Свободен
Скрыть опции темы
Привет, гость!
Зарегистрируйся, чтобы получить полный доступ и возможность писать в форуме, группах и блогах.
Вход Регистрация
Вход Регистрация
 de loin
|
|
|
Достаточно много мы знаем о правителях России, её известных героях, полководцах, видных деятелях науки, искусства, литераторах... А что мы знаем о губернаторах исторической России? Предлагаю выкладывать здесь у кого что имеется на эту тему интересного для ознакомления и обсуждения. Сам я намерен предоставить общему вниманию сведения о некоторых губернаторах Нижнего Новгорода. У многих из них это губернаторство было не единственным, как и вообще не единственным поприщем в жизни, на котором они себя проявили как с хорошей стороны, так и наоборот. Одни оставили следы своих выдающихся талантов в истории города и губернии, другие напротив - ничего выдающегося, полезного или сколько-нибудь заметного. На долю одних выпадали подарки судьбы, на долю других удары и превратности. И это не всегда зависело от их личных качеств, а вот просто иной раз всё складывалось не благодаря, а вопреки им. Жизнь есть жизнь. Для начала, наверное, следует на всякий случай дать некоторые предварительные пояснения и справки. Должность губернатора была введена Петром I в 1708 г., когда вся территория России была поделена на 8 больших губерний. Ими непосредственно отныне управлял не государь, а его чиновники - губернаторы. Первая такого рода административная реформа не удалась. Огромные губернии плохо управлялись из-за слабой связи губернских центров с их отдалёнными окраинами. Ну и кроме того, сказалось отсутствие необходимого опыта у новоиспечённых начальников. Грубые авторитарные меры Петра I были не способны исправить положение дел, и тогда в конце концов было решено начать разукрупнение самых больших губерний. Начали с Казанской - из неё выделили Нижегородскую, а затем Астраханскую губернии. Сенатским указом от 26 января 1714 г. Нижегородская провинция была преобразована в губернию. По ряду причин эта затеянная Петром реформа шла трудно, медленно, со скрипом. Это и изнурительные войны с Турцией, Персией и Швецией, отсутствие необходимого количества опытных руководителей, несовершенство, находящейся в процессе становления, новой законодательной базы. Кроме того ещё лет 20 тогда в России сосуществовали элементы прежней власти (воеводы) и новой административной системы (губернаторы, вице-губернаторы, ландраты). Не было чётко очерченных критериев их функций, поэтому во главе губерний в некоторых случаях стояли не губернаторы, а вице-губернаторы, а иногда даже ландраты. Дело тут было ещё и в финансовом дефиците, вызванном войнами. Не хотел Пётр платить большие деньги людям бестолковым и малосведущим в административных делах. Когда иного выхода не было, и отсутствовали подходящие кандидатуры на пост начальника губернии, то Пётр I предпочитал платить 600 вместо положенных губернатору 1200 рублей в год. Звание губернатора следовало заслужить, так просто царь его не давал. Однако получение того или иного административного звания правителем губернии зависело не только от его деловых качеств, опытности, энергичности, но и от знатности происхождения (исключения только подтверждали правило), а также от взаимоотношений с царём и его ближайшим окружением. Теперь кратко о должностях. Губернаторы - подчинялись министру внутренних дел и являлись административными руководителями. Им подчинялись различные губернские канцелярии и полиция. Генерал-губернаторы - обладали гораздо большей властью: в их руках была сосредоточена и административная и военная власть на территории двух-трёх губерний - им подчинялись как административные структуры, так и дислоцированные на данной территории войска. Вице-губернаторы - подчинялись министру финансов и руководили экономической жизнью губернии. Губернаторскими товарищами, т.е. помощниками губернаторов, в XVIII в. называли советников губернского правления. Ландрат - советник от дворян уезда при губернаторе в 1713 - 19 гг. в России. Ярмарочный генерал-губернатор - временный генерал-губернатор, назначался с 60-х годов XIX в. на период проведения ярмарки в Нижнем Новгороде. Приезжал в город незадолго до её открытия и покидал Нижний после её закрытия, возвращаясь к своим повседневным служебным делам в Петербург. В его обязанности входило обеспечение порядка на ярмарке и безопасности её посетителей. Я буду постить историю нижегородского губернаторства без хронологической последовательности, а в соответствии с личными предпочтениями - о ком в данный конкретный момент написать. В этой теме буду использовать материалы, собранные нижегородским краеведом И.А. Макаровым в Центральном архиве Нижегородской области, в отделе редких книг Нижегородской государственной областной универсальной научной библиотеки, у некоторых историков Нижнего Новгорода, Москвы, С-Петербурга, и опубликованные в серии "Нижегородские были" около 10 лет назад. Это сообщение отредактировал de loin - 21-02-2014 - 10:15 |
|
de loin
|
|
|
Так получилось, что среди нижегородских губернаторов и генерал-губернаторов оказалось немало бывших дипломатов. Граф Николай Павлович Игнатьев, бывший в 1879 - 1880 гг. нижегородским ярмарочным губернатором - личность, бесспорно, выдающаяся. Два года пребывания в Нижнем - не менее яркая страница в биографии этого человека, почитаемого балканскими народами, чем его блестящие успехи на дипломатическом поприще. Он родился в С-Петербурге в семье генерал-адъютанта графа Павла Николаевича Игнатьева, директора Пажеского корпуса. Получил прекрасное образование военного, но выбрал карьеру дипломата. Судьба распорядилась так, что именно ему предстояло поставить последнюю точку в нескольких войнах и пограничных конфликтах России. В 1856 г. графу Игнатьеву довелось присутствовать при заключении Парижского договора, завершившего Крымскую войну. Благодаря участию Николая Павловича за Россией остались территории с русским и болгарским населением. А через 2 года он подписал обоюдовыгодный договор с Бухарой. Затем в 1860 г. добился от Китая признания Айгунского договора, по которому Уссурийский и Амурский края стали общепризнанной собственностью России. Правительство высоко оценило заслуги Игнатьева. В 27 лет он стал генерал-адъютантом, был награждён орденами Станислава и Владимира. В июле 1864 г. был посланником в Константинополе, где приобрёл такое влияние и популярность, что турки называли его "сильным московским пашой". Венцом дипломатической карьеры Игнатьева явилась его деятельность в период Восточного кризиса 1870-х гг. Летом 1875 г. в Боснии, Герцеговине и Болгарии вспыхнуло народное восстание, а вскоре Сербия и Черногория объявили войну Турции. Российская общественность горячо сочувствовала славянским народам, борющимся за своё освобождение. Участие России в балканском конфликте становилось неизбежным. В период русско-турецкой войны Николай Павлович стал членом Государственного совета, а по завершении военных действий был назначен главой русской делегации на мирных переговорах в Сан-Стефано. Сан-Стефанский договор был основан на проекте, составленном Игнатьевым. Этот документ существенно менял карту Балкан: Румыния, Сербия и Черногория получали независимость, создавалось сильное Болгарское княжество. В судьбе же самого Игнатьева произошли значительные перемены. Напряжение последних месяцев сказалось на его здоровье: в мае 1878 г. Николай Павлович тяжело заболел, а когда вернулся к деятельности, то уже не было и речи о его возвращении на прежнее место. 