углеводов и 847 граммов воды. Почти такое же суточное меню выбрал себе и Виталий Севастьянов.

Сегодня окончательно выяснилось, что пуск "Союза-9" 31 мая не состоится. При комплексных испытаниях корабля в его электрической сети обнаруживаются блуждающие токи, источник которых еще не определен. Вместо штатных 38 вольт многочисленные замеры показывают больше шестидесяти. Предстоят еще испытания "Союза-9" в барокамере, заправка его горючим и стыковка с ракетой, а затем - комплексная проверка корабля и ракеты.

Мишина на космодроме пока нет - он руководит технической подготовкой старта из Москвы. Результаты такого "руководства" налицо: корабль и ракета должны были быть готовы к пуску еще в первых числах апреля, но пуска не будет даже в конце мая. Из двадцати членов Госкомиссии на космодроме только Керимов, Воробьев и я. Отношение к подготовке длительного космического полета, начиная с самых высоких руководителей и кончая рядовыми работниками полигона, самое плевое. При Королеве никогда не было ничего подобного Сергей Павлович всегда прибывал на космодром одним из первых и лично руководил подготовкой кораблей и ракет к полету, своевременно прибывали и все члены Госкомиссии, а весь персонал космодрома работал с большим интересом и с полной отдачей.

23 мая.

26 мая в Москве начинает работу 16-й съезд ВЛКСМ, делегатами которого избраны почти все летчики-космонавты СССР. Тяжельников и другие секретари ЦК ВЛКСМ просили меня о том, чтобы на открытии съезда были все космонавты-делегаты. Первоначально день открытия съезда почти совпадал с днем пуска "Союза-9", и в этих условиях я не мог отпустить на съезд многих космонавтов. Сейчас, когда старт перенесен на первые числа июня, появилась возможность участия в открытии съезда всех летчиков-космонавтов, кроме Николаева и Филипченко. Сегодня я отпустил в Москву В.А.Шаталова.

Генерал Войтенко сдержал данное мне слово - прислал строителей и солдат для работ по озеленению 17-й площадки и строительству нового глинобитного теннисного корта. Вчера произошло "событие", всполошившее весь гарнизон 17-й площадки: космонавт Георгий Гречко поймал сома весом 22 килограмма и длиной 130 сантиметров. Этой редкой рыбацкой удаче был посвящен очередной выпуск стенгазеты с юмористическими статьями и рисунками. Вчера же я потерпел поражение на бильярде от обозревателя Центрального телевидения Юрия Фокина, но зато дважды разгромил его на шахматной доске.

Предполетная подготовка космонавтов из-за переноса пуска проходит без особого напряжения. Завтра (в воскресенье) дадим всему персоналу выходной день. Сообщил в Москву, чтобы Ефимов, Пономарев и другие товарищи не торопились с вылетом на космодром.

21 мая в газете "Красная звезда" опубликована статья, посвященная семидесятилетию Главного маршала авиации К.А.Вершинина. Будучи Главкомом ВВС, Вершинин как никто другой из военных руководителей глубоко понимал значение прорыва человечества в космос, видел перспективы развития космонавтики и многое делал для того, чтобы наша Родина была и оставалась ведущей космической державой.

Сегодня вечером отмечали пятидесятилетие Сергея Григорьевича Даревского - Главного конструктора "приборной доски" и тренажеров космических кораблей. На второй площадке в домике Даревского собрались его ближайшие друзья и помощники по работе на космодроме: Керимов, Щеулов, Войтенко, Кузнецов, Шабаров, Воробьев и другие товарищи. Гости наговорили юбиляру много теплых слов и преподнесли подарки. Даревский - талантливый конструктор и приятный человек, с которым легко работается. Я знаю его более десяти лет, у нас с ним сложились хорошие деловые отношения. На вечере вспоминали Королева, Гагарина, Комарова и других, уже ушедших от нас ветеранов, которых невозможно забыть.

24 мая.

Воскресный выходной день. Большая группа офицеров и космонавтов поехала на озеро ловить рыбу. Николаев, Севастьянов и человек тридцать офицеров остались на 17-й площадке. Чтобы лучше провести свободное время, организовали соревнования по шахматам, бильярду и теннису. В оставшихся незаконченными шахматном и бильярдном турнирах Николаев вышел в финал соревнований, хорошие результаты показал и Севастьянов. Но больше всего порадовали меня ребята своими успехами на теннисном корте. До этого четыре дня подряд мы со Смирновым играли в паре против Николаева и Севастьянова, и все эти дни счет партий был с большим перевесом в нашу пользу. А сегодня ребята играли блестяще: первый сет они выиграли (8:6), второй проиграли (5:7), а третий остался незаконченным при счете 3:3 из-за наступившей темноты.

Наши рыболовы вернулись с озера только к 17 часам. Рыбалкой все остались довольны, самые крупные уловы у Филипченко, Гречко и Кузнецова. К озеру, находящемуся всего в 7 километрах от кислородного завода, подходит асфальтированная дорога. Озеро пресное, оно образовано и пополняется за счет перекачки воды из реки, на нем много зелени, рыбы и есть даже гнездовья диких уток.

25 мая.

Все экипажи сегодня были заняты предстартовой подготовкой на 31-й площадке. Николаев и Севастьянов занимались центровкой кресел, опробованием ложементов и подгонкой привязных ремней. Потом врачи провели занятия по подгонке поясов с датчиками и напомнили космонавтам правила записи физиологических функций. Экипажи тщательно проверили укладку неприкосновенного аварийного запаса (НАЗ). В состав НАЗ входят пища, вода, радиостанция, медикаменты, фонарь, спички и многое другое; он громоздок и тяжел - над его совершенствованием надо продолжать работать. Затем специалисты проконсультировали космонавтов по пользованию АСУ ассенизационно-санитарным устройством. АСУ, установленное на корабле "Союз-9", далеко от совершенства: космонавты провели несколько тренировок по пользованию АСУ, в результате которых мы убедились, что конструктивные недостатки этого устройства, по-видимому, не позволят обеспечить полную герметизацию отходов жизнедеятельности членов экипажа. В целях предотвращения возможного загрязнения атмосферы кабины при пользовании АСУ решили предоставить в распоряжение экипажа достаточное количество герметизированных мешочков и гигиенических салфеток. В конце занятий мы проверили навыки космонавтов по пользованию пылесосом (в полете экипаж должен будет пользоваться пылесосом при регулярных уборках в корабле). Занятия, на которых кроме меня присутствовали Попов, Кузнецов и член коллегии Минздрава Е.И.Воробьев, были очень полезны как для космонавтов, так и для нас - руководителей. Все мы еще раз убедились, что в медицинском обеспечении длительных космических полетов нами пока сделано далеко не все.

