Свободен
Скрыть опции темы
Привет, гость!
Зарегистрируйся, чтобы получить полный доступ и возможность писать в форуме, группах и блогах.
Вход Регистрация
Вход Регистрация
|
|||||
|
Причём даже не везде делали вид.На сколько я знаю, в некоторых республиках средней азии - совсем не делали вид. Просто расслоение было несколько иное. Была партийная верхушка, которую было не принято обсуждать,Но ни у кого (ИМХО) нет сомнений, что между ними и "народом" была огромная "воздушная прослойка". Были подпольные миллионеры, этакие Корейко,Которые сумели тем или иным путём сколотить приличное состояние, но не могли им распорядится...И был "народ", который жил так, как ему позволяла верхушка, одинаково плохо.... |
||||
 Falcok
|
|||
|
Именно. Дед рассказывал, когда служил в Казахстане был в гостях у местной партийной шишки. Дом у него был каменный трёхэтажный, внутри полно всякого антиквариата, а на столе стояла золотая посуда с выбитой пробой с другой стороны. |
||
|
Sorques
|
|
|
Простые вопросы.Что такое фашизм? Что такое национал-социализм? Что такое патернализм? А то каша получается .
|
|
Бесвребро
|
|||||
|
Возможно, многим будет интересно. Вот за этот мой пост господин Sheisse поситавил мне минус. Мотивировал он его так: ЧТОБ ТЫ ЗДОХ, СВИНЬЯ! Не кажется ли вам, коллеги, что оппоненты либералов демонстрируют поистине блестящую логику и фундаменальную аргументацию? К слову сказать, поинтересовавшись, я выяснил, что это первая отметка в репутацию, поставленная господином Sheisse кому бы то ни было на форуме. Он с этого началд свою здесь жизнедеятельность. Что ж, тяжело, когда сказать нечего... |
||||
 emelyanov
|
|
|
Сколько не говори про СССР - без толку. Этой страны нет и не будет. А вот действительность диктует свои законы6 если государство не обладает национальной идеей, национальным эгоизмом. а титульная нация в загоне - государство это рано или поздно скатится на мировые задворки. А феномен феникса он остаётся. И сколько бы господа демократы и либералы не втаптывали идею НС в грязь, та возродится вновь в новом обличие и с новым названием. И если вчера костяк организаций НС в славянских государствах составляли отморозки скины, то сейчас всё больше думающих и образованых людей склоняются к тому мнению, что другого варианта развития для государства попросту нет. |
|
гектор2
|
|||||||
|
а ты ЧЕСТНО считаешь что не отбирали? (преднамеренно или непреднамеренно это роли не играет). Факт в том что с законом о либеризации цен (то ли от 2 января 92 года, то ли от 4 января 92 года - дату если ошибся можешь поправить) произошел скачок цен, только хлеб подорожал в 92 году к концу года в результате этого в 50 раз!!! А проценты на вкладах в Сбербанке (гос.) остались практически теже!!! Вопрос: Что Бесвребро стало с вкладами? (сможешь честно ответить?) |
||||||
|
igore
|
|||
|
Вообще-то, лучше всех с втаптыванием в грязь своей идеологии справляются сами же националисты. Ни у кого это не получается так хорошо, как у них же самих. |
||
|
emelyanov
|
|
|
Ну в семье не без урода, хотя частенько это элементарная работа спецслужб как внутри страны так и за её пределами. Можешь на слово поверить.
|
|
igore
|
|||
|
Не поверю. Ибо знаком с местными лично. Уроды в данном случае не исключение, а правило. Исключением являются как раз таки люди нормальные, лишь случайно попавшие в эту грязь. Хотя даже у уродов есть шанс со временем чуть поумнеть и остепениться. Такие примеры, к счастью, имеются. В сказки про происки спецслужб не поверю тем паче. |
||
|
emelyanov
|
|
|
Правильно!! А лучше в спецслужбы вообще не верить так легче жить (спецслужбам). Молодец. Хвалю. Доказывайте и дальше так у людей меньше вопросов возникает.
|
|
igore
|
|||
|
Стыдоба-то какая )) Человек несет полную ахинею, ни единой буквой не связанную с постами собеседника, и даже не краснеет. Ужас. Нравится же некоторым выставлять себя дураками  .
|
||
|
emelyanov
|
|||||||||
|
Это вы про себя  А если нет то связь - проста
Сдаётся это не мой пост  А это мой ответ
Так кто же несёт ахинею, сэр?