46-летний дипломат оказался не у дел. Но всё же долго ждать нового назначения не пришлось. В 1879 г., после покушения на Александра II в нескольких стратегически важных губерниях были назначены временные генерал-губернаторы с чрезвычайными полномочиями. Нижегородским генерал-губернатором на время проведения Нижегородской ярмарки, с "подчинением ему всей губернии" и был назначен Игнатьев. Приехав в Нижний, он начал наводить порядок на главном российском торжище и в короткие сроки сумел добиться поразительных успехов. Используя свои связи при дворе, он помог ярмарочному комитету в получении субсидий на укрепление берега Волги у Сибирской пристани. Ему же принадлежал почин устройства ярмарочного порта. Кроме того, настойчивый граф исходатайствовал у правительства проект строительства первого участка Сибирской железной дороги, которая соединила Окский и Волжский бассейны и увеличила приток в Нижний Новгород товаров из восточных регионов империи. Тратя массу времени и сил на внедрение в жизнь крупных промышленных проектов, граф Игнатьев не пренебрегал и мелочами, прекрасно понимая, что всякий крупный успех складывается из множества казалось бы незначительных дел. Бывшего дипломата отличало умение удивительно быстро уяснять суть любой, порою очень сложной проблемы. И если он видел, что предлагаемое дело полезно, то прилагал максимум усилий к его скорейшему осуществлению. Предлагаемые им решения, подчас ставили в тупик окружающих своей неожиданностью и оригинальностью. Генерал-губернатор значительно улучшил систему охраны ярмарки, её пожарную безопасность, порядок складирования товаров. Игнатьев увеличил число охраняющих ярмарку полицейских и пожарных без каких бы то ни было правительственных субсидий. Он несколько поднял обязательные сборы с торгующих на ярмарке купцов. И хотя они чесали затылки, но тем не менее безропотно платили дополнительные пошлины, поскольку всем была очевидна польза от нововведений временного генерал-губернатора. В короткие сроки Игнатьев сумел добиться поразительных успехов. Пригодились его выдающиеся организаторские и дипломатические способности. Графу дана была огромная власть. И он умело ею пользовался. Однажды произошёл красноречивый разговор между ним и председателем окружного суда А.К. Пановым. Смеха ради Панов сказал ему: "А знаете, Ваше Высокопревосходительство, я ведь могу и под суд Вас отдать". На что Игнатьев с не менее тонкой иронией ответил: "А я Вас - повесить". Чрезвычайному губернатору не приходилось повторять своих приказаний. И губернские чиновники, нижегородское купечество и завсегдатаи ярмарки если и не полюбили, то по-настоящему стали уважать этого человека, "милостиво выслушивающего всех и каждого, заходящего в помещения богатого и бедного, всегда спокойного, ко всем приветливого и со всеми ласкового и, вместе с тем всюду и от всех с неуклонной твёрдостью требующего исполнения всего им указанного, памятующего до малейшей подробности всё им предписанное и всё от него испрошенное, умевшего в самое короткое время возбуждать и страх, и любовь". Его деятельность в Нижнем Новгороде не ограничивалась только сферой ярмарочной жизни. Страшным бедствием для деревянных провинциальных русских городов были пожары. Часто страдал от них и Нижний. Имевшаяся в городе слабенькая пожарная дружина не могла противостоять большому огню. Игнатьеву удалось добыть несколько десятков тысяч рублей на организацию в Нижнем хорошо оснащённого пожарного общества. Из-за непродолжительности своего пребывания на Волге он не успел довести это дело до конца. Но когда через 10 лет нижегородцы всё-таки создали эффективное противопожарное общество, первичным капиталом его стали те самые положенные Игнатьевым в банк деньги. Генерал-губернатор готов был не только выслушать любого человека, но и воспользоваться советом на общее благо. Немало полезного почерпнул он у ярмарочного мирового судьи А.А. Савельева, будущего депутата Государственной думы. Он предлагал Николаю Павловичу значительно упростить ярмарочное судебное законодательство. Генерал-губернатор поддержал судью, но Петербург предпочёл оставить всё как есть. А через полтора года, когда Игнатьев стал министром внутренних дел, все поправки Савельева удалось выпустить в качестве приложения к российскому своду законов. Прощаясь с ним по окончании ярмарки 1880 г., нижегородское купечество наградило своего благодетеля званием "Почётный попечитель Нижегородской ярмарки". Поднесённый ему тогда памятный адрес заканчивался словами: "Вас любит и чествует русский народ за Вашу доступность это украшение душ возвышенных, - и мы благодарим Вас за ближних наших - за бедных, которым много утёрли Вы здесь слёз". Подписи под тем адресом заполнили семь с половиной листов бумаги. Городская дума не хотела отставать от Ярмарочного комитета и вскоре наградила Николая Павловича званием Почётного гражданина Нижнего Новгорода. Но и этого очарованным своим бывшим генерал-губернатором нижегородцам показалось недостаточно. Дабы достойным образом увековечить его имя, ярмарочное купечество, все те, кто заполнил своими подписями листы памятного адреса, собрало 35 тысяч рублей и решило на эти деньги построить приют для бездомных, который получил имя графа Игнатьева. Летом 1881 г. Николай Павлович вновь посетил Нижний Новгород в качестве министра внутренних дел. Игнатьев сопровождал только что вступившего на престол Александра III. Город устроил овацию и новому самодержцу Российскому, и новому министру. Хостинг фотографий  http://ecitizen.nnov.ru/famous/i/ignatev-nikolay/ Это сообщение отредактировал de loin - 22-02-2014 - 14:44 |
|
Sorques
|
|
|
И.Б. Пестель: энциклопедическая справка Родился в Москве, сын московского почтдиректора. Военную службу начал в 1780 в чине ротмистра. С 1782 – помощник московского почтдиректора; с 1789 – московский почтдиректор; в 1798 г переведен почтдиректором в Санкт-Петербург; в 1799 – действительный статский советник, председатель почтового департамента; в 1799–1801 – в Москве, в департаменте герольдии. В 1801 – сенатор и тайный советник. Возможно, независимость мнений его в Сенате и несколько строгих ревизий (Вятской и Казанской губерний) привели к назначению его сибирским генерал-губернатором по личному выбору Александра I (3 марта 1806). Пробыл в Сибири всего десять месяцев в период 1806-1807 и больше никогда туда не возвращался, руководя краем из Санкт-Петербурга. Ему удалось заменить всех сиб. губернаторов своими сторонниками. В Тобольске в губернат. кресло посажен зять П. – Ф.А. фон Бpин, в Томске – Д.В. Илличевский, в Иркутске – Николай Иванович Трескин, к-рому П. отводил роль главного борца с иркут. купеч. фрондой. Удалось сфабриковать уголов. дела против наиболее влиятельных представителей купечества. Усиление генерал-губернат. власти натолкнулось на противодействие министерств в лице их губ. чиновников. Чтобы повлиять на ситуацию и обезопасить себя, П. переехал в С.-Петербург, откуда в теч. 12 лет управлял Сибирью. Не получив поддержки у министров, П. нашел могуществ. покровителей в лице А.А. Аракчеева и Александра I. Оставаясь генерал-губернатором и живя в Санкт-Петербурге, он был назначен, «за правоту и знание дела», членом особого комитета о питейных откупах (1813), комитета о недоимках по питейным откупам (1815) и государственного совета (1816). Сиб. дела складывались для П. не столь благоприятно. Сибирь взбудоражили рекрут. наборы, волнения в Забайкалье, Тобольской губ., на Колыванских з-дах, а в 1814 в Томске раскрыт заговор ссыльных поляков. Сложность представляла организация закупок хлеба для винокур. заводов, армии и прод. помощи на случай голода крестьянам и северным народам Сибири. Конфликтовал с иркут. вице-губернатором Левицким, с мест. представителями Военного и Морского мин-в, в т. ч. с командующим войсками, расквартированными в Сибири, ген.-лейтенантом Г.И. Глазенапом. Действовавший его именем иркутский губернатор Трескин, протеже Пестеля, так же навлек на себя массу нареканий. Для разбора жалоб на П. в окт. 1813 был создан под пред. В.П. Кочубея Комитет по делам Сибирского края. Утрата доверия императора, а затем и охлаждение со стороны Аракчеева сделали положение П. шатким. Против него выступил петерб. генерал-губернатор М.