Сегодня генерал Горегляд доложил из Москвы, что Нейл Армстронг прилетел из Варшавы прямо в Ленинград, где его встречали Береговой, Феоктистов и представители Академии наук. Сегодня же Быковский с группой специалистов улетел в Евпаторию. Улетели с космодрома и все товарищи, выделенные для дежурства на наблюдательно-измерительных пунктах.

Когда неделю назад мы прилетели в Тюра-Там и разместились на 17-й площадке, всем офицерам было объявлено, что курить в помещениях космодрома категорически запрещается. При этом само собой подразумевалось, что космонавты не курят, что для них даже табачный дым вреден и неприятен. И вот сегодня вечером я совершенно случайно обнаружил, что в комнате, смежной с моей, курят Николаев и Севастьянов - члены основного экипажа "Союза-9". Я знал и раньше, что Николаев был иногда не прочь "побаловаться табачком": в декабре прошлого года я сам лично видел его с сигаретой во рту. Тогда у меня с ним состоялся очень серьезный разговор, после которого он дал слово, что "это никогда больше не повторится". Я поверил Николаеву, но он не сдержал своего слова. Не знаю даже, что более неприятно - сам факт обмана или грубое нарушение режима за несколько дней до старта. Неприятно поразила меня и безответственность товарищей Баландина, Воробьева и Попова, отвечающих за здоровье космонавтов и за соблюдение ими предполетного режима: они знали, что Николаев и Севастьянов продолжают курить, но ни один из них не доложил мне об этом. Больше того, полковник Попов привез с собой "специальное средство", якобы уменьшающее влечение к табаку, с намерением дать его экипажу в полет.

В начале 90х годов в среде ученых, специалистов, космонавтов, руководителей предприятий космической промышленности сформировалась идея создания общегосударственной общественной научной организации по тематическим направлениям, охватывающим комплекс науки и практики, связанных с космонавтикой. Эта идея была в целом сформулирована осенью 1990 года членами Организационного комитета ежегодных научных чтений им. К. Э. Циолковского, которые с тех пор приложили много усилий для реализации этого замысла. Инициаторами создания Академии выступили Ф. П. Космолинский, Б. Н. Кантемиров, В. П. Сенкевич, А. Д. Урсул, А. М. Никулин, а затем и многие другие известные специалисты.

В октябре 1990 года членами инициативной группы Ф. П. Космолинским и В. П. Сенкевичем был разработан основополагающий документ «Предложения по созданию Академии космонавтики СССР» и дополнение к нему «Предложения по Уставу Академии». Большую организационную работу по учреждению и регистрации Академии провел А. Д. Урсул, избранный её первым Президентом. 28 марта 1991 г. в Московском планетарии состоялось Учредительное собрание Академии. Затем были сформированы основные направления её деятельности, структура и первоначальный состав в виде тематических отделений, объединённых в направления, возглавляемые вице-президентами.

В период с 1991 по настоящее время Академия организовывала и участвовала в проведении НИР И ОКР, в разработке космической программы. исследовании фундаментальных и прикладных проблем космонавтики. Важным участком деятельности Академии становится проведение независимой научно-технической экспертизы перспективных научно-технических проектов и программ, гуманитарно- философских и исторических исследований, выполнение пропагандистских работ в области космонавтики, организация и участие в проведении международных и национальных конференций, симпозиумов, научных чтений, выставок, конкурсов среди различных групп ученых.

30 марта 1999 года на Общем собрании Академии утверждены изменения и дополнения в её Устав. 25 апреля 2006 года на Конференции Академии вновь с целью приведения в соответствие с действующим Законодательством учредительных документов Академии были утверждены соответствующие изменения и дополнения. 16 июля 1999 г. академии космонавтики им. К. Э. Циолковского присвоено наименование «Российская».

Об этих людях и сегодня мало кому толком что известно. Даже ведущий испытатель ЦПК имени Ю.А.Гагарина Герой России полковник Виктор Рень сказал в 2004-м в интервью, что понятие «космические испытатели» появилось в Советском Союзе в начале 60-х годов – то есть чуть позже отряда космонавтов.

В 2007-м полковник Рень и начальник ЦПК летчик-космонавт Герой России генерал-лейтенант Василий Циблиев встретились с Леонидом Владимировичем Сидоренко. И с удивлением узнали, что все было совершенно не так!

Оказывается, первыми испытателями космических систем спасения и жизнеобеспечения были солдаты и сержанты срочной службы, которых отбирали в ШМАС (школах младших авиационных специалистов) по показателям здоровья и морально-волевым качествам медики Государственного научно-исследовательского испытательного института авиационной (а позднее – и космической) медицины (ИАМ – ИАКМ) при ВВС с июля 1953 года. Командиром первого отряда испытателей был тогда полковник медслужбы Карпов, который стал потом генералом и первым командиром первого отряда космонавтов.

В конце июля 1953 года в первый отряд ИАМ прибыли выпускники Подольской ШМАС. Это были рядовые Владимир Горобец, Иван Ананевич, Владимир Костюк, Николай Завгородний (все из Белоруссии), москвичи – младший сержант Анатолий Кузнецов и рядовой Альберт Афанасьев. Все они были бортстрелками-радистами.

Одновременно из ШМАС Вапнярки Прикарпатского военного округа прибыли прибористы: младшие сержанты Анатолий Баннов и Алексей Воробьев, рядовые Николай Ильченко (из Харькова), Зия Рахманкулов, Виктор Кинякин. Они-то, «ветераны», и встретили пополнение 1-го отряда – парней своего же 1952 года призыва, только успевших после ШМАС послужить в авиаполках: ефрейтора Ивана Удодова (из Караганды), рядовых Владимира Сучко, Петра Скоблика, Владимира Сосновских и Виктора Клещенко (оба из Ирбита) и Леонида Бобкова.