|
||||||||
|
Флавий
|
|
|
Не знаю кому конкретно выгодно, поддерживать идеи фашизма, но сегодня власти нужен очередной козел отпущения, для обьяснения почему практически все реформы дают отрицательные результаты. Не сегодня, завтра в поликлиниках не останется медсестер и лаборанток, а уж о квалификации тамошних врачей я думаю и говорить не стоит. Алкогольная компания с новыми акцизами привела к массовому отравлению, кто виноват? Принцип давно известен и проверен - НС, сегодня практически каждый день в России убивают инородцев - козлов отпущения. Нищим народом было и всегда будет легко управлять, объясняя собственные ошибки происками .... |
|
igore
|
|||||||||||||
|
Потрясающе  . Мне даже и в голову не могло придти, что у моего собеседника такие нелады с памятью, и он настолько не способен сориентироваться в двух постах. Я думал, он просто дурачится. А он это серьезно  . Мама, родная...Мон шер, а вот это чей пост, не подскажете:
Убей бог, это написал не я. Это написал кое-кто другой. Ходит тут один такой. Собственные посты затем забывает. Почему-то мне казалось совершенно очевидным, что любой читающий без труда поймет, что моя фраза «в сказки про происки спецслужб не поверю тем паче», является ответом именно на процитированную выше реплику. И сказками здесь названо именно утверждение о происках спецслужб, без коих националисты выглядели бы ну просто херувимчиками. Сколько надо было выпить дешевого портвейна, чтобы понять эти слова как отрицание самого факта существования спецслужб – я и представить себе не могу... мой организм протестует против таких фантазий... Ну и кто здесь не просто несет ахинею, а ведет себя просто-напросто абсурдно? |
||||||||||||
|
igore
|
|||
|
Э-э-э... ни шиша не понял. А что, кто-то обвиняет в проблемах нашей медицины или в истории с акцизами националистов ? По-моему, вы уже заговариваетесь.
|
||
|
Herr_swin
|
|||
|
Для этого и сделали всех нищими, - чтобы легче было рулить. Но только до этого они вряд ли додумались бы. Просто их жадность здорово облегчает их жизнь. |
||
|
emelyanov
|
|||
|
Статистику убийств приведите пожалуйста.
|
||
|
rattus
|
|
|
Прошло 3 года с последнего поста. Фашизм уже вырос..... |
|
Wulkаn
|
|
|
Один мой хороший таварищь, мент. То, с чем ему приходится сталкиватся на работе, привело его к мысли, что пора станавиться фашистом. Ему и другим, кто думает, что это то, что нужно. Показать "лицо фашизма", помогут страницы книг. Лично я поделись чертами этого "лица" из романа Ф. Форсайта "Досье Одесса". Присоеденяйтесь и Вы. Памяти о войне посвещается. Дневник Саломона Таубера. ...Двери вагона открыли охранники из СС. Злые, жестокие, они переговаривались и кричали на непонятном языке или стояли поодаль, презрительно смотрели на нас. В вагоне на полу осталось лежать человек тридцать — побитых, затоптанных. Остальные, голодные, полуослепшие, потные, в вонючих лохмотьях, кое-как держались на ногах. От жажды мой язык присох к небу, опух и почернел, губы запеклись и потрескались... На платформе разгружались еще сорок таких же вагонов из Берлина и восемнадцать — из Вены. Около половины «груза» составляли женщины и дети. Охранники бегали по платформе, дубинками строили вывезенных в некие подобия колонн, чтобы отвести в город. Но в какой? И на каком языке они говорили? Потом я узнал, что город называется Рига, а эсэсовские охранники были набраны из местных подонков. Под вокзальным навесом, в тени стояли и офицеры СС. Один самодовольно возвышался на каком-то ящике и с презрительной ухмылкой рассматривал несколько тысяч ходячих скелетов, заполнявших перрон. Эсэсовец постукивал по сапогу хлыстом из плетеной кожи. Зеленая форма с серебряными сдвоенными молниями на правой петлице сидела на нем как влитая. Это Edward Roschmann отъявленная мразь. Хостинг фотографий  Всего фото: 3 В четыре часа утра двадцать второго июня 1941 года три армейские группировки из ста тридцати гитлеровских дивизий перешли границу СССР. За каждой группой армий двигались полчища карательных отрядов СС. Гитлер, Гиммлер и Гейдрих приказали им уничтожать