Готов ли ты оставить либерастов в тылу

Выполняя заказ нацистского руководства, спецслужбы Германии приступили к разведывательно-подрывному обеспечению будущих боевых действий. Особое значение придавалось экономической разведке. Ее координатором стал специально созданный для этого штаб «Россия». Вся проходящая через него информация направлялась для дальнейшей обработки в «Институт геополитики». Тысяча человек занималась там исследованием поступавших материалов — цифра, отчасти характеризующая размах разведывательной деятельности в области экономики.
Штаб «Россия» должен был представлять подробные обзоры о состоянии советской промышленности с указанием производственных мощностей и дислокации объектов. Противника в первую очередь интересовала оборонная промышленность, а также предприятия, которые имели значительный экономический потенциал. Важнейшими объектами разведывательных устремлений вражеских спецслужб являлись предприятия машиностроения, металлургии и угольной промышленности, по переработке нефти, районы ее добычи и места хранения нефтепродуктов, а также объекты транспорта, имевшие оборонно-стратегическое значение: аэродромы, мосты, порты, депо, путепроводы, водокачки и другие сооружения. Интересовало практически все: продукция промышленных предприятий, сырье и материалы, состояние колхозов, образ жизни и настроения людей, жилищные условия, уровень заработной платы и рацион питания рабочих и служащих.
По мере подготовки окончательного варианта плана агрессии «Барбаросса», оформленного директивой верховного главнокомандования вооруженными силами Германии № 21 от 18 декабря 1940 года, и приближения сроков его реализации разведывательная деятельность противника все более активизировалась и с каждым месяцем нарастала. В конце 1940 года в управлении военной экономики и снаряжения высшего командования вермахта, возглавляемого генералом Томасом, были начаты предварительные разработки экономических мероприятий, связанные с реализацией плана «Барбаросса». Вскоре для верховного командования германских войск были подготовлены два итоговых документа: «Военная экономика Советского Союза» и «Военно-экономические последствия операции на Востоке». В первом на основе сведений разведки были даны характеристики крупных экономических районов СССР, источников сырья, месторождений нефти, экономический обзор советской военной промышленности и другие военно-экономические показатели. Во втором документе содержались экономические оценки последствий запланированного нападения на СССР. В частности, говорилось, что в первые месяцы для Германии наступит облегчение в области снабжения продовольствием и сырьем, если путем быстрого захвата удастся: а) предотвратить уничтожение запасов; б) захватить нефтяные районы Кавказа неразрушенными; в) решить транспортный вопрос.


...


В течение первой военной недели Сталин пять раз вызывал к себе наркома государственной безопасности Меркулова и ставил органам НКГБ задачи, которые нашли свое отражение в приказах руководителей наркомата, в том числе по вопросам эвакуации. В частности, в директивах НКГБ СССР «О задачах органов госбезопасности в условиях военного времени» № 136 от 24 июня и № 168 от 1 июля 1941 года особые требования были предъявлены к личному составу прифронтовых органов НКГБ.

В местностях, которым угрожала оккупация противника, фиксировались отсутствие организованности и дисциплины среди местных партийных, советских и хозяйственных руководителей, паника среди населения. Органы госбезопасности начали наводить порядок со своих подразделений. Малейшие проявления растерянности и малодушия среди оперативного состава решительно пресекались, паникеры и трусы подлежали аресту. Никто ни в коем случае не мог покинуть оперативно обслуживаемую территорию без специального разрешения вышестоящих органов госбезопасности. «В случае вынужденного отхода частей Красной Армии, — говорилось в документе от 1 июля 1941 года, — работники органов НКГБ обязаны до последней минуты оставаться на своих боевых постах в городах и селах, борясь с врагом всеми возможными способами до последней капли крови». Эвакуироваться разрешалось только с последними частями Красной Армии, предварительно приняв исчерпывающие меры к уничтожению и проверке тщательности уничтожения на занимаемой противником территории всего, что могло бы оказаться полезным врагу. Неисполнение этих мер и самовольная эвакуация, не вызванная крайней необходимостью, квалифицировались как невыполнение своего долга перед Родиной, и виновным грозило предание суду военного трибунала.


...