А. Милорадович, к которому обходными путями через Китай из Сибири явился с купеч. «челобитной» иркут. мещанин Саламатов. В нояб. 1818 снят с должности. Его деятельность вызвала ревизию Сибири и назначение нового сибирского генерал-губернатора, М.М. Сперанского (1818). Последний, в официальном отчете, обвинял Пестеля в том, что он: 1) дал слишком много власти губернаторам, особенно Трескину; 2) защищал их противозаконные действия; 3) жил вне управляемого края. С 1823 безвыездно жил с женой и дочерью в смоленском имении жены Васильево. Умер в Смоленске. Награды: ордена Св. Александра Невского, Св. Анны 1-й, 2-й ст., Св. Владимир а 3-й, 4-й ст. Был женат на Елизавете Ивановне Крок (умерла в 1836), имел четверых сыновей и дочь. Дети: Павел (1793–1826) – полковник, декабрист; Владимир (1795–1865) – к 1855 он был сенатором, а ко времени своей смерти – действительным тайным советником. Херсонский, затем Таврический губернатор; Борис (1796–1848) – олонецкий, затем Владимирский вице-губернатор. Действительный тайный советник, в 1804 владел имением Васильево Смоленской губернии; Александр – 26 июля 1826 был переведен из Конно-егерского полка в Кавалергардский полк, для покрытия расходов на службу в этом полку ему было дано ежегодное пособие в 3 тыс. руб.; .http://irkipedia.ru/content/pestel_ivan_borisovich |
|
de loin
|
|
|
Николай Михайлович Баранов В отечественной литературе советского времени имелось немало анекдотичных историй о российских губернаторах и в частности нижегородских. Какие из них достоверные, а какие вымышленные - это надо смотреть в каждом конкретном случае. Наибольшее количество историй связано с пребыванием на посту нижегородского губернатора генерала Н.М. Баранова. В них он представлен гротескно, карикатурно как эдакий тупой служака, "сатрап" и "самодур", "враг прогресса", который розгами и зуботычинами добивался своего. В связи с этим возникает вопрос: тогда за какие же заслуги грудь губернатора украшало множество орденов и почему авторы дореволюционной "Военной энциклопедии" сравнивали его с адмиралом Степаном Осиповичем Макаровым? Но многочисленные документы 80 - 90-х гг. XIX в. позволяют иначе взглянуть на личность губернатора. Баранов отнюдь не был тупым. Он имел природный тонкий, живой ум, обладал умением быстро решать сложные вопросы и колоссальным зарядом энергии. Однако этот талантливый человек не сумел до конца себя реализовать. Его большие успехи перемежались с неудачами. Он скорее трагичен, а не смешон. Происходил Николай Михайлович Баранов из обедневшего рода костромских дворян. Один его дед был кологривским уездным казначеем, отставным секунд-майором, другой - французский эмигрант - Жильбер де Жибори, бежавший от ужасов революции. И вот этот вспыльчивый, экспансивный характер, как и внешность, Николай Михайлович унаследовал от него - отца его матери. В роду Барановых многие были моряками и, в частности, его отец - М.М. Баранов - капитан ВМФ, поэтому совершенно естественно по семейной традиции юный Николай окончил Морской корпус. В бытность гардемарином он на корвете "Виллагош" участвовал в отражении нападения англичан на Кронштадт. В 1858 г. Николай Баранов из военного флота переходит в Русское общество пароходства и торговли (РОПиТ). А в период проведения крестьянской реформы испросил себе продолжительный отпуск и принял участие в освобождении крестьян в родном Кологривском уезде. Затем вновь вернулся во флот, возглавил модельную мастерскую Петербургского порта. В 1866 - 1877 гг. возглавлял Морской музей, привёл его в блестящее состояние, занимался созданием военно-морских экспозиций на различных российских и международных выставках, в частности, в Париже и Вене. Произвёл работы по углублению Кронштадтской гавани. В 1860-х годах на него обратил внимание Цесаревич Александр Александрович, будущий российский император Александр III. Баранов заинтересовал Александра своими изобретениями и личностными качествами. Личный адъютант и друг Цесаревича, граф С. Д. Шереметев, так писал в мемуарах о первых встречах Н. М. Баранова с будущим государем: Баранов "...появлялся к Цесаревичу с образцами каких-то ружей и, как человек несомненно способный и дельный, очень искусно подошёл к больному месту: к разногласию Цесаревича с генерал-губернатором и с военным министром. Здесь начало его карьеры". Баранов стал заведовать вопросами вооружения и развил на этом поприще бурную деятельность, показав будущему государю свой практический ум, деловую хватку, инициативность и, по словам того же Шереметева, личную лояльность. Действительно, самым серьёзным занятием для Баранова в начале карьеры стало конструирование заряжающегося с казённой части ружья, названного потом "барановским". Находившиеся тогда на вооружении русской армии шестилинейные винтовки образца 1856 г. морально устарели. Требовалась их срочная замена на более эффективное в бою стрелковое оружие. Этой чрезвычайно актуальной проблемой для армии занялся энергичный Баранов. За основу он взял винтовку Альбини-Брендлина, значительно упростив её откидывающийся вверх затвор. У старой русской винтовки отрезалась часть ствола у казённика и ставилась коробка с новым затвором. На стрелковом полигоне оружие лейтенанта Баранова показало себя с наилучшей стороны: винтовка быстро и просто заряжалась, неплохо била. В результате она получила довольно высокую оценку экспертов. А вскоре Морское ведомство прислало на Путиловский завод 10 тысяч предназначенных к переделке старых шестилинейных винтовок. Труды конструктора нового винтовочного затвора были достойно оценены: ему был пожалован орден Св. Владимира IV степени и вручена премия в 10 000 рублей. Однако новое оружие недолго пробыло в строю, поскольку не оправдало возлагавшихся на него слишком больших надежд. Со временем у этой винтовки был обнаружен существенный скрытый дефект, который не удалось распознать поначалу. Главную помеху создавал паянный из меди патрон. Под влиянием входящей в состав пороха селитры припой начинал интенсивно окисляться, что позже приводило к трещинам в патроне, и тогда стрельба уже становилась невозможной. Через несколько лет на смену барановской винтовке пришли берданки с цельнотянутым латунным патроном, который не подвергался коррозийному действию пороха. Начало русско-турецкой войны Баранов встретил в должности командира парохода "Веста", нёсшего крейсерскую службу у Анатолийского и Румелийского берегов. 11 июля 1877 г. русский пароход принял бой с турецким броненосцем "Фехти-Буленд". Бой превратился в пятичасовую погоню за русским кораблём. Её прекратило удачное попадание русского снаряда в броненосец-преследователь. В конце концов турки отказались от дальнейшего преследования и попыток пленения "Весты". После рапорта Баранова командованию о подробностях боя, вскоре он получил чин капитана II ранга, звание флигель-адъютанта и орден св. Георгия IV степени. Были также награждены офицеры и матросы парохода. Полтора месяца спустя "Веста" произвела удачную транспортировку десантного отряда из Новороссийска в Гагры, а в декабре 1877 г. Баранов уже становится командиром парохода "Россия", захватывает турецкий корабль, перевозивший 2 батальона пехоты. За что получает чин капитана I ранга. Однако, через год, бывший артиллерист "Весты", лейтенант З.П. Рожественский, получивший за этот бой "Весты" орден Георгия IV степени, опубликовал в газете статью о том, что никакого героического пятичасового боя с блестящим маневрированием "Весты" не было, а в действительности, встретив турецкий броненосец, "Веста", якобы, пустилась в бегство, длившееся пять с лишним часов. Из котлов выжимали всё, что могли. Можно считать чудом, что они не взорвались. Уходили на максимально возможной скорости. Отстреливались, но турецкому броненосцу особого вреда не причинили. Эта статья послужила поводом усомниться в справедливости награждения высшими орденами бежавших с поля боя. В ответ на это Баранов требует специального расследования. В июле 1878 г. было назначено судебное разбирательство, но через год Морское министерство прекратило процесс против Рожественского, предложив Баранову судиться с лейтенантом за нанесённое оскорбление гражданским порядком. Вопрос об истинной картине того боя остаётся неясным по сию пору. Итог тяжбы оказался неблагоприятен для Н.