Что в нас исконно национальное?

"Россия - самая не буржуазная страна в мире; в ней нет того крепкого
мещанства, которое так отталкивает и отвращает русских на Западе.
Достоевский, по которому можно изучать душу России, в своей потрясающей
легенде о Великом Инквизиторе был провозвестником такой дерзновенной и
бесконечной свободы во Христе, какой никто еще в мире не решался утверждать.

Есть соответствие между необъятностью, безграничностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремленность в бесконечность, как и в русской равнине. Поэтому русскому народу трудно было овладеть этими огромными пространствами и оформить их. У русского народа была огромная сила стихии и сравнительная слабость формы. Русский народ не был народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы, он был более народом откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности. У народов Западной Европы все гораздо более детерминировано и оформлено, все разделено на категории и конечно. Не так у русского народа, как менее детерминированного, как более обращенного к бесконечности и не желающего знать распределения по категориям… Россия никогда не была в западном смысле страной аристократической, как не стала буржуазной. Два противоположных начала легли в основу формации русской души: природная, языческая дионисическая стихия и аскетически—монашеское православие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт. Но никогда русское царство не было буржуазным.

Россия - страна бытовой свободы, неведомой передовым народам Запада, закрепощенным мещанскими нормами. Только в России нет давящей власти буржуазных условностей, нет деспотизма мещанской семьи.

Душа России - не буржуазная душа, - душа, не
склоняющаяся перед золотым тельцом, и уже за одно это можно любить ее
бесконечно.

А самомнение европейского, буржуазного и
научного, цивилизаторского сознания - явление столь жалкое и пошлое, что оно
духовно может рассматриваться лишь как симптом наступающего конца Европы -
монополиста всемирной цивилизации. Сумерки Европы - вот чувство, от которого
нельзя отделаться. Европе грозит частичная варваризация.

Русский человек может быть отчаянным мошенником и
преступником, но в глубине души он благоговеет перед святостью и ищет
спасения у святых, у их посредничества. Какой-нибудь хищник и кровопийца -
может очень искренно, поистине благоговейно склоняться перед святостью,
ставить свечи перед образами святых, ездить в пустыни к старцам, оставаясь
хищником и кровопийцей. Это даже нельзя назвать лицемерием. Это - веками
воспитанный дуализм, вошедший в плоть и кровь, особый душевный уклад, особый
путь. Это - прививка душевно-плотской, недостаточно духовной религиозности.
Но в русском душевном типе есть огромное преимущество перед типом
европейским. Европейский буржуа наживается и обогащается с сознанием своего
большого совершенства и превосходства, с верой в свои буржуазные
добродетели. Русский буржуа, наживаясь и обогащаясь, всегда чувствует себя
немного грешником и немного презирает буржуазные добродетели".

своего преподавателя, известного правоведа, основателя коммуникативной теории права, чье мнение полностью разделяю:
«Противоречивость и сложность русской культуры во многом связаны с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад. Поэтому русский народ и его культура не чисто европейская и не чисто азиатская. Чаще всего для обозначения этого феномена используют термин евразийская культура. Об условиях формирования этой культуры писал Бердяев.
Основной особенностью русского общественного сознания вообще и правосознания в частности является этикоцентризм, т.е. идеологическое подчинение права более высоким, нравственным и религиозным ценностям. Подобное отношение к праву объясняется наличием ряда специфических условий, в которых формировалось правосознание русского общества, начиная с 10 века, в связи с принятием христианства православного обряда. Для православного сознания право не имеет значения самодовлеющей ценности, а является лишь одним из средств для достижения религиозно-нравственных целей. Поэтому западноевропейский индивидуалистический идеал правового государства никогда не выступал в российском правосознании в качестве общественного идеала. С понятием общественного идеала скорее связывались представления о царстве «правды», чем права. Соборный, надындивидуальный характер этой «правды» также является отличительной чертой правосознания российского общества. Это во многом объясняет отсутствие в русской правовой идеологии культа прав человека, столь характерного для западноевропейской правовой мысли, как и связанного с ним культового отношения к славе (цель самоутверждения) и богатству. Это не означает, что в России отсутствовали другие идеологические и культурные течения. Определенным влиянием пользовались и либеральная, и радикальная идеологии, но определяющей в общенациональном коммуникативном пространстве являлась идеология консервативно-патриархальная, укорененная в традициях православной культуры. Специфика здесь заключается в доминировании императивных ее вариантов, ограниченности вариантов диспозитивных. Лотман описывает их противостояние как оппозицию «магической» и «религиозной» моделей культуры.
Все попытки последних веков сделать нашей культуре то либеральные, то радикальные «прививки» неизменно отторгались или вызывали болезненные мутации. По-прежнему архетип российского политического сознания воспроизводит модель патриархального государства, от которого ждут исполнения всех чаяний и чья священная миссия выражается в таких кодовых понятиях как «Святая Русь», «Москва – Третий Рим», «Православное царство», «Отечество». Политические катаклизмы 20 века в России привели к возникновению архетипически сходной модели пролетарского государства, имеющего «священную» миссию освобождения мирового пролетариата и устройства своеобразного «Царства Божьего» на земле. В силу этих особенностей русского менталитета правовое государство не может удовлетворить подсознательные ожидания и запросы российского общества. Коллективный невроз российского общественного сознания обусловлен болезненным состоянием нашего подсознания, которое в отсутствии оправданности социального существования, испытывает ощущение катастрофы и одновременно вседозволенности. Тем самым провоцируется ситуация своеобразной социальной аномии. При этом воровство, например, не просто превращается в коррупцию, а из национального порока трансформируется в оправданную жизненную позицию, с которой невозможно бороться лишь правовыми средствами. С этим связаны и непрекращающиеся разговоры о «твердой руке» и объединяющей «национальной идее», как о средствах национального спасения, которые в отсутствие адекватной идентификации, способны при их реализации вызвать лишь очередную социальную мутацию».
А. В. Поляков. Общая теория права.