Все они давали подписку о неразглашении увиденного, услышанного, пережитого и о добровольном согласии на участие в экспериментах.

Все они практически ничего не знали, что предстоит им испытать.

ЦЕНТРИФУГА И «ПАРАПАД»

Все они участвовали в экспериментах на центрифуге с перегрузками до 12 g, то есть их масса тела увеличивалась в 12 раз! И на каждый миллиграмм этой тонны с гаком было только одно сердце, снабжающее их кровью.

Солдаты ходили на перепады давления – взрывную декомпрессию (ВД) в барокамере, когда за доли секунды (!) их «с земли», где на человека постоянно давят 20 тонн атмосферы, «запускали» на высоту 20–30 км и даже до 36 км, где давления практически нет! Чтобы испытателей не разорвало, как это обычно бывало с их предшественниками – крысами, кроликами и собачками, солдат затягивали в высотно-компенсирующие костюмы (ВКК).

Эксперимент этот довольно рискованный во многих отношениях, не случайно один из основоположников отечественной высотной физиологии полковник медицинской службы в отставке доктор медицинских наук Акаки Цивилашвили вспоминает и сегодня, как солдатик-белорус по фамилии Костюк замотал головой и сказал ему: «На «парапад» не пойду!» О болевых ощущениях (мощный удар под дых) и ужасе при этом «парападе» ему наверняка рассказали уже испытавшие его сослуживцы. Они же дали руководителю эксперимента информацию об ударе, после чего испытателям на живот стали накладывать резиновый мешочек вроде грелки, заполненный воздухом. Сила ударов была частично компенсирована.

Однако испытания по ВД были необходимы, чтобы проверить надежность систем жизнеобеспечения – ВКК, скафандров и самих жилых отсеков для будущих космонавтов. Кстати, малейшая дырочка в ВКК грозила летальным исходом. Как известно, именно при разгерметизации спускаемого аппарата, то есть при резком «парападе» давления, при спуске с первой орбитальной станции «Салют» в июле 1971-го погибли Георгий Добровольский, Владислав Волков, Виктор Пацаев, летавшие без скафандров. Анализ записей автономного регистратора системы бортовых измерений показал, что с момента отделения бытового отсека – на высоте более 150 км – давление в спускаемом аппарате стало падать и через 30–40 секунд стало практически нулевым. Клапан, выравнивающий давление в отсеке, должен был сработать на высоте 4 км, а он сработал в вакууме. Спустя 42 секунды после разгерметизации сердца космонавтов остановились.

В этом солдаты-испытатели ИАКМ не были виноваты. Ведь все возможные нештатные ситуации проверяли именно они.

Еще осенью 1954 года рядовой Виктор Кинякин, можно сказать, первый «невесомщик», целыми днями лежал в обычном гидрокостюме, уравновешенный поплавками, на Подмосковном озере под Щелковом. От холода и голода медики поили его горячим кофе с коньяком через трубочку с подплывающей лодки.

Как-то на тренировках космонавтов летом на Черном море полковник Виктор Рень сказал журналистам: час пребывания в водной невесомости стоит суток невесомости космической. Получается, что рядовой Кинякин еще осенью 1954-го в холодной воде «нахлебался космоса» по многосуточной орбитальной программе.

Младший сержант Сергей Иванович Нефедов после успешного полета Юрия Гагарина был награжден орденом Красной Звезды. По аварийному варианту первого полета человека в космос он 10 суток провел в барокамере-модуле «Востока» – перед самым полетом Гагарина. Все 10 суток питался бортпайком и перенес практически все перегрузки и нагрузки – 5 g при запуске и выходе на орбиту, спуск с перегрузками свыше 12 g – по нештатной баллистической траектории. Прыгали и бесились показатели давления, температуры и влажности, управлять требовалось в ручном режиме, в общем, полный набор форс-мажора, который после младшего сержанта мог испытать старший лейтенант Гагарин.

Тогда же медалями «За трудовую доблесть» – прямо как рабочие-ударники – были отмечены ефрейторы Дубас, Подвигин и Соболев. Все трое также на себе проверяли безопасность систем жизнеобеспечения и спасения первого космонавта. Других же обычно награждали грамотами, двоих отличили именными часами, особо отличившихся записывали в «Книгу Почета» отряда.

В марте 1963 года рядовой Леонид Сидоренко 12 суток (!) находился в мини-бассейне под трибунами Лужников. Для имитации невесомости его поддерживала снизу сетка, а сам он был в хлорной воде в плавках и резиновой шапочке. В СССР готовились к длительному орбитальному полету – в США тоже. Американцы примерно в тот же период набрали и уложили в бассейны 500 пловцов-добровольцев. Уже через сутки спортсмены-янки начали, невзирая на обещанный щедрый гонорар, толпами выходить из воды. На шестые сутки бассейн покинул последний американец. Рядовой Сидоренко об этом узнал гораздо позже, но он держался. Когда его вынули из бассейна, то на трек-дорожке Леонид долго не устоял: из костей была вымыта изрядная часть кальция. На коленях и локтях у него лопалась обезжиренная кожа, и медикам не составляло труда брать пробы крови. Этот подкожный жир остался на стенках бассейна черными разводами┘

Регламента на их участие в экспериментах как испытателей тогда не было. Год службы – опаснейшей работы – учитывался за год, деньги платили смешные, каких-то льгот на будущее не предусматривалось. Да и вообще, «не было» в СССР такой специальности и занятия – «испытатель космических систем»!