М. Баранова. Обиженный капитан просил отставки, однако ему было отказано, после чего он подал генерал-адмиралу в. кн. Константину Николаевичу докладную записку, в которой перечислял все нанёсенные ему обиды, в том числе недоплаченные призовые деньги за захват "Мерсины". Разгневанный генерал-адмирал довёл записку до сведения Александра II, после чего Баранов был предан суду "за неприличные и оскорбительные выражения", употреблённые в оной записке. И хотя ордена его не лишили, но флот ему пришлось оставить (См.: http://ru.wikipedia.org/wiki/Бой_парохода_..._июля_1877_года). В 1880 г., по ходатайству М.Т. Лорис-Меликова, капитан 1-го ранга Николай Михайлович Баранов был помилован и переведён в полицию, "с переименованием в полковника", и отправлен за границу для организации надзора за русскими революционерами. В начале 1881 г. Баранов был назначен исполняющим должность губернатора Ковенской губернии. После убийства императора Александра II в марте-августе 1881 г. занял пост петербургского градоначальника в чине генерал-майора, для борьбы с террором "Народной воли". Его кандидатуру Александру III посоветовал обер-прокурор К.П. Победоносцев. Столичная полиция совместно с жандармами арестовала всех, кто так или иначе оказался причастен к убийству императора. Пятеро главных террористов были публично казнены на Семёновском плацу, остальные получили различные сроки заключения. После отставки с поста петербургского градоначальника пытался вернуться в "большую политику" предлагая различные проекты. Позднее был назначен губернатором в Архангельск, а ещё позже получил назначение в Нижний Новгород. (Продолжение следует) Это сообщение отредактировал de loin - 26-02-2014 - 13:02 |
|
de loin
|
|
|
К новому месту службы Николай Михайлович прибыл в конце августа 1882 г. И хотя к этому времени знаменитая Нижегородская ярмарка уже завершилась, но огромное торжище с массой товаров и народа поразило его своими масштабами. Отныне значительную часть своей неуёмной энергии Баранов будет тратить на обустройство и расширение ярмарки. Он не только всемерно поощрял расширение взаимовыгодной торговли со странами Азии, но и стремился привлечь в город на Волге торговцев из Африки и Америки. При нём в Нижний Новгород впервые приехали купцы из Афганистана. Реализовав свои товары и сделав необходимые закупки, они готовились как отъезду. Но неожиданно на город обрушилась сильная гроза. В баржу с товарами афганцев ударила молния и возник пожар, испепеливший груз и судно. А поскольку они всё это не догадались застраховать, то оказались разорёнными. Узнав об их несчастье, губернатор собрал русское купечество и уговорил компенсировать афганцам понесённые убытки. По подписному листу удалось собрать около 200 тыс. рублей, которые вручили растроганным от такой щедрости погорельцам. О деятельности Баранова на новом поприще достаточно красноречиво свидетельствует и другой пример. 23 мая 1883 г. началась стачка на Сормовском заводе. Её причиной была трёхмесячная задержка жалования рабочим. Бастующие отправили депутацию к губернатору. Узнав об их требованиях, Николай Михайлович срочно телеграфировал министру внутренних дел: "...претензии рабочих справедливы, а заводы не имеют денег".При содействии министра деньги забастовщикам были выплачены. Предприятие возобновило работу. Своеобразным итогом первых лет деятельности Баранова в Нижнем Новгороде стали пышные торжества 1889 г., посвящённые 700-летию со дня рождения основателя города - великого князя Владимирского Юрия Всеволодовича. Местные толстосумы денег не пожалели, и праздник удался на славу. Были организованы церковные торжества, крестные ходы, устроены народные чтения и учреждены стипендии для учащихся. Кроме того, в Нижнем Новгороде существовали общественные организации, носившие имя основателя города, в его честь были названы нижегородские учебные заведения - мужское и женское начальные училища. О праздновании того юбилея до сих пор напоминают сохранившиеся с той поры у некоторых нижегородок серебряные сувенирные кольца с надписью-молитвой: "Святый княже Георгие моли Бога о нас". Казалось, всё у Николая Михайловича складывалось в Нижнем удачно. Однако его ещё ждали серьёзные испытания. Через год, 21 августа 1890 г., на Баранова совершил покушение участковый писец Владимиров. Он мог бы задушить генерала, если бы на помощь Баранову не пришли дежурный чиновник и швейцар. Их внимание привлёк неожиданный грохот падающей мебели. У злоумышленника был заряженный револьвер, которым он не смог воспользоваться, поскольку Николай Михайлович выбил оружие у него из рук. Причиной нападения мелкого полицейского чиновника на губернатора стали жизненные невзгоды, обострившие душевную болезнь. По городу долго ходили слухи о любовной связи губернатора с красивой сестрой Владимирова. Правдивость этих сплетен, по мнению досужих кумушек, подтверждал необычайно мягкий приговор, вынесенный судом человеку, осмелившемуся посягнуть на жизнь губернатора. В 1891 г. центральные районы России поразил неурожай. В зоне бедствия оказалась и Нижегородская губерния. Сначала Баранов недооценил масштабы бедствия, но быстро понял свою ошибку, признав необходимость чрезвычайных мер для борьбы с голодом. Когда историки и краеведы пишут о голоде 1891 г., то обычно вспоминают деятельное участие в его ликвидации ссыльного писателя-демократа В.Г. Короленко, ссыльного статистика И.Ф. Анненского, известного фотографа М.П. Дмитриева. О Баранове до последнего времени упоминалось мимоходом. Однако в борьбу с голодом Короленко, Анненский и Дмитриев включились не по собственной инициативе, а по предложению губернатора, взявшего на себя все их расходы - проезд, суточные и прочие. При этом Баранову пришлось выдержать не один бой с начальником нижегородского жандармского управления Познанским, протестовавшим против участия в поездках по губернии политически неблагонадёжных лиц. Николай Михайлович доказывал жандармам и министру внутренних дел: «За что пострадали в прошлом (Короленко и Анненский) — не знаю. Сочувствуют ли они нынешнему порядку вещей, — не думаю. Но что в настоящее время они приносят только пользу своим участием в борьбе с народной бедой и не воспользуются этим для какой бы то ни было смуты — ручаюсь». Губернатор не ошибся в своих рассчётах: слово В.Г. Короленко услышала вся Россия, а воочию увидеть глубину человеческих страданий ей помогли страшные в своей неприкрытой правде фотографии М.П. Дмитриева. Голодающим Нижегородской губернии была оказана своевременная помощь. Правда, возникали совершенно неожиданные препоны, чинимые местными самодурами. Лукояновские земцы-помещики, например, наотрез отказались от помощи, заявив, что мужики всё пропьют. Складывалась абсурдная ситуация - люди умирали от голода и тифа, а присланное продовольствие лежало невостребованным в железнодорожных пакгаузах. Баранову пришлось дать острастку уездной администрации, чтобы продукты начали доходить до нуждающихся. Произошло резкое столкновение его с уездным начальником М.А. Философовым, имевшим обширные связи при дворе. Зарвавшегося земского деятеля губернатор поставил на место. Но конфликт имел для Николая Михайловича весьма неблагоприятные последствия. Несмотря на неоспоримые заслуги в борьбе с голодом, он, в отличие от многих, не получил положенной награды. Короленко по этому поводу писал знакомому: «...Шумели мы, шумели, а всё-таки Баранов остался за флагом: в списке производств нашего нет». (Продолжение следует) Это сообщение отредактировал de loin - 11-03-2014 - 11:25 |