коммунистов, комиссаров и все еврейские поселения на пути армии, перегонять евреев в гетто, созданные при каждом городе для «особого обращения» с ними. Ригу немцы взяли первого июля 1941 года, а в середине месяца туда вошли СС. Первые части отделов СД и СА обосновались в Риге к августу и приступили к выполнению плана, согласно которому Остляндия (так были названы все три Прибалтийские республики) должна была стать «свободной» от евреев. К июлю 1941 года с десятками тысяч из них уже расправились, в основном в Заксенхаузене, Мауткаузене, Равенсбрюке, Дахау, Бухенвальде, Бельзене и Терезинштадте (в Богемии). Между первым августа 1941 года и четырнадцатым октября 1944 года сюда переправили почти двести тысяч исключительно немецких и австрийских евреев. Восемьдесят тысяч там и погибло, сто двадцать развезли по шести концлагерям в южной Польше, откуда живыми вышли только четыреста человек. Половина их потом погибла в Штутгофе или во время марша Смерти в Магдебург. Рижское гетто располагалось прямо в городе. Раньше там было еврейское поселение. Когда привезли нас, коренных евреев там осталось всего несколько сотен: меньше чем за три недели Рошманн и его заместитель Краузе уничтожили их почти полностью. Утром до марша на работу нам давали пол-литра так называемого супа — воды, в которой изредка попадались картофелины, — и еще пол-литра его же с куском черного хлеба по вечерам, когда мы возвращались в гетто. Когда по вечерам заключенные возвращались в лагерь, Рошманн и кое-кто из его холуев вставали у входа и обыскивали некоторых. Они наугад вызывали мужчину, женщину или ребенка, заставляли его раздеться у ворот. Если у несчастного находилась картофелина или ломоть хлеба, его оставляли там же ждать, когда остальные дойдут до Оловянной площади. После подходил Рошманн с охранниками и обреченными. Мужчины взбирались на эшафот и с веревками на шее ждали конца переклички. Потом Рошманн проходил мимо виселицы и, улыбаясь каждому смертнику, вышибал у него из-под ног табуретку. Иногда он только притворялся: в последний миг останавливал ногу и раскатисто хохотал, увидев, как трепещет, ощутив под собой опору, осужденный, которому казалось, что он уже болтается в петле. Хостинг фото Это сообщение отредактировал Wulkаn - 24-04-2010 - 14:43 |
|
Wulkаn
|
|
|
Иногда приговоренный к смерти молился, иногда просил пощады. Рошманн любил послушать такого. Он притворялся, что глуховат, склонял голову поближе и просил: «Говорите погромче. Что вы сказали?» А выбив из-под него табуретку — вообще-то она больше напоминала ящик, — он поворачивался к своим холуям и говорил: «Черт возьми, мне, пожалуй, придется купить слуховой аппарат...» Когда обнаруживалось, что пищу в лагерь принесла женщина, ее сначала заставляли смотреть, как вешают мужчин, особенно если среди них был ее муж или брат. Потом Рошманн приказывал ей стать на колени перед нами, и ее налысо остригал лагерный парикмахер. После переклички несчастную вели за ворота, заставляли копать неглубокую могилу. Затем она становилась перед ней на колени, и Рошманн или кто-то другой стрелял ей прямо в затылок. Смотреть на эти казни запрещалось, но охранники-латыши поговаривали, будто Рошманн часто стрелял над ухом, чтобы оглушенная женщина падала в могилу, карабкалась наверх и вновь становилась на колени. В другой раз он стрелял из незаряженного пистолета, так что женщина, уже приготовившаяся умирать, слышала только щелчок затвора. Словом, Рошманн изумлял даже подонков-охранников... Это случилось третьего марта 1942 года, в день второй отправки в Дюнамюнде. Месяц назад мы впервые увидели тот необычный фургон. Размером он не уступал большому автобусу, но без окон, выкрашен был в стальной цвет. Он остановился у самых ворот гетто, а на утренней перекличке Рошманн объявил, что в Дюнамюнде, в восьмидесяти километрах от Риги, открылся рыбоконсервный завод. Работать там легко, сказал он, кормят хорошо и вообще живется вольготно. Работа не тяжелая, посему поедут туда только старики, женщины, больные, слабые и дети. Естественно, отведать такой жизни захотелось