Вот летчик-испытатель есть – он самолеты испытывает. И у него год работы засчитывается за два. При только таких расчетах рядовой Сидоренко вправе говорить, что он прослужил в ИАКМ не 1,5 года, а 3 года минимум. А по большой правде там он оставил «космосу» и все 10 лет┘ В его небольшой квартире старого дома мы сидим на маленькой кухне. Леонид Владимирович рассказывает свою «космическую одиссею», а потом на вопрос об инвалидности замечает: «Могу себя вилкой в правое бедро уколоть – в нем не чувствую боли. Это мне осталось на память об ударных перегрузках┘»

Отнюдь не этические соображения заставляли замалчивать эксперименты, проводимые в ИАКМе. На них гриф секретности был как бы двойным: во-первых, «военно-космическим», поскольку гонка в космосе шла в русле гонки вооружений, и, во-вторых, «особой государственной важности». Потому что еще в 1945-м в Нюрнберге Советский Союз, как и все страны, подписал международную конвенцию о запрете любых экспериментов над людьми. Так что до сих пор ветераны-испытатели, которые когда-то солдатами шли на рискованные эксперименты, как Александр Матросов на амбразуру, официального признания своего участия в тех экспериментах получить не могут. Вот собачке Лайке на территории ИАКМ памятник установлен. Ну почему хотя бы доски с именами солдат-испытателей нельзя поместить рядом с ним? Чтобы знали и помнили┘

ИНСТИТУТ СОЗДАН

В декабре 1963-го на базе ИАКМ по инициативе главного конструктора ракет Сергея Павловича Королева был создан Институт медико-биологических проблем, ныне ГНЦ РФ – ИМБП РАН. Там тоже продолжались подобные эксперименты, но уже, так сказать, на профессионально-добровольной основе. После увольнения в запас сюда пришли бывшие испытатели ИАКМ и в их числе сержант Сергей Иванович Нефедов и рядовой Евгений Александрович Кирюшин. Оба в ноябре 1997 года были удостоены звания Героя России, но и тогда, признав их заслуги, государство не сказало: это вам, ребята, за ваши эксперименты – как испытателям! В ИМБП все они числились механиками и лаборантами.

Нефедов более всего прославился своим участием в 56-суточной сухой иммерсии. Это когда испытателя оборачивают водонепроницаемой, но дышащей тканью (типа популярной в конце 1960-х – начале 1970-х болоньи) и кладут на воду. Питали через трубочку. Есть не хотелось, больше пить. После этой длительной «невесомости» его перенесли в кабину центрифуги: надо было перенести перегрузки как при спуске с орбиты.

«У нас кураж был, честолюбие, желание испытать себя и самому себе доказать, что ты это можешь! К примеру, для космонавтов предельная норма вращений на центрифуге при 8 g – 2 минуты, а ты «восьмерку» откатал 17 минут! И получил целый 51 рубль, половину месячной зарплаты молодого инженера. Лихо? Правда, оставил «монстру» здоровья с месяц жизни. Только тогда мы об этом не думали: шли в ресторан «Загородный», благо он недалеко, и там нас привечали┘» ≈ так вспоминает сам участник.

А вообще-то веселого оказалось маловато. Многих друзей-испытателей из их группы уже нет в живых, хотя сам Нефедов, старший среди них, 1947 года рождения. И все ушедшие «посадили» здоровье именно в ходе экспериментов. Через год после увольнения из института, утром, выходя на работу, упал в подъезде Саша Огурцов: сердце. В больнице он умер на следующий день. Много лет был неподвижен Миша Гришков, умер в 1996-м. Умер весельчак Витя Волков: перекатался на центрифуге, тоже посадил сердце. Их эксперименты в «земном космосе» оказались опасны, как проникающая радиация┘

«Мы с Юрой Афониным провели пять суток в барокамере с повышенным содержанием СО2. Аварийное содержание этого газа на подводной лодке – 3,7% – и покидание, а у нас было 5,2! Ученые не верили: дескать, земноводные и даже растения при таком содержании гибнут! А мы с 7 утра до половины 11 ночи работали, вели записи... Потом с Женей Кирюшиным провели в камере с таким процентом СО2 месяц...» – так бесхитростно и победно вспоминает Нефедов свою молодость.

В следующий раз такой же «углекислотный» месяц провел с Кирюшиным их товарищ из испытателей-добровольцев Монер Ходжаков. О нем Герой России Кирюшин говорит так:

– Миша (так мы его называли) Ходжаков был не только сильным испытателем. Он ведь один из создателей и руководителей Клуба юных космонавтов при Московском дворце пионеров. Его фотография даже в «Известиях» была еще в 1966-м. И он даже вел передачу на 1-м канале, когда их всего было два, и на «Интервидении» – с участием космонавта Андриана Николаева и будущего академика и директора ИМБП Олега Газенко. Потом Миша поступил в МЭИ. Но когда услышал о нашем институте, об испытателях, мечта о космосе привела его к нам. Моя жена тоже ведь из этого Клуба юных космонавтов, но она занималась в медицинском отряде. Кстати, через нее мы и подружились с Мишей. И мы потом ходили вместе на «работу» – с ним как-то легче было: я уверен был, уж он-то выдержит, а значит, и я останусь живым и здоровым.

А вот как вспоминал в 1990-м о Ходжакове бывший механик Виктор Волков: «На центрифугу я ходил с Женей Кирюшиным и с Сережей Нефедовым. С Женей в паре часто работал Миша Ходжаков, он был внештатником, студентом, но был лучше иного профессионала... Центрифугу в кинохронике одно время часто показывали. Тебя размазывает, как блин. До 8 g еще можно дышать полной грудью, после – только животом: не каждый человек в силах разомкнуть сжатую на выдохе грудную клетку. Мы старались не прерывать эксперимент, это было вопросом чести┘»

– Да, в нашей группе тангенту сами никогда не отпускали, – рассказывает Монер Жофарович Ходжаков, бывший победитель и призер московских и всесоюзных соревнований по греко-римской борьбе среди юношей, а потом молодежи, бывший замминистра Москвы по физкультуре и спорту, ныне руководитель Школы олимпийского резерва. – «Держаться через не могу» – это было вроде мушкетерского девиза нашей группы.


Леонид Сидоренко во время испытаний в бассейне.
Фото предоставлено автором
– Миша Ходжаков, – вспоминает Нефедов, – уникальный человек, испытатель божьей милостью – за 14 лет он прошел со мной и Евгением Кирюшиным практически все эксперименты – без ограничений, по максимуму трудности и риска. Но Золотую Звезду в отличие от нас не получил: был нештатным испытателем. А ведь все, что полетело в космос, мы испытывали на себе!