|
de loin
|
|
|
Только-только удалось справиться с голодом, как нижегородскому военному губернатору пришлось организовывать борьбу с азиатской холерой. На Волгу она попала из Баку. 9 июня 1892 г. среди прибывших в Астрахань на пароходе «Александр» пассажиров девять оказались больны, из них пять умерли в течение недели. А потом эпидемия двинулась на север. Предпринятые местными властями меры оказались совершенно неэффективными, а порой и вредными. Тому пример — морской карантин в 70 верстах от Астрахани, устроенный по приказу губернатора Тевешева. Он не справился с главной задачей — не допустить инфекцию в город, хотя были задержаны пароходы с 10 тысячами пассажиров. Огромная масса людей оказалась без пищи и воды, крайняя скученность способствовала быстрому распространению холеры. Астраханский морской карантин породил домыслы, распространявшиеся по всей России, что «господа с докторами измыслили холеру и ... стали травить людей, а за недостатком яда стали хоронить живых». Нерасторопность астраханского губернатора стоила жизни многим медицинским работникам: во время холерных бунтов разъярённая толпа громила больницы, убивала врачей и их помощников. Миновать Нижний Новгород эпидемия не могла, поэтому Баранов загодя начал готовить город к борьбе с инфекцией. Перед ним стояли две задачи: свести к минимуму число жертв и не допустить холерных бунтов, грозящих сорвать ярмарку. В Нижнем закипела работа: срочно стали строить инфекционные бараки, а на случай массовых заболеваний под лазареты переоборудовали 14 паровых барж. Даже губернаторский дворец Баранов приспособил под госпиталь на 400 коек. Со страниц газеты «Волгарь» он обратился к возможным зачинщикам беспорядков в городе: «Если, Боже упаси, где-нибудь, пользуясь глупостью и легковерием тёмных людей, кому-нибудь удастся нарушить порядок, я восстановлю его находящеюся в моём распоряжении военной силой, зачинщиков и подстрекателей повешу немедленно на месте, а участники жестоко, на глазах у всех, будут наказаны. Знающие меня поверят, что я исполню обещание». Вешать не пришлось. Но порки и других воспитательных мер некоторым распространителям нелепых слухов избежать не удалось. Вот другое обращение губернатора к населению, иллюстрирующее присущие Баранову подход к делу и находчивость. Баранов сообщает в нём о некоем нижегородском мещанине домовладельце Китаеве, распространявшем вышеприведённые слухи и, более того, высказывавшем угрозы в адрес врачей, и далее губернатор пишет: «Дабы дать возможность Китаеву видеть холерных больных, ухаживать за ними и следить за тем, чтобы никто из таких больных не был погребён заживо, я признал полезным, не подвергая виновного никакому наказанию, назначить его на 1 месяц в состав санитарных служителей плавучего госпиталя... Китаев уже водворён в госпиталь». Вопреки мнению Китаева, что никакой холеры нет, она появилась в Нижнем 6 июля. Паники в городе не было. Медперсонал делал своё дело, о чём писали все газеты. Люди читали рекомендации врачей по профилактике болезни, списки заболевших и умерших. Бунтовать население не собиралось — гласность пресекла все слухи и кривотолки. Способствовали нормализации обстановки в городе и другие разумные шаги Баранова. Во-первых, он запретил принудительно забирать в инфекционные бараки людей с подозрением на холеру, для отправки больного в лазарет требовалась воля заболевшего и его родственников. Во-вторых, были разрешены посещения больных родственниками и близкими. И, в-третьих, всех умерших отпевали и хоронили в гробах, а не сваливали в общую яму. Предотвращало возникновение паники и мужественное поведение самого Николая Михайловича: он почти ежедневно посещал холерные бараки. Квалифицированная медицинская помощь больным, хорошие уход и питание привели к неожиданному феномену: в холерные бараки устремились бездомные. Персоналу с помощью полиции приходилось выдворять непрошенных гостей. Ликвидация холеры обошлась городской казне в полмиллиона рублей. Эти затраты не пропали даром — в августе эпидемия пошла на убыль. Губернатор докладывал царю: «Ярмарка прошла тихо и спокойно, и результатами этими государство обязано прежде всего разумной, самоотверженной и энергичной деятельности моих помощников...». Для всех у него нашлось доброе слово. Не забыл он в отчёте и деятельность студентов-медиков, работавших на ликвидации эпидемии: «Молодёжь эта работала так, что оставалось мне искренне радоваться и от души желать, чтобы условия их будущей деятельности не потушили святой пыл, с которым они начали свою службу Вашему Величеству и Родине». Уместно сопоставить поведение в этот тяжкий, непростой период губернатора и его оппонента в печати — В.Г. Короленко. Беспристрастно сравнивая их действия, убеждаешься, что Баранов в этой ситуации был умнее и много практичнее писателя. Высказанная губернатором угроза виселицы предотвратила массовые беспорядки и мародёрство, а порки пресекли распространение вздорных слухов. Губернатор, как оказалось, лучше знал натуру человека, особенно её тёмные стороны. Писателю же понадобилось воочию увидеть ужасы 1918—1919 гг., чтобы расстаться с иллюзиями. Кроме того, Баранов оказался не только прагматичней и умней, но и благороднее Владимира Галактионовича. Он не пустился в истеричную полемику в газетах в ответ на упрёки в применении непозволительных методов при ликвидации заразы. Не стал прибегать к полицейским мерам в ответ на оскорбительные выпады писателя. Несмотря на их публикацию в либеральной прессе, когда Короленко в любом случае не принимал сторону Баранова, губернатор посылает рапорт за рапортом министру внутренних дел, предлагая освободить писателя из ссылки. Он заявлял, что сосланный в Нижний Новгород за политические преступления писатель давно искупил свою вину, его поведение безупречно, а творчество и общественная деятельность ничего кроме пользы русской культуре и государству не приносят. В Петербурге Н.М. Баранова услышали и вняли его доводам. Короленко получил разрешение жить в любом городе Р.И., включая и столицы. Кроме того, губернатор первым сообщил ссыльному писателю эту радостную для того весть: «С искренней радостью уведомляю Вас об этом, покорнейше прошу принять уверение в моём глубочайшем уважении». Короленко же так и не оценил по достоинству то, что сделал для него Баранов, на всю жизнь сохранив к нижегородскому губернатору крайнюю антипатию. Писатель не мог простить установления полицейской слежки. Интеллектуал-демократ в этом случае не понимал, что губернатор выполняет свой служебный долг, что не установи он полицейский надзор — и через месяц сам получил бы либо строгий министерский выговор, либо отставку. (Окончание следует) Это сообщение отредактировал de loin - 22-03-2014 - 05:49 |
|
de loin
|
|
|
Хостинг фото
|
|
de loin
|
|
|