многим. Рошманн шел мимо строя, выбирал тех кто поедет, и на сей раз старые и слабые не хоронились за спинами сильных, не кричали и не сопротивлялись, как бывало, когда их тащили на экзекуцию, а, наоборот, всячески старались себя показать. В конце концов набралось больше ста человек, их посадили в фургон. Когда его двери закрылись, мы заметили, как плотно они прилегали к кузову. Фургон поехал, но выхлопных газов не было. Потом мы все-таки узнали, что это за машина. Не было в Дюнамюнде никакого завода. Тот фургон был душегубкой. И с тех пор «отправка в Дюнамюнде» стала означать верную смерть. Третьего марта по лагерю прошел слух, что ожидается еще один такой рейс, и точно, на утренней перекличке Рошманн объявил о нем. Но теперь никто уже не рвался вперед, потому Рошманн, широко улыбаясь, сам пошел вдоль строя, толкая рукоятью плети в грудь того, кого назначал ехать. Внимательно разглядывал он последние ряды, где обычно стояли слабые, старые и неспособные работать. Одна старушка предугадала это и стала в первый ряд. Ей было не менее шестидесяти пяти, но, чтобы выглядеть моложе, она напялила туфли на высоких каблуках, черные шелковые чулки, юбку выше колен и игривую шляпку, нарумянила щеки, напудрила лицо, накрасила губы. Дойдя до нее, Рошманн остановился, пригляделся. Потом лицо эсэсовца расплылось в довольной улыбке. — Вот это да! — воскликнул он и, плетью указав на старуху, привлек внимание своих приспешников, охранявших тех, кого уже приговорили к смерти. — Не хотите ли вы, юная леди, прокатиться в Дюнамюнде? — Нет, господин офицер, — задрожав от страха, ответила старуха. — И сколько же вам лет? — громко спросил Рошманн под смешки своих холуев. — Семнадцать, двадцать? — Да, господин офицер, — пролепетала старуха. — Очаровательно, — вскричал Рошманн. — Ну что ж, мне всегда нравились красивые девушки. Выйди, выйди, чтобы мы все могли полюбоваться твоей молодостью. Сказав это, он схватил ее за руку и выволок на середину Оловянной площади. Поставил на виду у всех и сказал: «Ну-с, юная леди, не станцуете ли вы нам, раз уж вы такая молодая и красивая?» Старуха стояла на площади, ежилась от холода, дрожала от страха. Она что-то прошептала. — Как?! — закричал Рошманн. — Не хочешь? Неужели такая юная милашка, как ты, не умеет танцевать? Его дружки из СС надрывались от смеха. Старуха покачала головой. Улыбка исчезла с лица Рошманна. — Пляши, — зарычал он. Она сделала несколько суетливых движений и остановилась. Рошманн вытащил «люгер» и выстрелил в песок у самых ног старухи. От страха она подскочила почти на полметра. — Пляши... пляши... пляши, старая жидовка! — заорал он и стал всаживать в песок у ног старухи пулю за пулей, приговаривая: «Пляши!» Расстреляв одну за другой три обоймы, Рошманн заставил старуху скакать целых полчаса. Наконец она в изнеможении упала наземь, лежала не в силах подняться даже под страхом смерти. Рошманн выпустил три последние пули около лица старухи, запорошив ей глаза песком. После каждого выстрела она всхлипывала на всю площадь. Когда патроны кончились, Рошманн вновь заорал: «Пляши!» — и пнул старуху сапогом в живот. Мы молчали. Но вдруг мой сосед начал вслух молиться. Он принадлежал к секте хасидов, был невысок, с бородкой, в длинном черном пальто, свисавшем лохмотьями. Несмотря на холод, заставлявший нас опускать уши на шапках, он носил широкополую шляпу своей секты. И вот он начал декламировать из священной книги Шема, все громче повторял дрожащим голосом бессмертные строки. Зная, что Рошманн рассвирепел окончательно, я тоже стал молиться, но молча, просил Бога заставить старика замолчать. «Слушай, о Израиль...» — пел он. — Заткнись, — прошипел я, не поворачивая головы. «Адонай елохену (Бог нам господь)...» — Замолчи же. Всех погубишь. «Адонай еха-а-ад (Господь единственный)», — вытянул он последний слог, как принято у иудейских канторов, не обращая на меня внимания. В тот самый миг Рошманн перестал кричать на старуху. Он поднял голову и, словно зверь на запах, повернулся к нам. Я был выше соседа на целую голову, поэтому Рошманн поглядел на