По записям тех лет в дневнике Ходжакова можно представить, что ему с товарищами довелось испытать. Еще в 1969–1970 годах он участвовал в цикле экспериментов на центрифуге с нагрузкой 6 g с последующим забором проб костного мозга из тазобедренной и грудной областей до и после вращения одновременно в разных плоскостях. Его тело до сих пор хранит на себе шрамы – следы тех заборов┘

В 1970 году – 14 циклов экспериментов в барокамере (БК) с давлением, соответствующим высоте от 5 до 11 км, с 6-часовой десатурацией. «В БК мы ходили по парам. Дело в том, что на 11 километрах по условиям эксперимента надо было поочередно снять маску и продержаться при нехватке кислорода час! Если ты терял сознание, напарник надевал на тебя кислородную маску. А десатурация – это выведение из организма азота, растворенного в его жидких средах и тканях, путем дыхания чистым кислородом для профилактики декомпрессионных расстройств. Или дышали гелием, который замещал азот. Сразу после этого следовали эксперименты на центрифуге с нагрузками вплоть до болевых ощущений».

В 1970–1971 годах провел около 30 циклов еженедельных экспериментов на центрифуге с нагрузками от 6 до 12 g.

«Так мы помогали совершенствовать методику по функциональной подготовке «спецконтингента» – будущих космонавтов. К тому же от того, какие перегрузки можно выдержать при запуске, выходе на орбиту и спуске на Землю, зависят и расчетные траектории запуска и спуска, запас топлива по минимуму для вывода на орбиту, полезная нагрузка и сами габариты, конструкция ракеты, да и многое другое, необходимое при ее создании».

РАДИ ЧЕГО ТРУДИЛИСЬ И РИСКОВАЛИ СОБОЙ ИСПЫТАТЕЛИ

В мае и сентябре 1972 года Ходжаков участвовал в 49-суточном эксперименте «Гипокинезия». «На койках с углом наклона от 4 до 15 градусов вниз головой мы, 12 испытателей, могли только поворачиваться вокруг своей оси. Имитировалась недостаточная активность мышц, как при полете в невесомости в ограниченном объеме кабины.

Для создания наклона просто ставили под задние ножки коек по три кирпича. Все тело было заставлено датчиками. Четыре раза в сутки – утром мягко, днем жестко, ночью с максимальным напряжением – проводили электростимуляцию: зарядами тока заставляли сердце работать с большим напряжением, а мышцы напрягаться.

Первые пять суток никто из них не мог заснуть. Потом стал мучить зуд – каждая клеточка чесалась невыносимо┘ Потом пошли волдыри, они лопались и на теле образовывались корки и струпья. Под датчиками возникали ожоги. Мази не очень помогали┘»

Ветеран ИМБП Хайдер Хобиходжин вспоминает: «Тогда из 12 испытателей самые сложные по нагрузкам и взятию проб выдержали четверо самых стойких: Сергей Нефедов, Женя Кирюшин, Витя Дабыко и Монер Ходжаков. Кстати, когда я после него пришел в институт, меня вроде как в честь Монера товарищи Мишей называли».

До и после эксперимента у них брались пробы на биопсию большой икроножной мышцы (солиуса) – без наркоза! На этом настояли врачи-морфологи (специалисты по тканям организма) «для полноты данных от эксперимента».

Как вспоминает Монер Ходжаков:

– Первым сходил Сергей Нефедов, вроде бы улыбался, как всегда. И я поэтому пошел спокойно, не готовясь к чему-то нехорошему. А врач сделал длинный разрез на икре моей правой ноги и ножницами выстриг тонкий кусок мышцы длиной сантиметров 5. Науке требовался 1 кубик «материала».

В ходе эксперимента их постоянно исследовали психологи, физиологи, биологи и другие специалисты. Например, намазывали им подошвы и смотрели на КСП, как работают мышцы ног. А ноги просто дико болели. Поэтому Волоколамское шоссе из Института неврологии, где они лежали и отходили от эксперимента, их четверка «самых стойких» переходила в магазин и обратно (с молоком и печеньем) в три приема с остановками на проезжей части утиной походкой. «Когда уже выходили из эксперимента и отлеживались в стационаре, – рассказывает Монер, – один из нас ночами плакал после тех 49 суток, другой вскрикивал во сне, кто-то вообще ушел из института┘»

В 1972–1973 годах участвовал в 16-недельном (!) эксперименте на центрифуге по 12 вращений с 10-секундной площадкой 12 g каждая.

«При этом сам пультом изменяешь траекторию движения по изображению на дисплее. Это вроде как ты спускаешься с орбиты. Если ошибешься с моментом начала спуска и в управлении, то загремишь по баллистической кривой с перегрузками «до всмятку» – только этого, конечно, не допустят на пункте управления экспериментом. Но посадишь отсек не туда. Такая посадка – это стыдно, поэтому даже про перегрузки умудряешься забыть, только бы провести отсек по ниточке. А об ошибке неделю-другую тебе будет напоминать боль в ребрах».

Перед каждым выходом на центрифугу Ходжаков сутки подвергался сухой иммерсии в жидкой среде.

В 1973–1974 годах в течение 32 недель провел 32 цикла на центрифуге при нагрузках от 6 до 12 g, в том числе достижение максимальной нагрузки по величине g по состоянию испытуемого. Он также провел 10 циклов экспериментов при замещении азотной составляющей воздуха гелием, а также повышенным содержанием СО2 – это Центр подготовки космонавтов и ИМБП готовились к совместному полету с американцами. В те же годы были комплексные эксперименты на центрифуге в разных воздушных средах с переходом градиента нагрузок с «грудь–спина» (горизонтальные перегрузки) на «голова–таз» (вертикальные перегрузки). Это было просто очень тяжело┘

В 1974 году был проведен комплексный 40-суточный эксперимент в барокамере по той же программе подготовки к совместному полету «Союз»–«Аполлон». В барокамере с давлением, как на высоте 11 км, Ходжаков с напарником находились в условиях гиподинамии. При этом трижды изменяли воздушную среду по азоту, который заменяли гелием, создавали среду с 5,7-процентным содержанием СО2. На третьи сутки эксперимента он прошел испытание по программе «Резерв», которое повторил за трое суток до окончания эксперимента. «Резерв» – это те самые 11 км без кислородной маски.

И иные эксперименты...

В 1975–1976 годах проводились комплексные эксперименты по двухнедельному пребыванию в гипокинезии в стационарных условиях с применением лекарственных препаратов и специального оборудования.