В 1893 г. холера снова посетила Нижний Новгород. Её появление не стало неожиданностью ни для губернатора, ни для санитарной службы города. И хотя к встрече с холерой готовились, появление первых заболевших вызвало панику среди купцов. Но решительными действиями членов ярмарочного комитета ситуацию удалось быстро наладить. Ярмарка успешно завершилась, и ни город, ни казна не понесли убытков. Осенью губернатор представил к награждению орденами нескольких нижегородских купцов, представителей ярмарочного комитета и ярмарочных маклеров. В то тревожное лето отличились не только купцы. Вполне заслужил награду и ветеринар Ермилов, назначенный Барановым на должность секретаря губернской продовольственной комиссии. Его деятельность была выше всяких похвал. Получить орден мешала только прошлая судимость — Ермилов, подобно Анненскому и Короленко, был выслан в Нижний Новгород за политические проступки. Не имея возможности по достоинству наградить этого человека, губернатор начал ходатайствовать перед министром внутренних дел о его амнистии. После смерти Александра III особые, доверительные отношения сложились у Баранова с Николаем II. В своих рапортах умудрённый жизнью губернатор в декабре 1894 г. писал о борьбе с преступностью следующее: «Наблюдение, сыск и охрана, безусловно, нужны, но для радикального излечения нашего отечества нужна просушка площади, производящей плесень. Правильно поставленная и направленная школа и сердечное, а не кабинетное отношение... к жизни людей — ...рецепт к излечению болезни века». В другом письме он высказывает своё мнение о крестьянской политике: «...Продажа части имущества крестьян за недоимки — дело весьма опасное, и широким применением этой меры весьма легко из недоимщика создать вечного пролетария». Но, к сожалению, «бестактность правды», высказываемая Барановым, вызвала к нему негативное отношение тех, от кого зависела судьба предлагаемых им проектов. Неприязненное отношение двора самым неблагоприятным образом отразилось на карьере умного и энергичного администратора — Баранов на долгие годы "застрял" в кресле нижегородского наместника. У него начал формироваться комплекс невостребованности: Николай Михайлович считал себя способным на большее, чем управление хозяйственными делами губернии. Эта нравственная пытка привела его к пристрастию к алкоголю. Это недолго было тайной для окружающих, так что это нашло отражение даже в местных хороводных частушках. Кроме того губернатора мучила язвенная болезнь. Но тем не менее, многочисленные личные проблемы не сказывались на административной деятельности Николая Михайловича: с 1894 г. он принялся энергично готовить Нижний Новгород к проведению Всероссийской промышленно-художественной выставке, состоявшейся в 1896 г. Это была 16-я выставка подобного рода. Впервые она проводилась в губернском городе (все 15 предыдущих устраивались в столицах — Петербурге, Москве, Варшаве). Специальному губернскому комитету во главе с Барановым пришлось изрядно потрудиться, чтобы создать условия, необходимые для её функционирования. И губернатор блестяще справился с труднейшей задачей. За три года, предшествовавших открытию выставки, в Нижнем было устроено электрическое освещение, пущен трамвай, выстроено здание городского театра, благоустроены многие улицы и площади. Приехавший на открытие выставки в качестве репортёра М. Горький искренне удивился переменам в облике родного города. При подготовке выставки энергичный губернатор не сумел реализовать только один из задуманных проектов. В Нижнем Новгороде, на родине Кузьмы Минина, не было достойного памятника этому выдающемуся сыну России. В 1894 или 1895 г. скульптор Михаил Осипович Микешин предложил Баранову воздвигнуть памятник вдохновителю народного ополчения. Губернатор горячо поддержал эту идею. Микешина и Баранова связывала давняя дружба, длившаяся ещё с начала флотской карьеры Николая Михайловича. И тогда, в начале 50-х годов, скульптор предсказывал блестящее будущее энергичному и ещё никому неизвестному лейтенанту. Предсказание сбылось, а вот проект задуманного памятника осуществлён не был. После доработки эскиза губернатор одобрил проект, и гор. дума выделила 10 тыс. рублей на отливку бронзовой фигуры. Остальные деньги предполагалось собрать по подписке. Однако министр внутренних дел не утвердил памятника, на котором нижегородский мясник Минин возлагал шапку Мономаха на первого Романова. Несмотря на неудачу с памятником, сама промышленно-художественная выставка удалась и прошла с большим успехом. За 3 месяца её посетили около миллиона человек. Среди гостей были и недавно коронованные августейшие особы Николай Александрович и Александра Федоровна. Три дня они знакомились с достопримечательностями города и наиболее интересными экспонатами выставки. И всё это время их сопровождал губернатор. Николаю Михайловичу, игравшему роль радушного хозяина, довелось выслушать от высоких гостей немало комплиментов и поздравлений. Но, к сожалению, праздники, даже самые приятные, проходят. С закрытием всероссийской выставки отпала и надобность в нижегородском губернаторе-ветеране. Наступил конец карьеры Баранова. О её закате выразительно написал В.Г. Короленко: «После всероссийской выставки Баранов был сдан в архив, называемый первым департаментом Сената, где и закатилась среди административных инвалидов эта звезда, сиявшая переменным, но порой ярким светом». В Нижнем Новгороде многие искренне горевали по поводу отставки Николая Михайловича. 16 мая 1897 г. экс-губернатор покинул город. А пять дней спустя, 20 мая, нижегородская дума постановила присвоить Баранову звание Почётного гражданина города. 12 июня Николай II утвердил это решение нижегородцев. Текст подготовлен по книге Игоря Макарова "Губернаторы и полицмейстеры". — Нижний Новгород: издательство «Книги», 2005. Серия «Нижегородские были», составитель серии — Олег Рябов. Это сообщение отредактировал de loin - 22-03-2014 - 05:40 |
|
de loin
|
|
|
Хостинг фотографий Александр Николаевич Муравьёв родился 10 (21) октября 1792 г. Был одним из основателей декабристского движения, впоследствии генерал-лейтенант и видный государственный деятель Российской империи. Род Муравьёвых стал известен в XVIII в. и дал стране целую плеяду видных общественных, государственных и военных деятелей. Отцом Александра Николаевича был генерал, участник наполеоновских войн Николай Николаевич, остальные сыновья которого также стали впоследствии знаменитыми: видные военные и государственные деятели Николай и Михаил (позже получившие почётные приставки к фамилии «Карский» и «Виленский» соответственно) и православный духовный писатель и историк Андрей. Александр Николаевич получил хорошее домашнее воспитание, а в 1810 г. окончил Московский университет. В том же году он был принят на службу в свиту императора по квартирмейстерской части. Вскоре он был произведён в подпоручики и в течение полугода находился на топографических съемках в Волынской и Киевской губерниях. Важной страницей биографии Муравьёва стало его участие в Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах русской армии. В Бородинском сражении он состоял адъютантом при М. Б. Барклае-де-Толли. За отличия в боевых действия Муравьёв, произведённый в 1813 г. в штабс-капитаны, был награждён орденами Св. Анны 4-й и 2-й степеней, орденом Св. Владимира 4-й степени, золотой шпагой с надписью «За храбрость» и рядом иностранных наград. После окончания боевых действий Александр Николаевич был переведён в Гвардии генеральный штаб и, находясь на должности обер-квартирмейстера резервно-кавалерийского корпуса, получил последовательно звания капитана и полковника. В 1817-1818 гг. он был начальником штаба отряда гвардии во время пребывания гвардейских частей в Москве. Однако блестящая карьера молодого полковника Муравьёва неожиданно была прервана: он был арестован по приказу Александра I за неисправность унтер-офицеров его отряда на одном из парадов, и в октябре 1818 г. был уволен в отставку. Ключевой вехой биографии Муравьёва стало его участие в деятельности ряда тайных обществ. В начале 1816 г. он выступил инициатором создания «Союза спасения». Ядро этой организации помимо Александра Николаевича, составили гвардейские и армейские офицеры — братья М.И. и С.И. Муравьёвы‑Апостолы, С.П. Трубецкой, Н.М. Муравьёв, П.И. Пестель, М.С. Лунин, Ф.Н. Глинка, И.Д.