heterometrus | |
|
Здесь под небом чужим (Журавли) Песня на основе стихотворения Алексея Жемчужникова "Осенние журавли", написанного в 1871 году. Появилась не позднее середины 1930-х годов (ее запись на пластинку Н. Шевцовым датируется временем не позднее 1935 года). В начале 1950-х годов (после смерти Сталина?) получила широкое хождение в СССР на "ребрах" - кустарных пластинках из использованной рентгеновской фотопленки. Делали их подпольно, продавали на толкучках - это был "народный ответ" на борьбу с формализмом: в те годы романсы, джаз, фокстроты и т. п. были под официальным запретом и на государственных пластинках не выходили. "Ребра" выдерживали максимум 20-30 воспроизведений. "Журавлей" для ребер исполнил Николай Марков, солист бывшего "Джаза табачников", и пластинка продавалась как фонограмма Петра Лещенко. Всего Марков записал на ребрах 40 песен "из репертуара Лещенко". Причем, настоящий Петр Лещенко (1898-1954) никогда не записывал на пластинку "Журавлей" (его полную дискографию см.: Очи черные: Старинный русский романс. М.: Изд-во Эксмо, 2004, стр. 245-250) и никогда их не исполнял. В интернете песня встречается с авторством Лещенко, иногда даже с указанием на авторство музыки работавших с Лещенко "короля танго" Оскара Строка или дирижера Жоржа Ипсиланти, но эти версии авторства опровергнуты. В СССР возникли "лагерные" варианты песни, в том числе "Журавли над Колымой" (см. также близкую песню "Колыма"). Есть и более поздние переделки, например, "Журавли Афгана". ОРИГИНАЛЬНОЕ СТИХОТВОРЕНИЕ Осенние журавли Алексей Жемчужников Сквозь вечерний туман мне, под небом стемневшим, Слышен крик журавлей всё ясней и ясней… Сердце к ним понеслось, издалёка летевшим, Из холодной страны, с обнаженных степей. Вот уж близко летят и, всё громче рыдая, Словно скорбную весть мне они принесли… Из какого же вы неприветного края Прилетели сюда на ночлег, журавли?.. Я ту знаю страну, где уж солнце без силы, Где уж савана ждет, холодея, земля И где в голых лесах воет ветер унылый, - То родимый мой край, то отчизна моя. Сумрак, бедность, тоска, непогода и слякоть, Вид угрюмый людей, вид печальный земли… О, как больно душе, как мне хочется плакать! Перестаньте рыдать надо мной, журавли!.. 28 октября 1871 Югенгейм, близ Рейна Русская поэзия XIX - начала XX в. - М.: Худож. лит., 1987. "Журавлей" для ребер исполнил Николай Марков, солист бывшего "Джаза табачников". Настоящий Петр Лещенко (1898-1954) никогда не записывал на пластинку "Журавлей" Это сообщение отредактировал heterometrus - 12-11-2013 - 22:35 |
heterometrus | |
|
Афганская переделка (1979-89) популярной песни "Журавли" (Здесь под небом чужим я как гость нежеланный). ЖУРАВЛИ АФГАНА Здесь под небом чужим, под кабульской лазурью, Слышу крик журавлей, улетающих вдаль. Ах, как хочется мне заглянуть в амбразуру, Пулеметом глушить по России печаль! День и ночь напролет с боевым автоматом, Как братишка родной, пистолет на ремне. И хотелось бы мне обложить землю матом - Слезы горести лить ни к чему на войне. Нас навеки судьба боевая связала, Нам погибших друзей не забыть никогда. Расплескали мы кровь по Афгану немало И придется еще, коль возникнет нужда. Только просьба ко всем: не забыть эти встречи, Улетев, не забудь, как вершили дела, Не забудьте друзей, не забудьте их плечи - Их поддержка в бою счастье вам принесла. Сиреневый туман: Песенник / Сост. А. Денисенко - Серия "Хорошее настроение". Новосибирск, "Мангазея", 2001. |
heterometrus | |
|
Позвольте предложить Вашему вниманию еще одну известную песню: Журавли улетели Песня имеет два варианта исполнения. Первый. Далеко-далеко журавли улетели, Оставляя поля, где бушуют метели. Далеко-далеко журавлям улететь нет уж мочи, И спустились они на поляну в лесу среди ночи. Далеко-далеко журавлям улететь нет уж мочи, И спустились они на поляну в лесу среди ночи. А наутро снялись и на юг полетели далекий, Лишь остался один на поляне бродить одинокий. Он кричал им во след: "Помогите, пожалуйста, братцы, Больше сил моих нет, нет уж мочи на воздух подняться...". Он кричал им во след: "Помогите, пожалуйста, братцы, Больше сил моих нет, нет уж мочи на воздух подняться!". Опустились они, помогая усталому братцу, Хоть и знали о том, что до цели труднее добраться. И опять поднялась журавлей быстрокрылая стая... Они братца того прихватили с собой, улетая. Вот и в жизни порой, отставая от стаи крылатой, Хоть и знаем о том, что законы о дружбе так