Моделировали ортостатическое давление на позвоночник – эти эксперименты они называли «Штаны» (ноги врозь) и «Бочка» (ноги вместе): испытателя по пояс опускали в герметическую камеру, из которой откачивали воздух, – создавалась разреженная атмосфера, как в космосе. На стопы надевали башмаки со свинцовыми подошвами. Окружающее нормальное давление прижимало тело к подошвам или платформе, создавая «притяжение». «Бочку» потом взяли в космос для ежедневных физических занятий экипажей.

Были также эксперименты «трехсуточная бессонница», циклы длительных голоданий с биопсией до и после каждого эксперимента, проверялось действие различных лекарственных препаратов.

Ходжаков провел около 40 испытаний в барокамере и 150 вращений на центрифугах.

В 1980 году – комплексный эксперимент с зондированием (через артериальные и венозные сосуды) участков тазобедренной области, нижних и верхних конечностей, с установкой зонда непосредственно в сердце – с забором крови и введением физиологического раствора через зонд – как по ходу следования зонда, так и непосредственно в сердце.

– Нас привезли в Институт трансплантологии к профессору Шумакову. Провели в операционную. Сначала мне ввели препарат, который вводит в состояние безмятежной эйфории, но сознание не отключает. Лежу на операционном столе и вижу на мониторе, как зонд проходит по вене – сначала к предсердию, потом к желудочку, делает заборы проб, потом и в само сердце входит и тоже берет пробу, – вспоминает Монер. – Все это длилось 7,5 часа! Что я чувствовал – даже вспоминать страшно. Но выглядел, наверное, дико – потому мне и дали врачи стакан спирта┘ Меня выворачивало, но напряжение все-таки сняли, всю ночь спал как убитый. А вот Женя Кирюшин, как он говорил, отходил от этого эксперимента месяцы и так до конца и не отошел... Как-то признался: «Перегорел я, кажется, на зондировании┘»

До 1982 года, уже будучи замом начальника цеха оборонного завода, Монер Ходжаков продолжал участвовать в различных «точечных» экспериментах┘

– На Гагаринских чтениях, где я бываю как почетный член Российской академии космонавтики, – говорит Нефедов, – не раз поднимали вопрос о том, что хотя бы к 50-летию полета Гагарина следует наградить самых заслуженных испытателей, о которых просто забыли. Ведь от уважения нас, граждан, государством зависит ответное доверие народа к власти. Нам требуется ощущение страны «под собой», справедливость сейчас и на деле, а не обещания что-то сделать к 2012-му, то есть после выборов, или «в светлом будущем» – в 2015-м, в 2020-м...

Оргкомитет мог бы дать поручение тем же ИАКМ – ГНИИИ военной медицины и ГНЦ РФ – ИМБП, в которых трудились «несуществующие» испытатели. Для имиджа России было бы полезно поблагодарить всех солдат-испытателей из бывших республик Союза – из Украины, Прибалтики, Белоруссии – за их вклад в наши космические прорывы.

И за праздничными собраниями, концертами, фуршетами, награждениями непричастных к космосу чиновников, а также актеров-«героев» космических фильмов и литераторов не забыли бы нештатных, но настоящих героев-испытателей..." Автор Николай Викторович Пальчиков - военный журналист. Источник : http://nvo.ng.ru/history/2010-12-24/1_space.html

В 11 часов утра на второй площадке начался митинг, посвященный открытию на домике космонавтов мемориальной доски с барельефом Юрия Гагарина. На митинге были космонавты, офицеры и солдаты гарнизона, представители промышленности, рабочие и служащие полигона. Честь открытия мемориальной доски и музея Ю.А.Гагарина была предоставлена Мишину, мне, Николаеву, Севастьянову и представителю ракетных войск подполковнику Беляеву, принимавшему участие в пуске "Востока". После церемонии открытия космонавты, а за ними и все присутствовавшие на митинге осмотрели домик-музей Гагарина, домик Королева и музей войсковой части. Вместе с космонавтами я побывал и у обелиска, установленного в двухстах метрах от старта №1 в честь запуска первого спутника. К сожалению, руководящие политработники Центра подготовки космонавтов Крышкевич и Копылов формально отнеслись к задаче создания домика-музея Гагарина и не выполнили многого из того, что я приказывал им сделать более года тому назад: в домике ничего нет из мебели и вещей, которые были в нем при Гагарине, нет его личных вещей и мало фотографий, отражающих подготовку к историческому полету. Придется многое поправлять - к 10-летию полета музей Гагарина на космодроме должен более полно отражать величие его подвига.

После обеда космонавты попросили разрешения поехать на озеро у кислородного завода - порыбачить и покупаться. Просьбу космонавтов поддержали работники кино (Макаров) и телевидения (Фокин). Я тоже решил поехать на рыбалку и не пожалел о своем решении: озеро чудесное, чистая пресная вода, песчаный грунт, глубина до 6-7 метров, много камышовых зарослей, много рыбы, и есть даже два выводка диких уток. Для отдыха солдат и офицеров это идеальное место, созданное руками людей в выжженной солнцем песчаной степи.

Минут тридцать мы с Николаевым и Севастьяновым ловили рыбу на удочки, но нам не повезло - клева не было. Севастьянов сел в лодку и поехал искать более удачное место, а я на другой лодке отправился вдоль берега получше ознакомиться с озером. Николаев остался один, и его упорство было вознаграждено: через 10-15 минут он поймал двух щук весом по полтора килограмма.

Я уехал с озера раньше других, оставив космонавтов на попечение генерала Кузнецова. Дело в том, что вечером к нам в гости обещали наведаться В.П.Мишин и генерал-полковник авиации М.И.Самохин. Когда я приехал на 17-ю площадку, оказалось, что гости уже собрались и намерены, по совету Н.Ф.Никерясова, искупаться в бассейне. После купания мы с Мишиным играли в бильярд - это была вторая наша встреча за бильярдным столом, Мишин играет вполне прилично (года два назад он обыграл меня в Евпатории), но сегодня победа осталась за мной. В половине девятого вечера вернулись с рыбалки космонавты. Ужинали все вместе - Керимов, Мишин, Воробьев, Радутный, Фокин и другие наши гости с удовольствием ели уху и жареную рыбу из улова космонавтов.

28 мая.