Якушкин и др. В уставе, составленном Пестелем, целями организации провозглашались уничтожение крепостного права и замена самодержавия на конституционную монархию. Разногласия по поводу путей осуществления этих целей вызвали ожесточённые споры внутри общества и привели к роспуску «Союза спасения» осенью 1817 г. Спустя несколько месяцев был организован «Союз благоденствия», устав которого под названием «Зелёная книга» был написан Муравьёвым. Однако в мае 1819 г. Александр Николаевич заявил о выходе из «Союза благоденствия» и отошёл от деятельности тайных обществ. Неучастие Муравьёва в восстании декабристов не помогло ему избежать наказания — в январе 1826 г. он был арестован и заключён в Петропавловскую крепость. В июле 1826 г. Муравьёв был осуждён Верховным уголовным судом по IV разряду и приговорён к ссылке в Сибирь без лишения чинов и дворянства. Стеснённое материальное положение в ссылке вынудило его хлопотать о разрешении на вступление в гражданскую службу. Прошение Муравьёва было удовлетворено — в апреле 1828 г. он был назначен городничим г. Иркутска и проделал большую работу на этом посту по благоустройству города. В 1831 г. Муравьёв стал председателем Иркутского губернского правления в чине статского советника, а год спустя был переведён в Тобольск на ту же должность, однако почти сразу же стал тобольским гражданским губернатором. Вскоре по протекции влиятельных родственников Александр Николаевич был переведён в Вятку, где был председателем уголовной палаты, а затем — в Симферополь на подобную должность. В ноябре 1837 г. он был назначен архангельским гражданским губернатором. В апреле 1843 г. Муравьёв был причислен к Министерству внутренних дел и выполнял различные поручения по ревизии отдельных губерний; в 1848 г. он был произведён в действительные статские советники. Однако деятельность в качестве гражданского чиновника не удовлетворяла Муравьёва, и в мае 1851 г. по личной просьбе он был зачислен на действительную военную службу в звании полковника и причислен к Генеральному штабу. В 1854 г. ему был присвоен чин генерал-майора с назначением на должность начальника штаба 2-го пехотного корпуса. В этом качестве он принял участие в ряде боевых операций Крымской войны . В сентябре 1855 г. в связи с пошатнувшимся здоровьем Муравьёв был уволен с должности, продолжая числиться при Генеральном штабе. Новый император Александр II в сентябре 1856 г. назначил его Нижегородским военным губернатором. http://www.prlib.ru/History/Pages/Item.aspx?itemid=1128 (Продолжение следует) Это сообщение отредактировал de loin - 15-04-2014 - 04:05 |
|
de loin
|
|
|
В субботу 27 октября 1856 г. читатели «Нижегородских губернских ведомостей» узнали, что «25 числа прибыл в Нижний Новгород военный губернатор Александр Николаевич Муравьёв и в тот же день вступил в управление губернией». Административная деятельность бывшего заговорщика началась с освобождения из-под стражи 20 зачинщиков беспорядков в имении генерала Пашкова. Ещё не прошёл у нижегородских помещиков шок после такого пассажа, а новый губернатор принялся за очистку городской полиции от лиц, «замеченных в преступных наклонностях». С карандашом в руке Муравьёв самолично просмотрел списки полицейской команды, ставя отметки после каждой фамилии. На имя министра внутренних дел С.С. Ланского пришёл рапорт, в котором было написано о том, что «бóльшее число имеющихся в Нижнем Новгороде посягательств на частную собственность происходит от евреев, служащих нижними чинами в полицейской команде... Из ста девяти ни в чём особенном не замечено 39 человек; прочие же семьдесят уличены или сильно заподозрены в различных преступлениях». Муравьёв просит министра об удалении из полиции лиц, «образовавших в Нижнем Новгороде род шайки для краж и мошенничества». Когда того требовали интересы дела, бывший декабрист мог прибегнуть и к крайним мерам. Десятки заподозренных в преступлениях нижних чинов были не только изгнаны из полиции, но вместе с семьями высланы «на место родины». Чистка коснулась не только полиции. За злоупотребления лишился своего места лукояновский городничий Исупов. Наводя порядок в губернии, Муравьёв не выпускал из поля зрения ещё одну категорию населения — узников и ссыльных. Он требует улучшения санитарного состояния тюрем, собирает деньги на улучшение содержания в заключении женщин и детей, обращается с просьбой к владельцам аптек об отпуске в тюремную больницу лекарств по сниженным ценам, поощряет усердие лиц, облегчающих участь заключённых. Особым вниманием губернатора пользуется ярмарка. В период торжища (примерно полтора месяца) А.Н. Муравьёв передаёт все дела вице-губернатору и перебирается в ярмарочную канцелярию, публикуя в «Справочном листке» следующее объявление: «...нижегородский военный губернатор... Муравьёв объявляет... он принимает всех имеющих до него надобность как с просьбами, так и с жалобами, без различия чина, звания, состояния, промысла или ремесла, во всякий час ежедневно, не исключая воскресных и праздничных дней...». А дел было множество: присмотр за порядком в рядах, профилактика пожаров, борьба с поборами, проведение с/х выставки и даже спасение ярмарочного театра от банкротства. Благодаря стараниям Муравьёва за 5 лет обороты ярмарки почти удвоились. Но главным делом Муравьёва в Нижнем стала подготовка крестьянской реформы. Этой подготовке предшествовал высочайший рескрипт от 20 ноября 1857 г. виленскому губернатору В.И. Назимову. Рескрипт предлагал открыть губернский комитет для составления проекта по улучшению быта помещичьих крестьян. Разосланная губернаторам копия документа вызвала всеобщее недоумение и замешательство, но не Муравьёва. При его активном участии в Нижегородской губернии началось формирование рядов сторонников освобождения крестьян. Результатом этой деятельности стало постановление нижегородского дворянства в поддержку реформы. К досаде сторонников крепостничества, уже 17 декабря постановление отправили в столицу. Оно позволило колеблющемуся в нерешительности правительству начать конкретные шаги по реализации намеченной программы. Первоначальный восторг от предстоящей крестьянской реформы у части нижегородского дворянства прошёл достаточно быстро. Некоторые из бывших сторонников Муравьёва перешли в лагерь его врагов, часть же заколебалась, не зная чью сторону принять. Лидером антимуравьёвской оппозиции стал генерал-майор Сергей Васильевич Шереметев, владения которого, по свидетельству современников, населённые 6607 ревизскими душами, простирались на 40 вёрст. Удостоенный высочайшей признательности «за примерный порядок, усердие и точность в исполнении своих обязанностей», многолетний нижегородский предводитель дворянства, основатель нижегородского Александровского дворянского банка; человек, которому будучи ещё цесаревичем, Александр Николаевич при посещении Нижнего Новгорода передавал привет от императора Николая: «Папаша Вам кланяется», явил себя ярым противником каких бы то ни было перемен. Используя свои обширные связи при дворе и огромное влияние в губернии, Шереметев начал решительно объединять сторонников сохранения крепостного права. Подготовка реформы резко замедлилась. Дворянство предпочитало выжидательную позицию, наблюдая кто победит в противоборстве — генерал Муравьёв или генерал Шереметев. Муравьёв не дрогнул перед грозным и опасным противником, как в своё время не дрогнул Урусов*. Где диктатом, где коварством — он не просто победил, но в конец сокрушил, раздавил своего врага и установил государственную опеку над его огромными имениями. Тысячи крестьян должны были получать распоряжения не от своего вельможного владельца, а от мелкопоместного Д.А. Саламыкова. Генерал-майор Шереметев не смог видеть торжества бывшего «государственного преступника», махнул на всё рукой и уехал за границу. Низвергнув столп крепостничества на Волге, губернатор уже не встречал сопротивления в подготовке реформы по освобождению крестьян. Одной из особенностей жизни тогдашней России была скрытая или явная борьба между губернаторами и вице-губернаторами. Сенату и МВД постоянно приходилось заниматься их дрязгами. Муравьёву повезло. Назначенный в Нижний Новгород вице-губернатор статский советник Я.А. Купреянов полностью разделял взгляды местного реформатора. Он стал верным помощником Муравьёва в подготовке освобождения крестьян. (Продолжение следует) _____________________ * Урусов Михаил Александрович — генерал-лейтенант, губернатор Нижнего Новгорода в 1843 - 1855 гг. Точно также вёл непримиримую борьбу с Шереметевыми, братьями Сергеем и Николаем Васильевичами. |