меня. — Кто это говорил? — заорал он, вышагивая ко мне по песку. — Ты? Выходи. — Сомнений не было, он указывал на меня. «Вот и конец, — подумал я. — Ну и что? Рано или поздно это должно было случиться». Когда Рошманн оказался передо мной, я вышел из строя. Эсэсовец молчал, но лицо у него дергалось, словно в припадке. Наконец он овладел собой и улыбнулся той спокойной волчьей улыбкой, которая вселяла ужас во всех обитателей гетто, вплоть до охранников. Его рука двинулась так стремительно, что никто ничего не заметил. Я почувствовал лишь, как что-то негромко шлепнуло по моей левой щеке, и тут же меня оглушило, словно над ухом взорвалась бомба. Потом я отчетливо, но как-то отрешенно ощутил, что щека разошлась от виска до губы, словно гнилая тряпка. Еще не успела выступить на ней кровь, как Рошманн ударил меня вновь. На сей раз плеть располосовала правую щеку. Это был полуметровый арапник с гибкой стальной рукоятью и усеянным кожаными шипами наконечником, способным разрезать кожу, как бумагу. По моей робе и за шиворот потекла кровь. Рошманн поглядел в сторону, потом снова на меня, указал на старуху, которая все еще лежала посреди улицы, обливаясь слезами. — Возьми эту старую каргу и посади в фургон, — рявкнул он. И вот, обливаясь кровью, я поднял старуху и понес по Маленькой холмистой улице. Я опустил ее на пол фургона и уже собрался уходить, как вдруг она лихорадочно вцепилась мне в руку. Старуха уселась на корточки, притянула меня к себе и видавшим виды батистовым платочком вытерла мне кровь с лица. Обратив ко мне заплаканное, запорошенное песком лицо с подтеками туши и румян, на котором глаза блистали словно звезды, она прошептала: «Сынок мой, ты должен жить. Поклянись что выживешь. Что вырвешься отсюда и расскажешь им, тем, кто на свободе, что случилось с нами. Обещай мне именем Господа». Хостинг фото  Всего фото: 2 Это сообщение отредактировал Wulkаn - 24-04-2010 - 03:55 |
|
Wulkаn
|
|
|
Сейчас я опишу, как расправлялись с неспособными больше работать людьми, ведь таких в Риге по приказу Рошманна уничтожили тысяч семьдесят. Из каждых пяти тысяч узников, прибывавших к нам в одном товарном эшелоне, около тысячи приезжали уже умершими. Редко когда в пятидесяти вагонах оказывалось всего двести — триста трупов. Потом новичков выстраивали на Оловянной площади и выбирали, кого казнить, причем не только из них, но и из нас тоже. Вот поэтому нас и пересчитывали каждое утро и вечер. Из вновь прибывших отбирали хилых и слабых, большинство женщин и почти всех детей. Их строили в стороне. Остальных пересчитывали. Если таких набиралось две тысячи, то и из старожилов отбирали две тысячи смертников. Так исключалось перенаселение гетто. Заключенный здесь мог выдержать полгода или чуть больше, но рано или поздно, когда его здоровье было подорвано, плеть Рошманна тыкалась ему в грудь, и он присоединялся к обреченным... Таких сперва строем вели к лесу на окраине города. Латыши называли его Журчащий лес, немцы переименовали в Хохвальд, или Высокий лес. Здесь, под высокими соснами, рижских евреев перед смертью заставляли рыть огромные ямы. Здесь эсэсовцы по приказу и на глазах Рошманна расстреливали людей, ставя их так, чтобы они падали в ямы. Потом оставшиеся в живых засыпали трупы землей. Так, слой за слоем, ямы доверху наполнялись телами. Каждый раз, когда уничтожали новую партию, мы в лагере слышали стрекот пулеметов, потом видели, как в гетто на открытой машине возвращается Рошманн. В июле 1942 года из Вены прибыл новый большой транспорт с евреями. По-видимому, они все без исключения предназначались для «особого обращения», потому что до гетто так и не дошли. Мы и не видели этих людей: их прямо со станции отвели в Высокий лес и расстреляли. В тот же вечер из леса на четырех грузовиках привезли пожитки и вывалили их на Оловянной площади для сортировки. Получилась целая гора имущества. Ее разложили на кучи. Все складывали отдельно — обувь, носки, белье, брюки, платья, пиджаки, помазки, очки, вставные челюсти, обручальные кольца, перстни, шапки и прочее. Так делалось всегда. Перед