святы. Но, бывает, судьба начинает шутить, насмехаться, И друзья обойдут, и никто не поможет подняться. Но, бывает, судьба начинает шутить, насмехаться, И друзья обойдут, и никто не поможет подняться. И второй. Журавли улетели, журавли улетели, Опустели поля, разыгрались ветра, Лишь оставила стая среди бурь и метели Одного с перебитым крылом журавля. Лишь оставила стая среди бурь и метели Одного с перебитым крылом журавля. Застилает туман голубеющей дымкой, Будто вновь собираются вдаль на века. У большого окна моя серая койка, За окном догорает багряный закат. У большого окна моя серая койка, За окном догорает багряный закат. Ну так что ж, ну и пусть, а какое мне дело, Что багряный закат до утра догорит. Журавли улетели, журавли улетели, Только я с перебитым крылом позабыт. Журавли улетели, журавли улетели, Только я с перебитым крылом позабыт. Журавли улетели, журавли улетели, Опустели поля, разыгрались ветра, Лишь оставила стая среди бурь и метели Одного с перебитым крылом журавля. Лишь оставила стая среди бурь и метели Одного с перебитым крылом журавля. |
heterometrus | |
|
На второй вариант слов советский поэт Владимир Солоухин написал стихотворение: «Журавли улетели, журавли улетели! От холодных ветров потемнела земля. Лишь оставила стая средь бурь и метелей Одного с перебитым крылом журавля». Ресторанная песенка. Много ли надо, Чтоб мужчина сверкнул полупьяной слезой? Я в певце узнаю одногодка солдата, Опаленного прошлой войной. Нет, я с ним не знаком и не знаю подробно, О каких журавлях он тоскует сейчас. Но, должно быть, тоска и остра и огромна, Если он выжимает слезу и у нас. «Журавли улетели, журавли улетели!! От холодных ветров потемнела земля. Лишь оставила стая средь бурь и метелей Одного с перебитым крылом журавля». Ну какой там журавль? И какая там стая? И куда от него улетела она? Есть квартира, поди, Дочь, поди, подрастает, Помидоры солит хлопотунья жена. И какое крыло у него перебито? И какое у нас перебито крыло? Но задумались мы. И вино не допито. Сладковатой печалью нам душу свело. «Журавли улетели, журавли улетели!!! От холодных ветров потемнела земля. Лишь оставила стая средь бурь и метелей Одного с перебитым крылом журавля». Ресторанная песенка. Пошлый мотивчик. Ну еще, ну давай, добивай, береди! Вон и в дальнем углу разговоры затихли, Душит рюмку майор со Звездой на груди. Побледнела и женщина, губы кусая, С повтореньем припева больней и больней... Иль у каждого есть улетевшая стая? Или каждый отстал от своих журавлей? Допоет и вернется в ночную квартиру. Разойдутся и люди. Погаснут огни. Непогода шумит. В небе пусто и сыро. Неужели и впрямь улетели они? |
heterometrus | |
|
И еще один вариант Точнее два. Это сообщение отредактировал heterometrus - 12-11-2013 - 22:22 |
heterometrus | |
|
Колымские" варианты текстов" в исп. В. Высоцкого (1963 г.) На Колыме, где север и тайга кругом, Среди растущих елей и болот Тебя я встретил тогда с подругою, Сидевших у костра вдвоем. Шел мелкий снег и падал на ресницы вам, Вы северным сияньем увлеклись. Я подошел к вам и руку подал, Вы, встрепенувшись, поднялись. В любви и ласках время незаметно шло, Прошли года, и кончился твой срок. Я провожал тебя тогда до пристани, Мелькнул твой беленький платок. С твоим отъездом началась болезнь моя Ночами я не спал, а все рыдал. По актировкам - врачей путевкам - Родной я лагерь покидал. Итак, я покидаю свой обжитый край, А поезд все быстрее мчит на юг. И всю дорогу молил я Бога С тобой о встречи, милый друг! Огни Ростова. Вечер захватил меня в пути, К перрону тихо поезд подходил. Тебя разбитую, совсем седую К вагону сын наш подводил. Так, здравствуй, поседевшая любовь моя! Пусть кружится и падает снежок На берег Дона, на ветки клена, На твой заплаканный платок... Неизвестный исполнитель (1960 - 70-е гг.) На Колыме, где сопки и тайга вокруг, Где хмурый ветер бьет танго и фокстрот, Я повстречал вас вдвоем с подругой Среди проталин и болот. Шел крупный снег и падал на ресницы вам, Вы Северным Сияньем увлеклись. Я подошел к вам и подал руку, Вы, встрепенувшись, поднялись. Я полюбил очей твоих прекрасных свет, И сделал предложение дружить. Вы согласились век быть со мною И неразлучной со мной быть. В любви и ласках быстро проходили дни, И вот уже окончился твой срок. Я провожал тебя до самой пристани, Мелькнул твой беленький платок. С твоим отъездом началась болезнь моя, Я тосковал, я часто видел вас... По актировкам - врачей