Исторические фальсификации

Современники о Фёдоре Иоанновиче

По отзыву английского дипломата Джильса Флетчера, новый царь был

росту малого, приземист и толстоват, телосложения слабого и склонен к водянке; нос у него ястребиный, поступь нетвёрдая от некоторой расслабленности в членах; он тяжёл и недеятелен, но всегда улыбается, так что почти смеётся… Он прост и слабоумен, но весьма любезен и хорош в обращении, тих, милостив, не имеет склонности к войне, мало способен к делам политическим и до крайности суеверен. Кроме того, что он молится дома, ходит он обыкновенно каждую неделю на богомолье в какой-нибудь из ближайших монастырей.[2]

В сущности, мы тоже занимались американским империализмом, так сказать, критиковали его сколько угодно и так далее. Но! Это все не осталось на полках, это все перешло в наш спецхран и стало, так сказать... как бы... переведено было на русский и как бы стало, как бы... функционировать под рубрикой "Для служебного пользования", малой серией, не важно как еще, зависило от того, что это были за произведения - Коэн, Конкест, Бзежинский - и так далее и тому подобное. Все это существовало для некоего круга, который должен был знакомиться с буржуазными теориями и с тем как они наводят тень на наш плетень, дабы лучше вести идеологическую информационную войну. Среди этих людей были фрондеры, то есть люди в погонах или, так сказать, с соответствующими допусками и при довольно высоких политических функциях, и при этом давно уже как бы относящихся весьма скептически к советской истории и советскому обществу. Не говорю, что эта история и это общество не давали к этому определенных оснований, но сейчас не в этом дело. Такие люди были, и я их называю "фрондерами". Фрондерами в погонах или фрондерами при определенном общественном положении. И они это все читали. Не скажу ксерировали, потому что тогда было не модно, но каким-то образом давали с этим знакомиться своим друзьям-диссидентам и рано или поздно вся эта литература, переведенная на русский язык, чаще всего нами, и доставленная сюда тоже чаще всего нами, становилась достоянием так называемых диссидентских кухонь, где десятилетиями обсуждали, так сказать, люди, которые уже окончательно разорвали отношения с советским обществом по тем или иным основаниям, не буду обсуждать насколько эти основания были глубокими, насколько поверхностными, насколько корыстными, насколько идеальными, они были разные, короче говоря, они разорвали отношения со своим обществом по принципу известного анекдота как диссидент пишет объявление в газету "пропала собака - сука", дальше матерное слово, "как я ненавижу эту страну!" Так вот такие диссидентские круги собирались действительно на кухнях, которые назывались диссидентскими, они могли уже находиться как в отказе или под преследованием у власти, но в начальном периоде, а могли находиться в достаточно комфортном положении, в любом случае они подолгу все это обсуждали. Обсуждали детально, подробно, накапливая этот яд ненависти, как бы обучаясь на этих книгах, запоминая все, что там находится, в основном факты, факты, факты, которые им казались убийственными, неоспоримыми и все прочее. Так постепенно формировался наш отечественный диссидентско-фрондерский дискурс. То есть объем определенной литературы по каждому элементу истории, который обсуждался и проговаривался в достаточно узких кругах. Ради бога, он мог проговариваться до Второго Пришествия, это ничего бы не меняло. Но! Произошло следующее... Как только началась перестройка, немногочисленные высокие партийные функционеры, которые ее замыслили, а в сущности один человек Александр Николаевич Яковлев, как бы, осуществили следующий прием - они соединили этих диссидентов уже с проработанным ядом, уже с этим проработанным контентом или дискурсом, потому что уже все эти знания были не только, так сказать, выучены наизусть, но и оформлены в определенные идеологемы, в определенные интеллектуальные комплексы, они всех этих, так сказать, самообразовавшихся и отточивших на диссидентских кухнях свою злость и аргументированность людей соединили со средствами массовой информации, которые монопольно на этот момент контролировались правящей партией и прежде всего, конечно же, телевидением, но и не только. Таким образом они дали диссидентам излить весь яд на общество, весь накопленный ими яд, который, опять-таки повторяю, был построен по принципу: сначала американские исследования, потом их перевод и как бы их существование на спецхранах, потом