самой казнью всех приговоренных к смерти раздевали донага, их вещи собирали, сортировали и отправляли обратно в Германию. Золото, серебро и драгоценные камни собирал лично Рошманн... Став «капо», я потерял все связи с узниками. Стоило ли объяснять им, почему я завербовался в охранку, что одним «капо» больше, одним меньше — от этого число убитых не изменится, а лишний выживший свидетель может если не спасти немецких евреев, то хотя бы отомстить за них. Так я успокаивал самого себя, но в этом ли крылась истинная причина моего поступка? Может быть, я просто страшился умереть? Как бы то ни было, страх вскоре прошел, потому что в августе случилось нечто, убившее во мне душу... В тот месяц 1942 года из Терезинштадта, концлагеря в Богемии, где томились, пока их не выслали на восток, десятки тысяч немецких и австрийских евреев, пришел еще один транспорт. Я стоял на краю Оловянной площади, смотрел, как Рошманн выбирает, кого расстрелять сразу же. Каждый был обрит наголо, потому трудно было отличить мужчин от женщин — разве что по робе, какую обычно носили женщины. Одна из них на другом конце площади привлекла мое внимание. Что-то в ее облике показалось мне знакомым, хотя женщина была истощена, высохла, словно щепка, и не переставая кашляла. Почти всех отобранных в тот вечер построили в колонну и повели в лес на расстрел. Но у ворот стояла и душегубка, посему из колонны вывели человек сто самых слабых. Мне с четверыми или пятью другими «капо» и выпало подвести их к фургону. Была среди них и та женщина, ее грудь сотрясалась от туберкулезного кашля. Она знала, куда идет — они все знали, — но, как и остальные, покорно брела к фургону. Женщина оказалась слишком слаба, чтобы подняться на высокую подножку, и повернулась ко мне за помощью. Мы ошеломленно уставились друг на друга. Женщина по-прежнему смотрела на меня не мигая. Эсэсовец вышел вперед. Это был капитан Рошманн. Он приказал двум «капо» продолжать и выцветшими голубыми глазами взглянул на меня. Я посчитал, что его взгляд означает только одно: вечером меня высекут — я не слишком проворно снял фуражку. — Как тебя зовут? — тихо спросил Рошманн. — Таубер, господин капитан, — ответил я, вытянувшись в струнку. — Что-то ты не спешишь, Таубер. Не оживить ли тебя немного сегодня вечером? Отвечать было бессмысленно. К порке меня уже приговорили. Рошманн бросил взгляд на женщину, заподозрил что-то, прищурился и расплылся в хищной улыбке. — Ты знаком с ней? — спросил он. — Да, господин капитан, — ответил я. — Кто она? Я не мог говорить. Губы словно склеились. — Может, это твоя жена? — продолжил эсэсовец. У меня хватило сил лишь кивнуть. Рошманн улыбнулся еще шире. — Ну, дорогой мой Таубер, куда подевалось твое воспитание? Помоги даме сесть в фургон. Я стоял не в силах двинуться с места. Рошманн подвинулся ближе и прошептал: «Даю тебе десять секунд. А потом пойдешь туда сам». Я медленно протянул руку, Эстер оперлась на нее. С моей помощью она забралась-таки в фургон. Поднявшись, Эстер взглянула на меня, и две слезинки, по одной из каждого глаза, скатились у нее по щекам. Она так ничего и не успела сказать. Двери захлопнулись, фургон уехал. Последнее, что я увидел, были ее глаза. Двенадцать лет я пытался понять тот взгляд. Что было в нем: любовь или ненависть, презрение или сочувствие, неприятие или понимание? Этого я уже не узнаю. Когда душегубка уехала, Рошманн, все еще улыбаясь, повернулся ко мне. — Ты можешь жить, покуда будешь нужен нам, Таубер, — сказал он. — Но отныне ты не человек. И он был прав. В тот день моя душа умерла. Это случилось двадцать девятого августа 1942 года. Я стал роботом. Ничто больше меня не волновало. Я не чувствовал ни холода, ни боли. Равнодушно смотрел на зверства Рошманна и его холуев. До меня не доходило ничто, способное затронуть душу. Я просто запоминал все до мельчайших черточек, а даты выкалывал на коже ног. Приходили новые транспорты, людей отправляли на казнь в лес или в душегубку, они гибли, их хоронили. И мне вспоминалось стихотворение английского поэта, где описывалось, как старый моряк, которому суждено было выжить, заглядывал в глаза своих умиравших от жажды товарищей по команде и видел в них проклятие. Но для меня этого проклятия не существовало — я даже не чувствовал себя виноватым. Это пришло позже. А тогда была лишь пустота, словно у живого мертвеца... Хостинг фотографий  Это сообщение отредактировал Wulkаn - 24-04-2010 - 03:56 |