Сегодня подъем у нас был в 10:00, а в 10:15 все уже вышли на физзарядку. Николаев и Севастьянов кроме пробежки и обычных упражнений каждое утро выполняют вестибулярные тренировки и упражнения с амортизаторами. Вчера во время поездок на 2-ю площадку и на озеро мне удалось подбодрить их, и сегодня они чувствуют себя нормально. Инцидент с курением будем забывать, но выводы из него я для себя сделал: чтобы предупреждать космонавтов от возможных ошибок, нельзя слепо доверять врачам, инструкторам, методистам и другим офицерам, работающим с экипажами, - этих людей надо регулярно контролировать, а главное, самим руководителям надо быть ближе к космонавтам и их окружению и в любое время знать, чем они занимаются и к чему готовятся. К сожалению, Кузнецов не всегда достаточно глубоко вникает в процесс подготовки космонавтов, слабо контролируя своих подчиненных. Находясь в ЦПК в течение пяти месяцев на предполетном режиме космонавта, Николаев и Севастьянов под носом у Кузнецова нарушали этот режим, и все нарушения остались незамеченными.

Из Москвы на космодром прилетели министр Афанасьев, генералы Пономарев и Пушкин, а также группа врачей. Пономарев сообщил, что на пуск "Союза-9" прилетит маршал Крылов, а с ним и маршал Кутахов. И так всегда: в день пуска на космодроме собирается излишне много начальства, а это скорее мешает, чем помогает делу (не успел сегодня Пономарев приехать на 17-ю площадку, как начал сразу же собираться на рыбалку).

Предстартовая подготовка экипажей близится к завершению - сегодня они практически уже закончили заполнение бортжурналов и консультации со специалистами. После полуночи по местному времени штурман Романтеев проводил занятие с космонавтами по изучению южного звездного неба с использованием нового электронного бинокля. Генералы Пушкин, Кузнецов и я, заинтересованные возможностями нового бинокля (он работает в инфракрасном диапазоне спектра и позволяет видеть в полной темноте), решили поприсутствовать на этом занятии. Я попросил Андрияна Николаева отойти на пятьдесят, а Георгия Гречко - на сто метров. Простым глазом ни тот, ни другой были совершенно не видны, а через бинокль я хорошо различал черты лица Николаева и отчетливо видел фигуру Гречко. Во время занятия над полигоном пролетал спутник, невооруженным глазом он был еле виден, а в электронном изображении он выглядел почти как Юпитер. С помощью бинокля легко отыскать любое созвездие или крупную звезду: он, несомненно, пригодится на борту космического корабля.

29 мая.

Утром генерал Пушкин вылетел в Караганду для проверки готовности средств поиска ВВС, а генерал Пономарев с группой офицеров поехал на 2-ю и 31-ю площадки для ознакомления с ходом завершающих операций по подготовке корабля. Я и все космонавты весь день оставались на 17-й площадке. Врачи проводили заключительные обследования членов экипажей. По предварительным данным, со здоровьем космонавтов все в порядке.

В середине дня поступила телеграмма из Москвы от генерала Горегляда с сообщением о том, что предприятие, изготовляющее сыр для космонавтов, сняло гарантию пригодности своей продукции. Пришлось срочно связаться с заместителем министра здравоохранения А.И.Бурназяном, отвечающим за качество запасов пищи на борту космического корабля, и просить его вместе с министром пищевой промышленности подтвердить доброкачественность всех остальных продуктов, которые завтра будут укладываться на борт "Союза-9". Через три часа такое подтверждение мы получили, оставалось только чем-то заменить сыр в бортовом пайке и... строго наказать виновников инцидента. Последним занялся председатель Госкомиссии, а я и космонавты быстро согласовали с врачами замену сыра различными мясными консервами. Вскоре после этого мне позвонил К.А.Керимов и спросил: "Могут ли космонавты часа через два приехать на 31-ю площадку для работы на корабле?" Я ответил, что эта работа запланирована на завтра в 10 часов утра, но если нужно, космонавты могут приехать в любое время. Через полчаса, обсудив с Мишиным и Шабаровым состояние дел на "Союзе-9", Керимов сообщил, что работу на корабле оставляем на завтра.

Ближе к вечеру с Кузнецовым, космонавтами и специалистами проверили выполнение плана работ экипажей на космодроме. Техническая подготовка пуска заканчивается завтра, все другие мероприятия проводятся по плану. Одним словом, к полету на "Союзе-9" космонавты и специалисты ВВС готовы.

Около 20 часов местного времени принял горячую ванну после жаркой теннисной баталии. Моему давнему партнеру по теннису полковнику Всеволоду Арсентьевичу Смирнову уже 64 года, а играет он лучше многих молодых, но уже опытных теннисистов. Здесь на космодроме мы в паре с ним сыграли уже больше 20 сетов против основного экипажа "Союза-9" и только два из них проиграли. Сегодня мы выиграли два первых сета, а в третьем решили подбодрить Николаева и Севастьянова и, ослабив натиск, уступили им со счетом 2:6. Эта победа космонавтов явилась для них самым лучшим эликсиром.

Поздно вечером состоялся финал соревнований по бильярду (из четырнадцати участников в финал вышли Николаев и я). Еще до игры я решил про себя, что не буду стремиться к выигрышу: пусть Николаев отправится в трудный полет "королем бильярда 17-й площадки". Но в этот вечер Андриян был, что называется, в ударе - он выиграл со счетом 8:5, причем мне почти не пришлось "помогать" ему стать чемпионом.

30 мая.

С утра все три экипажа должны были прибыть на 31-ю площадку для "отсидки" в корабле "Союз-9" с целью окончательного осмотра его оборудования. Согласно договоренности Кузнецова с Шабаровым предполагалось, что экипажи Филипченко и Лазарева будут работать в корабле с 10:00 до 12:00, а экипаж Николаева - с 12:30. При этом имелось в виду, что Николаев и Севастьянов смогут поработать в "Союзе-9" в течение 4-5 часов. В связи с такой договоренностью Кузнецов и дублирующие экипажи приехали на 31-ю площадку к 10:00, однако работать в корабле им разрешили только с 11:00. В МИКе к этому времени появился Мишин, который, как всегда, не стал считаться с ранее согласованным планом работ и устроил Кузнецову и Шабарову разнос за отсутствие основного экипажа.