их размещение на диссидентских кухнях, потом детальная проработка, формирование дискурса и наконец - вперед! Было ли это так смертельно опасно, что в этой ситуации общество было обречено? Никоим образом. Достаточно было разрешить нормальную демократическую дискуссию и людям, которые обладали другим представлением о процессе, а главное тем людям, которые умели разговаривать и спорить, дать возможность вести полемику и возможно Советский Союз был бы спасен, а главное население не сошло бы с ума настолько, насколько оно сошло, крыша бы поехала не так сильно, удар был бы не так силен, это бы не носило характер когнитивного шока, не носило бы характер широкой социокультурной травмы. Травмы не индивидуальной, хотя и индивидуальной тоже, но коллективной, общественной, так сказать, национальной, назовите ее как хотите. Но! Тем другим людям говорить не дали или им дали говорить на таких площадках, на которых их не слышали или же вместо них выдвигались оппоненты, которые заведомо могли только дискредитировать саму идею оппонирования таким замечательным интеллигентным образованным противникам, какими были эти диссиденты, которых выпустил Яковлев на телеэфир или в наиболее популярные газеты, которые, подчеркиваю опять, на этом этапе полностью контролировались правящей партией. Итак, удар был чудовищно силен! Никакого противодействия этому удару не было. Более того, на этот этап полемика носила заведомо тупиковый характер потому, что с одной стороны были люди, которые обладали знаниями или тем, что они называли знанием, дискурсом, так сказать совокупностью фактов, аргументов, так сказать: вот это было на самом деле было так, так, так, а на самом деле вот архивы, вот данные, вот факты и так далее. А с другой стороны находились люди, которые говорили: злопыхатели, не смейте трогать наш советский миф, нашу замечательную легенду о стране и обществе! Если бы наше общество было традиционным и охраняло бы свой миф так, как католики в каком-нибудь... 17 веке? да?... охраняли так сказать миф о непорочном зачатии, то есть на любое оскорбление своих святынь отвечали бы просто ударом или, так сказать, выхватываемой шпагой, то возможно в этом бы не было ничего страшного. Но наше общество было уже модернизированным, современным, оно не сакрализировало свои мифы и не готово было подобным образом их защищать. Оно хотело не мифов, а правды. И как только сторонники Советского Союза и советского общества начинали говорить о том, что вот де мол у нас есть священное, у нас есть мифы, они говорили "подожди, подожди, а на самом то деле как бы, а может на самом то деле все было пакостным, может ты нам просто врешь, может быть это идеологическая мулька?" и так далее и тому подобное. Таким образом, произошел колоссальный непоправимый фантастический разгром, который начался по видимому все-таки где-нибудь в году 86-м, либо в конце 86-го начале 87-го, и закончился в 90-ом, 91-ом. Это был не долгий период, который определил безумно многое в нашей истории. Потому что за это время широчайшим общественным слоям было доказано, что их первородство тухлое, порченное! И свои это признали. Свои нашего общества, наши соотечественники. Я видел это, я являюсь очевидцем, я участвовал тогда в дебатах, на какой-нибудь горячей линии, там, на московском телевидении, или там, не знаю, на каких-нибудь открытых площадках. Я видел людей с поведенными глазами, которые уже как бы приняли в себя дозу этого диссидентского яда и которые просто сходили с ума от злобы, ненависти, так сказать, разочарования, от ощущения того насколько они обмануты, как им вешали лапшу на уши так много лет и как на самом деле все это было. В оправдание своих соотечественников могу сказать, что по ним ударили очень сильно. По ним ударили так сильно как никогда и если бы не, повторяю, не монополия правящей партии, которая это преступно сделала и которая здесь во всем виновата, конечно, в первую очередь, ибо всегда виноват тот, кто властвует. И если бы одновременно с этим, так сказать, была бы свободная дискуссия равноправная, которой тоже не было, и тоже благодаря правящей партии, которая ее не допускала. Если бы это все было в нормальных демократических формах полноценной равновесной дискуссии, то возможно наши соотечественники не были бы так сильно травмированы и деформированы, да. Но это было так, как это было... В этом смысле история не имеет сослагательного наклонения. Это уже произошло! Сознание было взорвано! Этим страшным ударом, этим первым мессиджем...