|
Wulkаn
|
|
|
Осенью 1943 года из Берлина пришел приказ выкопать тысячи трупов из могил в лесу и уничтожить их — сжечь или вытравить негашеной известью. Приказать такое было гораздо легче, чем сделать; надвигалась зима, и земля уже подмерзла. Рошманн целыми днями ходил мрачный, из-за хлопот с выполнением приказа ему было не до нас. Изо дня в день специально созданные бригады шли в лес с кирками и лопатами, изо дня в день клубился над соснами черный дым. Полуразложившиеся трупы горели плохо, работа шла медленно. В конце концов переключились на известь. Ею пересыпали тела, а весной 1944 года, когда земля размякла, известь сделала свое дело. Так можно было уничтожить плоть, но не кости. Советские войска впоследствии обнаружили 80 тыс. скелетов. — Прим. авт. На эти работы из гетто людей не брали. Те, кто трудился в лесу, не имели никакой связи с внешним миром, а жили в одном из самых ужасных лагерей — Саласпилсе. Потом их уморили голодом — не помогло даже то, что одни стали есть других... К весне 1944 года все или почти все трупы уничтожили и наше гетто ликвидировали. Узников — а их было около тридцати тысяч — вывели в лес, почти всех расстреляли: их трупы легли на последние костры из сосновых дров. Около пяти тысяч оставленных в живых перегнали в концлагерь Кайзервальд, а наше гетто сожгли, руины сравняли бульдозерами. И от концлагеря, когда-то бывшего здесь, осталось только несколько гектаров посыпанной пеплом земли. Весеннее наступление советских войск 1944 г. отодвинуло линию фронта так далеко на запад, что Советская Армия обошла прибалтийские республики с юга и прорвалась к Балтийскому морю западнее их. Таким образом вся Остляндия оказалась отрезанной от рейха, отчего Гитлер поссорился со своими генералами. Они предвидели наступление и умоляли его дать им возможность вывести сорок пять дивизий из котла. Он отказался, повторив свой демагогический лозунг: «Смерть или победа!» Однако полумиллиону своих солдат, заключенных в котел, Гитлер ничего, кроме смерти, предложить не мог. Отрезанные от линий снабжения, они сражались, пока не кончились боеприпасы, а потом сдались. Большинство зимой 1944-1945 гг. было перевезено в СССР, откуда в Германию через десять лет вернулись единицы. — Прим. авт. Фашизм это не салдат. Вермахт не СС. |
 juk71
|
|||
|
Ну фашисты и идиоты. Зачем же было трупы известь травить, если все равно скелеты остались. Вы уважаемый может документы бы лучше здесь выложили, а то в художественной книжке много чего понаписать можно. есть протоколы Ванзейской конференции об "окончательном решении", я Вам даже непонятные места перевести смогу. |
||
 2121977
|
|||
|
Автор, как и многие другие люди, путается в терминах. Фашизм - форма гос. правления. Основными характеристиками фашизма являются: господство правой идеологии, традиционализм, радикальный национализм, антикоммунизм, этатизм, корпоративизм, элементы популизма, милитаризм, часто вождизм, декларирование опоры на широкие слои населения, не относящегося к правящим классам. Для фашистских государств характерно усиление регулирующей роли государства как в экономике, так и в идеологии: корпоратизация государства посредством создания системы массовых организаций и социальных объединений, насильственные методы подавления инакомыслия, неприятие принципов экономического и политического либерализма, открытый террор против рабочего движения. (Википедия) Современная РФ это фашистское гос-во, т.к. в ней присутствуют все признаки этой формы гос. правления. То же, о чём говорит автор является НАЦИЗМОМ, т.е. правым национал-социализмом (гитлеризмом), вставленым в рамки фашистской формы гос. правления. |
||
|
Wulkаn
|
|
|