7 сентября 1941 года органы государственной безопасности информировали ГКО, ЦК ВКП (б) и НКПС о том, что в областях Украинской ССР, прилегающих к Южной железной дороге, вследствие недостатка порожних вагонов скопилось большое количество народнохозяйственных грузов, подлежащих вывозу в тыл, в том числе около 1 млн. тонн зерновых. Чтобы вывезти зерно, которое хранилось на пунктах и базах управления государственных резервов, требовалось около 51 тыс. вагонов: для Харьковской области — 11 тыс. вагонов, Полтавской — около 6 тыс. вагонов, для Днепропетровской и Запорожской областей — 29 тыс. вагонов, Сумской — 4,5 тыс. вагонов и Черниговской области — 500 вагонов. Кроме того, в названные области поступало зерно нового урожая, для вывоза которого необходимо было до 2 тыс. вагонов ежедневно.
На предприятиях и базах Харькова также имелось большое количество продукции, подлежащей вывозу в тыл. В частности, на базе № 36 Харьковского территориального управления государственных резервов хранилось около 600 тонн свинца, свыше 500 тонн катодной меди, 9 000 тонн сахарного песка, 2 000 тонн бумаги, 301 тонна пищевых концентратов, 147 тонн цинка, 44 тонны олова и других товаров — всего более 12 тыс. тонн. На 1-м Государственном канатном заводе скопилось около 200 вагонов.
На базе Харьковской конторы «Главторгцветмета» оставалось свыше 500 тонн цветных металлов. Большое количество оборонной продукции находилось на заводах № 308, «Хлоратор», «Механолит», «Свет шахтера» и на других предприятиях. По состоянию на 5 сентября 1941 года на Южной железной дороге было учтено 4 505 порожних вагона, однако крытых имелось только 1 462, остальные — цистерны, платформы, ледники. Этого количества вагонов явно не хватало даже для удовлетворения потребности военного командования, составлявшей около 6 тыс. в сутки. Таким образом, вывоз огромного количества материальных ценностей находился под угрозой срыва. Требовалось срочно усилить «питание» Южной железной дороги порожними вагонами.
Аналогичное положение фиксировалось и на других железных дорогах. Руководители ряда наркоматов и ведомств, исчерпав свои возможности в получении порожняка, вынуждены были обращаться непосредственно в органы государственной безопасности. Например, в ноябре 1941 года забил тревогу заместитель наркома вооружения Костыгов. Он информировал НКВД о том, что утвержденный СНК план эвакуации заводов наркомата сорван, так как НКПС подал под погрузку лишь 11 % вагонов от требуемого количества. «Прошу оказать помощь и обязать НКПС выполнить правительственное решение», — изложил суть своего обращения заместитель наркома. Следует отметить, что адресат был выбран правильно. Дело в том, что Берия как член ГКО контролировал производство вооружения и минометов и на подобные обращения реагировал очень оперативно.
Проблема порожних вагонов стала серьезной уже в первые военные недели. В тех условиях требовалось действовать весьма оперативно. Неразгруженные составы и эшелоны сдерживали оборот вагонов, существенно снижали пропускную способность железных дорог. Это напрямую угрожало военной и экономической безопасности страны, ее обороноспособности в целом. Поэтому при обнаружении таких фактов органы государственной безопасности незамедлительно принимали меры, чтобы ликвидировать «склады на колесах» из простаивающих неразгруженных вагонов. Наркоматы и ведомства вели учет наличия выделенных им составов и их продвижения. Органы госбезопасности наряду с Наркоматом путей сообщения скрупулезно вели такой учет в целом. Периодически на железных дорогах страны проводилась перепись всех вагонов с эвакогрузами. Фиксировались номер каждого из них, станции отправления и назначения, отправитель и адресат груза. Можно сказать, что в тех условиях учитывался буквально каждый вагон, особенно порожний, который не так-то просто было заполучить. И это не преувеличение. Заместитель начальника Экономического управления НКВД Родионов и начальник Транспортного управления НКВД Синегубов поштучно собирали вагоны для эвакуации из Москвы одного из научно-исследовательских институтов. В другом случае, чтобы вывезти архив кинофонда, пришлось лично подключиться руководящим работникам органов госбезопасности: не только начальнику Управления НКВД по г. Москве и Московской области Журавлеву, но и заместителю наркома внутренних дел Кобулову.
Сотрудникам органов государственной безопасности ставилась задача искать резервы. И они их находили. 3 сентября 1941 года Синегубов доложил Кобулову и привел многочисленные факты использования не по назначению порожних вагонов на Южной железной дороге, которая задыхалась от недостатка порожняка. Так, вместо предоставления под государственные грузы вагоны использовались для эвакуации членов семей ответственных работников железной дороги и командного состава Харьковского гарнизона. Только после вмешательства Транспортного отдела НКВД Южной дороги удалось высадить пассажиров из незаконно предоставленных им вагонов. Тем не менее, отправить вагоны по назначению оказалось непросто: забирали у членов этих семей одни, а они занимали другие. Поэтому процедуру высадки повторяли неоднократно. По изложенным фактам Кобулов немедленно проинформировал секретаря ЦК ВКП (б), председателя Комитета партийного контроля при ЦК ВКП (б) Андреева, а также Шапошникова и Кагановича.
В кризисной ситуации того времени со всей очевидностью обнаружились низкие деловые и личные качества ряда руководителей, озабоченных собственными интересами в ущерб государственным. По линии органов государственной безопасности систематически поступала информация о том, что руководящие работники задолго до начала эвакуации отправляли в тыл подчиненных с поручениями создать условия и обеспечить прием на жительство своих семей. Под видом заводского оборудования перевозили личные вещи и продукты питания. Использовали в этих целях не только железнодорожный, но и воздушный транспорт. Все это в ущерб государственным интересам.

1 сентября 1941 года в НКВД СССР для председателя Совета по эвакуации Шверника обобщили материалы по Главному управлению Гражданского Воздушного Флота (ГУ ГВФ). Выяснилось, что за два месяца войны в ущерб перевозке оборонных грузов на самолетах гражданской авиации отправили в тыл 460 членов семей работников Аэрофлота и около 15 тонн личных вещей. Иногда такие перевозки оформлялись как специальные рейсы, в действительности самолеты были полностью загружены скарбом руководящих работников. Так, многоместный самолет ПС-84 согласно документам выполнял спецрейс, а на самом деле летел вглубь страны с единственным пассажиром — заместителем начальника эксплуатационного управления ГВФ. На другой ПС-84 погрузили около 300 кг сахара, бочонок масла, посадили жену начальника одного из отделов ГВФ с собачкой и тоже отправили в «спецрейс». На таком же самолете супругу начальника Московского управления ГВФ «со множеством узлов» перевезли в Пензу. Там был заранее снаряжен самолет «Сталь-3», который доставил ее в конечный пункт маршрута — в деревню, совершив посадку на колхозном поле. В Свердловск на самолете ПС-84 прилетела семья начальника центральной поликлиники аэропорта, их багаж весил 905 кг: 2 мешка сахара, 1 мешок крупы, 1 мешок сухарей и др. В Омск доставили жену заместителя начальника Главного управления ГВФ, которая затем потребовала перевезти ее в Казань.

...