путевкам Я покидаю лагеря. Я покидаю свой обжитый край навек, А поезд уже мчит меня на юг. И всю дорогу молю я Бога: "Приснись ты мне, мой милый друг!" Огни Ростова показались вдалеке, К перрону меня поезд подкатил. Тебя больную, совсем седую Конвой к вагону подводил. Так, здравствуй, поседевшая любовь моя! Пусть кружится, пусть падает снежок На берег Дона, на ветви клена, На твой заплаканный платок. М. Шуфутинский (1982 г.) На Колыме, где тундра и тайга кругом, Среди замерзших елей и болот Тебя я встретил с твоей подругою, Сидевших у костра вдвоем. Шел крупный снег и падал на ресницы вам, Вы северным сияньем увлеклись. Я подошел к вам и руку подал, Вы встрепенулись, поднялись. И я заметил блеск твоих прекрасных глаз, И руку подал, предложил дружить. Дала ты слово быть моею, Навеки верность сохранить. В любви и ласках время незаметно шло, Пришла весна, и кончился твой срок. Я провожал тебя тогда на пристань, Мелькнул твой беленький платок. С твоим отъездом началась болезнь моя, Ночами я не спал, а все страдал. Я проклинаю тот день разлуки, Когда на пристани стоял. А годы шли, тоской себя замучил я. Я встречи ждал с тобой, любовь моя. По актировке - врачей путевке - Я покидаю лагеря. И вот я покидаю свой суровый край, А поезд все быстрее мчит на юг, И всю дорогу молю я Бога: Приди встречать меня, мой друг! Огни Ростова поезд захватил в пути, Вагон к перрону тихо подходил. Тебя больную, совсем седую Наш сын к вагону подводил. Так, здравствуй, поседевшая любовь моя! Пусть кружится и падает снежок На берег Дона, на ветку клена, На твой заплаканный платок... |
heterometrus | |
|
"Военные" варианты текстов 1. Вариант Когда мы покидали свой родимый край, И молча отступали на восток. Над тихим Доном, под нашим кленом Маячил долго твой платок Изрытая снарядами гудела степь. Висел над Сталинградом черный дым. И долго-долго у грозной Волги, Мне снился Дон и ты над ним. Я не расслышал твоих слов моя любимая, Но знал, ты будешь ждать меня в тоске. Не лист багрянный, а наши раны Горели на речном песке. Так здравствуй, поседевшая любовь моя, Пусть кружится и падает снежок На берег Дона, на ветку клена, На твой заплаканный платок. Когда мы покидали свой родимый край, И молча отступали на восток. Над тихим Доном, под нашим кленом Маячил долго твой платок 2. Вариант Когда мы покидали свой родимый край, И молча уходили на восток, Над тихим Доном, Под старым кленом, Маячил долго твой платок. Я слов не разобрал твоих любовь моя, Но понял — будешь ждать меня в тоске. Не лист багряный, А наши раны Алели на речном песке. Сквозь бури и преграды ты пришел — февраль, Как праздник, завоеванный в бою. И вот мы снова, У стен Ростова, В родимом дорогом краю. Так здравствуй, поседевшая любовь моя, Пусть кружится и падает снежок, На берег Дона, На ветку клена, На твой заплаканный платок. И снова покидаем свой родимый край, Не на восток — на запад мы идем, К днепровским кручам, К ветрам могучим, Мы в волчье логово дойдем! К сожалению записей "военного варианта" я не нашел. |
heterometrus | |
|
И еще один вариант. Сохранены все непопадания в рифму. В тюремной тишине в тюремной тишине где полумрак ночной среди воров убийц и уркачей лежу на нарах я и проклинаю я народом избранных судей а завтра поведут меня в народный суд осудят сроком на пятнадцать лет в этап далёкий конвой возьмёт меня и увезёт на Колыму на Колыме где холод и тайга кругом средь елей сосен и больших берёз тебя я встретил с подругой вместе сидевших у костра вдвоём шел мягкий снег и падал на ресницы вам вы северным сияньем увлеклись я подошел к вам и подал руку вам вы встрепенувшись поднялись с тех пор я полюбил твоих очей ... и сделал предложенье вам дружить ты дала клятву чтоб быть моею улыбки ласки мне дарить но время шло как в сказке чародея твой срок проклятый кончился давно я проводил тебя до самой пристани и на прощанье дал платок с твоим отъездом началась болезнь моя ночами я не спал и все страдал по актировкам врачей путевкам родной я лагерь покидал огни Ростова нас встречают волнуясь на перрон я выхожу тебя больную совсем седую наш сын к вагону подводил так здравствуй поседевшая любовь моя от неба мелкий дождик моросил на берег дона на ветви клёна на твой заплаканный платок В тюремной тишине |
Семёныч | |
|
Серьёзная работа. Я и половины не слышал…
|
Рекомендуем почитать также топики: Женщины в шансоне. Юз Алешковский Владимир Волжский Надежда Обухова О французском шансоне |