|
de loin
|
|
|
Хостинг фотографий Реформа не оправдала замыслов Муравьёва: получив личную свободу, крестьяне не получили землю, которую должны были выкупать у помещиков. Очевидец так писал о реакции нижегородского губернатора на полученное из Петербурга «Положение» об освобождении крестьян: «Прочитав его, он заплакал и только сказал: "бедные крестьяне"». Губерния заволновалась: количество дел в канцелярии губернатора о неповиновении крестьян в 1861 г. увеличилось в 5 раз. Благодаря политике Муравьёва ни один из эксцессов не закончился кровопролитием. В губернии, не произошло ни одного расстрела крестьян, не было и высланных в Сибирь, как то случалось в других регионах. При известии о крестьянском волнении губернатор приказал заложить тройку и мчался в бунтовавшее село. Его появление действовало безотказно — бунт прекращался. Но дважды или трижды, когда страсти особенно накалялись, ему, генералу, приходилось опускаться на колени перед разъярённой толпой, умоляя её прекратить безрассудство. Губернатор на коленях оказывал на крестьян не менее сильное действие, чем ружейный залп. Но подобная политика также породила и массу врагов губернатору-идеалисту. Его ненавидели помещики, корумпированные чиновники, полиция. После проведения в жизнь крестьянской реформы и падения министра Ланского, антимуравьёвской партии удалось добиться удаления из города «губернатора-якобинца». Сначала из Нижнего перевели в Пензу либерального Купреянова, а затем дошла очередь и до «ненавистного Мураша». Уезжая из Нижнего, Александр Николаевич остался верен себе — на свой прощальный обед он пригласил восемь бывших крепостных, волостных старшин. Один из участников того обеда так описал его: «Обед этот первый в Нижегородской губернии, да едва ли не в целой России. В первый раз ещё, только на этом обеде, крестьянин, после своего двухвекового рабства, был принят де факто в среде прочих сословий, как брат, как равный... крестьянин впервые видел и чувствовал, что нет больше ни рабов, ни господ, но есть люди». Через 2 года (в 1863 г.) Александр Николаевич умер. Его жизнь и деятельность вызывали неоднозначную реакцию окружающих. Одни со скрежетом зубовным писали на него доносы и пасквили, другие, подобно Герцену, восхищались тем, кто «до конца своей длинной жизни сохранил безукоризненную чистоту и благородство». Особые отношения сложились у Муравьёва с управляющим нижегородской удельной конторой В.И. Далем, знаменитым составителем толкового словаря. Между Владимиром Ивановичем и Александром Николаевичем в Нижнем «пробежала чёрная кошка». Несмотря на ссору, Муравьёв представляет Даля к ордену. Тот от награды отказывается. После этого губернатор идёт объясняться с управляющим удельной конторой, но примирение не состоялось. Произошло то, что на месте Муравьёва сделал бы любой начальник, — он добивается отзыва из города строптивого управляющего. В октябре 1859 г. Даль покинул Нижний. Перед отъездом он послал Муравьёву обличительное письмо, в котором много блестящей патетики, но нет убедительных фактов. Хостинг фотографий Всего фото: 2 За колокольней Муравьёвская башня на Гребешке. Разобрана в 1897 г. Планировалась Муравьёвым для удобства наблюдения часов посетителями и участниками ярмарки. Не оправдала эту задумку губернатора, поскольку с такого большого расстояния её циферблат был слабо виден. Получила в народе прозвище «Муравьёвская дылда». (Окончание следует) Это сообщение отредактировал de loin - 15-04-2014 - 02:27 |
|
de loin
|
|
|
Хостинг фотографий В связи с этим, вероятно, имеет смысл процитировать короткую запись из дневника Т.Г. Шевченко о «тихом» и «трудолюбивом» управляющем нижегородской удельной конторой. Знаменитый поэт, знакомясь с Нижним Новгородом и нижегородцами, отметил всеобщую нелюбовь с их стороны как обличителю Муравьёва: «Не знаю настоящей причины, а вероятно она есть. Владимир Иванович не пользуется здесь доброю славою...». Отчего происходила эта всеобщая нелюбовь как председателю удельной конторы В.И. Далю, оказавшийся в Нижнем Новгороде «Кобзарь» понял, когда собрат по перу чуть было не украл у него подаренную С.Т. Аксаковым книгу. Тарас Григорьевич не только сразу же прозрел, но и нашёл подходящие слова для характеристики такого поступка — «большой руки дрянь». Возможно Шевченко выразился бы более сильно, если бы прочёл помещённую Далем статью в «Отечественных записках» о вреде грамотности для русского народа. Кроме того одна из граф формулярного списка В.И. Даля непредвзято свидетельствует: в молодости за сочинение пасквилей он был под судом и полугодовым арестом, что положило конец его морской карьере. Братья Муравьёвы (Михаил и Александр Николаевичи) добились — через 35 лет, — чтобы понесённый Далем штраф «не был дальнейшим препятствием получению наград и преимуществ» (Полное собрание законов, собрание 2, указ N° 14000), т.е. сняли с него судимость. Этот документ (предписание департамента уделов от 14 августа 1859 г.) наглядно опровергает утверждения некоторых краеведов о якобы имевшей место травле В.И. Даля братьями Муравьёвыми. Раздражённый отставкой Даль решил напоследок ещё раз больно ударить «обидчика», используя свой призванный писательский дар. Так родилось хлёсткое, мастерски написанное письмо. Резкое по форме, по своему характеру оно напоминает жалобы дворян-крепостников наверх. Взяв в качестве основы для нападок на А.Н. Муравьёва бездоказательную риторику этого письма, нижегородские адепты Даля по непонятной причине не хотят вспоминать ни то, что вместе с жандармским полковником Н.С. Панютиным этот «заступник народа» настаивал перед губернатором на возвращении уклоняющихся в раскол крестьян на места жительства, ни о бойкоте, объявленном ему славянофилами во главе с Аксаковым, ни его оскорбительную фразу из статьи в «Отечественных записках» об «исправительных мерах, необходимых для блага глупого русского мужика». А «гонитель» Даля губернатор Муравьёв всегда в отношении крестьян придерживался простого и мудрого принципа: «не раздражать напрасно силой». Ведь именно ему приходилось приказывать сечь вожаков и заковывать их в железо, что, кстати, делал он крайне редко, предпочитая увещевания. Однажды он так и написал не в меру ретивому и трусоватому исправнику: «Вместо батальона, которого Вы требуете, я приеду на место сам». При чтении письма Даля вспоминается дон Базилио, заявляющий со знанием дела: «Погибает в общем мненье поражённый клеветой». Клеветали же на Муравьёва много. Нелёгкий труд реабилитации бывшего нижегородского военного губернатора взял на себя В.Г. Короленко. Работу, посвящённую памяти Александра Николаевича, он назвал «Легенда о царе и декабристе», поскольку некоторые изложенные в ней факты не мог подтвердить документально. А через десятилетия родилась другая легенда: о травле в Нижнем Новгорододе автора «Толковогого словаря». Но не было никакой травли. Была ссора двух талантливых чиновников в генеральских мундирах, в которой один очень долго вёл себя достойно и сдержанно, другой, якобы травимый, — далеко не безупречно. Это сообщение отредактировал de loin - 15-04-2014 - 03:28 |
|
de loin
|
|
|
В свете того, что ныне творится на Украине стоит к высказываниям Т.Г. Шевченко относиться как минимум осторожно. Его творчество нередко наполнено кровожадной ненавистью, что несомненно весьма снижает авторитетность его оценок кого-либо. Например... |
|
Рекомендуем почитать также топики: Историю теперь будет контролировать президент Так кто же выйграл Вторую Мировую?... Владимир Резун д/ф "Последний миф" Тогда или Сейчас Блокада Ленинграда. |