Блокада Ленинграда

Решение потребовало от Кушнерева немало мужества. Советское правительство, стремясь оттянуть начало войны, строго выполняло договор с Германией о ненападении. Действовал строжайший приказ: «не поддаваться на провокации». С мая на Балтике было много случаев, когда немецкая авиация нарушала советское воздушное пространство. Предписывалось самолеты-нарушители сажать на аэродромы с помощью истребителей. Иногда это удавалось. Немецкие пилоты обычно заявляли, что «заблудились из-за плохой погоды». И хотя всем было ясно, что они ведут разведку, задержанных летчиков на их же самолетах отпускали.

Но 22 июня у Кушнерева не было времени поднимать на перехват истребители. Они все равно не успели бы остановить противника. К тому же враг был пойман с поличным: он сбрасывал мины.

Зенитчики Кушнерева не промахнулись: два фашистских самолета упали в море. Один подбитый бомбардировщик совершил вынужденную посадку на нашей территории. Плененный командир экипажа не мог придумать ничего более оригинального, чем заявить, что вылетел на прогулку, но заблудился и был неправомерно подбит над Кронштадтом.

Тем временем начались запросы по телефонам.

- Доложите воздушную обстановку над Кронштадтом, - требовал командующий Северной зоной ПВО генерал-майор Ф. Я. Крюков.- Что за стрельба над Кронштадтом? - кричал в трубку дежурный ПВО из Ленинграда.

На командный пункт прибыл полковой комиссар Л. Л. Маргулис, он немедленно отстранил Кушнерева от дежурства. «Мы разберемся, что вы натворили и по каким самолетам открыли огонь», - заявил он. Офицеру грозил трибунал.

Но в полдень последовало официальное сообщение правительства о начале войны…

Несмотря на то что атака немецкой авиации была отбита, бомбардировщикам удалось сбросить шестнадцать мин. Через несколько минут в районе Петергофа на мине подорвалось советское судно «Рухно», которое по иронии судьбы шло с грузом в Германию.

В первые дни войны немцы сделали еще несколько попыток произвести налеты на Кронштадт - 23 и 24 июня, но фактор неожиданности был утерян, и зенитная артиллерия успешно отбивала противника. За три первых дня войны удалось сбить четыре вражеских самолета. После 24 июня немцы, поняв, что у них недостаточно сил, на время оставили попытки налетов на Кронштадт. Вплоть до начала блокады. Город-крепость и Ленинград получили время на подготовку обороны."(с) - https://www.spb.kp.ru/daily/26692.4/3719161/

Она включала в себя две линии - против надводных кораблей (два с половиной ряда мин и два ряда минных защитников) и противолодочную (один ряд мин в два яруса). Создание позиции заняло довольно много времени - 9 дней (главным образом из-за белых ночей, существенно затруднявших скрытность постановок). Объем заграждений - 3059 мин и 498 минных защитников - хотя и оказался меньше первоначально запланированного, тем не менее обеспечил надежную защиту Финского залива.

В соответствии с советской военной доктриной 30-х годов носителями минного оружия должны были быть самые разнообразные средства, включая авиацию и подводные лодки. Широко привлекались и надводные корабли почти всех классов. Поэтому рельсами и минными скатами оснащались не только крейсера и эсминцы, но и малые сторожевые корабли и даже базовые тральщики. Специальным же минзагам отводилась лишь вспомогательная роль.
Следует отметить, что эти соображения подтвердились лишь частично. За годы войны авиация выставила всего 2,4 тыс. мин, подводные лодки (типов Л и К ) -1,7 тыс. Это не так уж много, если учесть, что только за 1941 год нашими моряками было поставлено 31 826 мин, не считая минных защитников. И не менее половины всей работы выполнили минзаги.
Флот заградителей, доставшийся Советской России от старого режима, просуществовал недолго. Одни корабли были сданы на слом, другие переоборудованы в учебные, гидрографические и прочие вспомогательные суда..."(с) - http://commi.narod.ru/bmc/mk1th/th11.htm

"В конце августа и начале сентября 1941 года я находился в Ленинграде. Обстановка там сложилась весьма серьезная. Недаром туда выезжали ответственные члены ГКО и Ставки: В.М.Молотов, Г.М.Маленков, А.Н.Косыгин, а из военных, кроме меня, были Н.Н.Воронов и П.Ф.Жигарев. Для меня неизвестными остались детали разговоров представителей ГКО из Москвы с К.Е.Ворошиловым и А.А.Ждановым, но когда я вернулся 12 сентября в Москву, то был немедленно вызван в Кремль. Разговор шел лично с И.В.Сталиным относительно минирования кораблей Балтфлота на случай захвата Питера немцами. «А вам известно, что мы освободили Ворошилова и туда (в Ленинград) уже вылетел Жуков?» - сказал мне Сталин в ходе беседы. Как оказалось, мы с Жуковым разминулись в воздухе. Он командовал в Ленинграде недолго, до первой половины октября, и я только от командования Балтийского флота узнал о его распоряжениях. Его волевые и, видимо, неизбежные в тех условиях чрезмерно строгие приказы иногда граничили с ненужной суровостью, но всякий очутившийся на его месте, видимо, поступал бы так же в той критической обстановке. Это я понимал и никогда не сетовал на его не всегда обоснованные упреки в адрес моряков. (Кузнецов Н.Г. "Крутые повороты: из записок адмирала.")" - подробнее в "Суворов (Резун), Г.К.Жуков и Лениград" : https://ledo-kol.livejournal.com/22114.html

"Перед войной я несколько раз встречался с Жуковым. Ряд документов или телеграмм нами подписан совместно. Но в одном у него были неправильные, по моему глубокому убеждению, взгляды — это в вопросах взаимодействия. Я стоял на позициях единства командования в таких пунктах, как Либава или Моонзундский архипелаг, не настаивая, что старшим должен быть обязательно моряк. Г.К.Жуков во всех случаях, с одной стороны, признавал старшинство только сухопутного начальника, а с другой — не хотел возлагать на него всю ответственность."(с) - http://militera.lib.ru/memo/russian/kuznetsov_ng3/01.html