В 12:30, точно по плану, в МИК прибыли Николаев, Севастьянов, генералы Пономарев, Пушкин и я. Поздоровавшись с нами, Мишин начал ворчать, что космонавты опоздали на два часа и что поэтому для работы в корабле основного экипажа он может предоставить только один час вместо четырех. Такое поведение Мишина привело по существу к срыву одной из важнейших заключительных операций подготовки корабля и экипажа к полету. Во время осмотра корабля экипажи обнаружили много недоделок и высказали более 15 замечаний по его оборудованию. Часть замечаний была принята Мишиным к немедленному устранению, а на устранение других недоделок он установил очень жесткие сроки. К сожалению, три-четыре серьезных замечания (неправильная установка кронштейна, невозможность точной установки фотоаппарата и др.) не могли быть устранены в заданные сроки.

После обсуждения замечаний космонавтов по кораблю Николаев больше часа проверял НАЗ и укладку всего съемного оборудования. Потом ему вместе с Севастьяновым пришлось еще долго повозиться с врачами Минздрава по подгонке и проверке поясов медицинских датчиков.

Вечером вместе со всеми космонавтами и методистами проверил бортжурналы экипажей и качество выполнения ими всех предполетных работ. По общему мнению, все три экипажа полностью подготовлены к длительному полету. Космонавты выразили пожелание, чтобы в последующем для заключительных и контрольных операций на космодроме им отводилось больше времени, - спешка при выполнении этих операций недопустима, - а после проверки систем и оборудования корабля командир экипажа опечатывал бы его и лично снимал печать непосредственно перед стартом.

31 мая.

В 11:00 на 31-й площадке состоялось заседание Госкомиссии. Мишин, Патрушев и все главные конструкторы доложили о готовности корабля и ракеты к вывозу на старт. Решили сегодня ночью пристыковать корабль к ракете, а завтра в 5:00 установить ее на старте. Утвердили график предстартовых работ, обеспечивающий пуск "Союза-9" 1 июня ровно в полночь по местному времени.

Вечером на 17-й площадке провели "парадное" заседание Госкомиссии. Командиром "Союза-9" утвержден Андриян Николаев, бортинженером - Виталий Севастьянов. Экипаж поблагодарил комиссию за высокое доверие и заверил ее, что полностью выполнит задание. С приветствиями к экипажу обратились министр Афанасьев, маршал Крылов и генерал Пономарев. Затем Николаев и Севастьянов участвовали в пресс-конференции для телевидения. Пресс-конференция прошла неважно, космонавты, да и корреспонденты тоже, чувствовали себя скованно: и те и другие знали, что о главной особенности предстоящего полета длительности пребывания на орбите - говорить запрещено, а повторять всем известные истины никому не хотелось.

Сейчас, когда я пишу эти строки, по телевидению идет репортаж из Мехико о матче на первенство мира по футболу между сборными СССР и Мексики. Игра проходит напряженно, много взаимных ошибок, наша сборная не сумела использовать три-четыре удачных момента для взятия ворот Мексики. Космонавты смотрят репортаж в соседней комнате - я слышу, как они бурно реагируют на ошибки наших футболистов.

1 июня.

Семь часов утра, в гостинице тихо, космонавты спят. Подъем был назначен на 10:00 (вчера, точнее сегодня, из-за футбола все легли спать после двух часов ночи), но несколько минут назад я проснулся и больше спать не могу. Сегодня состоится старт очень сложного длительного полета. Прогноз погоды на время старта хороший - ясно, температура около 20 градусов, ветер не более 5 метров в секунду. Полет во всех отношениях подготовлен достаточно хорошо, у меня есть твердая уверенность, что пуск "Союза-9" пройдет нормально. С 31-й площадки доложили, что ракета с кораблем уже установлена на старте, началась их комплексная предпусковая проверка с участием Шаталова, Филипченко и группы офицеров ВВС.

В 11:00 врачи в моем присутствии разбудили Николаева и Севастьянова (когда мы вошли в комнату, и тот и другой крепко спали). На мой вопрос о том, как им спалось, оба космонавта в один голос заявили: "Хорошо, но можно было бы и еще добавить".

Говорил с маршалом Кутаховым по телефону, доложил ему о нашей готовности к пуску "Союза-9". Маршал сказал: "Я очень хотел бы быть на пуске, ориентировочно я могу вылететь к вам в 12:30, но мне надо просить разрешение на вылет у министра, - обстановка складывается так, что я, возможно, не смогу прилететь".

Встав сегодня до подъема, я обнаружил много грубых нарушений в службе режима: дежурный офицер был без повязки, не было дневального у входа в помещение космонавтов, не охранялись подступы к гостинице, на ковре перед спальней космонавтов валялся окурок и др. Пришлось сделать замечание и полковнику Крышкевичу - в 8 часов утра от него пахло спиртным (и это политработник, обязанный воспитывать космонавтов!).

В 14:00 провели совещание руководящего состава экспедиции ВВС (присутствовали Пономарев, Пушкин, Кузнецов, Крышкевич, Дедков, Попов и другие). Уточнили задачи и распорядок стартового дня. Особое внимание участников совещания я обратил на точность выполнения всех операций по времени и на готовность службы поиска и стартовой аварийной команды. Затем в присутствии Шаталова я сказал Николаеву и Севастьянову, что категорически запрещаю им просить в ходе полета о продлении его длительности сверх 16 суток. Я запретил им также что-либо брать на борт корабля, кроме того, что письменно разрешено мною. Николаев и Севастьянов дали слово, что сделают все так, как я требую. Как обычно, мы договорились, что словом "хорошо" (или "отлично") экипаж будет давать понять об отсутствии у него каких-либо сомнений в возможности продолжать полет; слово "нормально" будет сигналом к тому, чтобы руководители полета внимательно изучили обстановку и приняли соответствующее ей решение; слово "удовлетворительно" будет означать, что надо немедленно решать вопрос о досрочной посадке.

В 19:00 состоялось предзаправочное заседание Госкомиссии на стартовой площадке. Решили начать заправку ракеты топливом и осуществить пуск "Союза-9" в 0:24 местного времени. В 19:55 космонавты приехали на 31-ю площадку, где врачи в течение 45 минут подгоняли им пояса с медицинскими датчиками. Затем Николаев и Севастьянов с большим аппетитом поужинали (натуральные отбивные с макаронами, кофе). Пономарев, Пушкин и я пожелали экипажу счастливого полета и уехали на старт.