Уважаемый juk71 , Вы заметели фотографию фашиста, капитана СС, она не случайна и дневник этот, из которого всё приведенно есть факт достоверный и является документом неопровержимым. Романом она стала лишь потому, что автор на основе ещё одног факта построил сюжет. Из дневника; x x x Одиннадцатого октября днем мы вернулись из Кайзервальда в Ригу и пошли прямо в порт. Нас едва набралось четыре тысячи. Повсюду слышалось какое-то странное, похожее на далекий гром, уханье. Это по пригородам Риги била русская артиллерия. Причал кипел офицерами вермахта и эсэсовцами. Впервые в жизни я увидел такое скопище военных. Их было, наверное, больше, чем нас. Нас построили у пакгауза, и почти каждому пришла в голову мысль о расстреле. Но случилось иначе. Очевидно, эсэсовцы решили взять нас, чтобы избежать русского плена и беспрепятственно добраться до рейха. Уплыть мы должны были на грузовом судне, стоявшем у шестого причала, — последнем корабле. Но вдруг на него стали грузить раненых немецких солдат — они сотнями лежали на носилках в двух пакгаузах у причала. Уже почти стемнело, когда приехал Рошманн. Увидев, кого грузят на корабль, он остановился как вкопанный. Потом повернулся и заорал на санитаров с носилками: «Прекратить!» Прошагав через весь причал, он подошел к санитарам и ударил одного по лицу. Резко обернулся и заорал нам, узникам: «Эй вы, мерзавцы! Идите на корабль и выгружайте раненых. Несите их обратно. Этот корабль наш!» Под дулами автоматов охранников из СС мы двинулись к трапу. Сотни офицеров, солдат и просто беженцев, которые раньше стояли поодаль и смотрели, как идет погрузка, теперь бросились вслед за нами. Мы уже собирались стаскивать носилки на причал, как чей-то голос остановил нас. Когда он раздался, я стоял у трапа, хотел подняться на палубу, но теперь решил посмотреть, что происходит. По причалу пробежал капитан вермахта и остановился у самого трапа. Взглянув на палубу, где заключенные собирались сносить раненых с корабля, он крикнул: «Кто приказал выгружать их?» Рошманн подошел к нему сзади и ответил: «Я. Это судно наше». Капитан стремительно обернулся и вытащил из кармана какой-то документ, сказал: «Этот корабль — для раненых. Раненых он и повезет». С этими словами он повернулся к армейским санитарам и приказал им продолжать погрузку. Я взглянул на Рошманна. Эсэсовец дрожал, как мне сначала показалось, от негодования. Потом я понял, что он просто струсил. Боялся остаться и столкнуться с русскими. Они не мы, они были вооружены. — Оставьте их! — заорал он санитарам. — Именем рейха, этим судном командую я! Санитары не обратили на него внимания, они подчинялись капитану вермахта. Он стоял всего в двух метрах от меня, и я хорошенько его разглядел. Лицо капитана было серым от усталости, под глазами лежали темные круги. Увидев, что погрузка возобновилась, он отошел от Рошманна. Но тот вдруг схватил его за руку, развернул и ударил наотмашь по лицу рукой в перчатке. Сотни раз видел я, как он бил людей, но сдачи ему дали впервые. Капитан принял удар, сжал кулаки и двинул Рошманна справа в челюсть. Эсэсовец отлетел на целый метр, упал спиной в снег, тонкая струйка крови потекла из угла рта. Капитан двинулся к санитарам. Между тем Рошманн вынул из кобуры «люгер» — неизменную принадлежность каждого офицера СС, — навел его между лопаток капитана и выстрелил. Все замерли. Капитан зашатался, повернулся. Рошманн выстрелил вновь, пуля попала офицеру в горло. Он упал на спину, умер, еще не долетев до земли. Вторая пуля отстрелила что-то надетое на шею капитана, и, когда нам приказали отнести тело и сбросить его в воду, я заметил, что это медаль «Рыцарский крест с дубовой ветвью»... x x x И кстати, Edward Roschmann эсесовец, тот, о ком и писан дневник, ушёл от правосудия. Их много ушло, и жили они вполне себе в достатке, за счёт золотых коронок и прочих пожитков военнопленных, с миру по нитке. Это сообщение отредактировал Wulkаn - 24-04-2010 - 14:55 |
|
Рекомендуем почитать также топики: Афганская и Вьетнамская воины! "Гибель линкора "Императрица Мария". ГЕРОИ ЗЕМЛИ РУССКОЙ Если бы не было Второй мировой войны... Ленин.. |